— Чего вам здесь-то не живется? — с досадой сказал Гвоздик.
— Потому что как на привязи, — тихо ответил Кукунда. — И все время ждешь: вот-вот эта жизнь кончится…
Гвоздик снял пуговицу, покрутил на шнурке и кинул за борт.
— Вот и нет никакой привязи…
— Что ты сделал!!
— А что? — слегка испугался Гвоздик. — Вам разве хуже?
— Мне — замечательно! А тебе… Ты лишился волшебной возможности!
— Ну ее на фиг, — насупленно сказал Гвоздик. — Одна морока только. И мне… и вам.
— Значит, ты насовсем отпустил меня?
— Ну, вы же сами видите…
— О, Господи! — счастливо простонал Кукунда. — Вот радость-то небывалая! Ты даже не представляешь! Ведь угу становится полностью свободным только тогда, когда человек по доброй воле отпускает его!.. Теперь я могу жить вольно! Как люди!..
— И ухаживать за дамами, — тихонько ввернул Гвоздик.
— Что-что?
— Да нет, я так… Только с Маа вы уж не любезничайте слишком часто.
— Ладно, ладно… Ох, ну неужели это правда случилось? Четыреста тысяч лет ждал…
Кукунда вдруг притих, подпер щеки ладонями…
— А куда вы теперь отправитесь? — осторожно поинтересовался Гвоздик.
— Куда угодно! Я вольная птица!.. А крыша над головой и деньги для меня не проблема. Легкие чудеса я всегда могу творить без посторонних желаний… Гвоздик…
— А!
— У меня такая мысль… А что, если я поселюсь в Гульстауне? И когда у вас будет пароход, я стану выступать на нем перед гостями, фокусы показывать? Из меня получится неплохой артист, уверяю!
— Конечно! Дядя Ю будет очень рад…
— А ты? — нерешительно спросил Кукунда.
— Ну, и я…
Они посидели, помолчали. Кукунда вдруг усмехнулся:
— Вот ведь… Случилось небывалое счастье, а на душе вместо ликования какая-то печаль… Может, оттого, что я слишком долго ждал. Или оттого, что счастье это — сверх всякой меры и потому боится бурной радости…
— Может быть, — согласился Гвоздик. — А у меня вот печаль без всякого счастья. Влетит мне от дядюшки Ю…
— За что?!
— За пуговицу.
— Какая чепуха! Я сделаю тебе в точности такую же! Только не волшебную.
— Правда? Тогда, если можно, сделайте две! Я одну подарю гному, Чаю-с-Лимоном. Я обещал…
В этот момент шевельнулась под ними крышка люка, снизу постучали. Гвоздик и Кукунда вскочили. Крышка поднялась, из-под нее показалась бородатая голова в полосатом колпаке.
— Тилли-Тегус! — обрадовался Гвоздик.
— Добрый вечер, господа. Вы позволите мне посидеть немножко с вами?
— Сделайте одолжение, — сказал Кукунда. А Гвоздик помог Тилли-Тегусу выбраться из люка. При этом подумал, что надо бы сказать большое спасибо за свое спасение. Но почему-то постеснялся. И к тому же кто знает: вдруг корабельные гномы были здесь ни при чем? Неловко получится…
Все трое сели на крышку, гном посередине.
— Вы знаете, хотя мы и глубинные жители, но иногда тянет посмотреть на небо, на солнышко, — признался Тилли-Тегус.
Кукунда покивал тюрбаном. Гвоздик тоже понимающе кивнул. Помолчали.
Потом Гвоздик сказал:
— У меня скоро день рождения. Приходите на праздник, господин профессор и вы, Тилли-Тегус, ладно? И Чай-с-Лимоном пусть приходит, я приглашаю…
Гном поскреб бороду.
— Очень благодарю. Только мы не приучены к шумному людскому обществу, стесняемся. Да и выселить нас могут, чего доброго, за безбилетное проживание… Но подарок мы вам пришлем обязательно… Большую коробку с красками.
— Спасибо! Я давно о красках думаю…
И все опять замолчали. Солнце уже стало малиновым, неярким и опускалось в океан. Зажглись золотые и разноцветные ленты облаков. Такая красота… Но тем, кто смотрел сейчас на это, было немного грустно. Не одному Кукунде, а всем троим…
Согласитесь, что слегка грустно и нам с вами. Может быть, потому, что над океаном светит закат, а он — даже самый красивый — навевает печаль. А может быть, дело в том, что сейчас мы прощаемся с нашими героями. Про то, что случилось потом, пришлось бы писать другую книгу.
А книга про портфель капитана Румба — закончена.
ЭПИЛОГ
Нет, не совсем книга закончена. В морских (да и всяких других) романах принято писать эпилоги. Они для тех дотошных читателей, которым надо — ну абсолютно необходимо!. — знать, что было с героями дальше.
Я в затруднении. Что было дальше, в точности я не знаю. Меня выручает лишь очень старая газета «Гульстаун миррор», попавшая ко мне совершенно случайно, в давние времена. Там на последней странице, где всякая реклама, есть объявление:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
Дамы и господа!
Девочки и мальчики!
Все большие и маленькие любители морских путешествий!
Пароход «Капитан Румб» акционерного общества «Юферс и Большая компания»
1 июня сего года
отправляется в увлекательное плавание по Атлантическому, Индийскому и
Тихому океанам!
Билеты пока еще есть (хотя совсем немного!). Если вы хотите испытать интересные приключения, увидеть заморские чудеса и побывать на замечательном острове Нуканука, спешите в кассу, которая расположена в таверне «Новая Долбленая тыква»! Дети, торопите родителей!
Во время плавания вы познакомитесь с музеем знаменитого капитана Румба по прозвищу Ботончито и узнаете о его богатой удивительными событиями жизни. А также вас ждут всевозможные развлечения, игры и цирковые представления.
Факир Иекокконан Кокана-ибн-Даххар
поразит ваше воображение чудесами индийской и арабской магии.
Всемирно известный стрелок
Педро Охохито
продемонстрирует чудеса меткости.
Каждый вечер перед сном дети будут слушать сказки южных морей, которые расскажет им знаменитая волшебница
Тонга Меа-Маа.
А в конце плавания все дети получат на память о путешествии толстую книгу «Удивительные морские истории, собранные и написанные папашей Юферсом» с замечательными разноцветными картинками, которые нарисовал его племянник, юный, но уже известный художник
Ричард Гвоз-Дик.
Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ, ИЛИ ПИСТОЛЕТ КАПИТАНА СУНДУККЕРА
Моему другу
капитану дальнего плавания
Захару Липшицу
на память о нашей
парусной молодости
ВСЯКИЕ НЕПРИЯТНОСТИ
1
Всю ночь по дворам гавкали собаки. Наверно, снова над огородами болтался неопознанный летающий объект. Генчик часто просыпался, но в окошко не смотрел — надоело. Натягивал на голову простыню, чтобы поскорее опять уснуть.
Мать с отцом, видимо, тоже спали плохо. Утром они поругались. Не сильно, а так, в обычном режиме. Потом отец ушел в свои мебельные мастерские, а мать стала готовиться к стирке. И, конечно, ворчала на «всю эту распроклятую жизнь, от которой лучше бы уж прямо на тот свет».
И в это время ей добавила досады Прекрасная Елена.
— Мама, в нижнем ящике комода кусок тюля лежал! Куда девался?
— Здрасьте! Я его еще весной Марье Даниловне отдала, для кухонной занавески…
— Ну, что ты наделала!!! Я хотела из него накидку сшить! С блестками! А теперь как быть?!
— Спохватилась! У всех наряды давно готовы, а ты все еще телишься…
— Да! Потому что с вами тут… Ни рубля, ни лоскутка лишнего!.. Люди-то на сцену в шелках пойдут, а я в тряпье. Да и того не найдешь!..
Вообще-то Ленка была красивая. Но когда она принималась скандалить, нос у нее краснел и набухал. В такие моменты у Генчика не было к старшей сестрице никакой жалости.
Прекрасная Елена готовилась к ежегодному конкурсу «Мисс Утятино». В поселковом Доме культуры. Тот, кто победит, получит право участвовать в конкурсе «Мисс Белорыбинск». Белорыбинской «мисс» открывалась возможность бороться за титул «Мисс Загоряевская область». А дальше конкурсы «Мисс Вся Страна» и — если уж очень повезет — «Мисс Весь Белый Свет».
На самый громкий титул Елена не очень рассчитывала. Но на победы в поселковом и городском масштабах надеялась. Отец хмыкал и говорил, что «Мисс Утятино» звучит так же, как «графиня де Кривопяткина» или «маркиз Васька де Портянкин». Елена в ответ стреляла негодующими взглядами. И сотый раз перекраивала свой конкурсный наряд.
Моды менялись почти ежедневно, и с каждой перекройкой Ленкино платье становилось все короче. По правде говоря, это уже не платье сделалось, а что-то вроде купальника с блестками. И блесток на нем было больше, чем материи.
— У кого это «все готово»? — кричала матери Ленка. — Если хочешь знать, все до последнего часа костюмы переделывают! А я хотела вообще шить заново, потому что мои лохмотья годятся только, чтобы милостыню просить на вокзале!.. — Нос у Ленки набух еще больше.
Генчик не выдержал:
— Мама! У меня где-то бескозырка была! Помнишь, с ленточкой, на которой написано «Космонавт»?
— Тебя мне еще не хватало!.. Зачем она тебе? Это дошкольничья бескозырка, в таких только в детский сад ходят!
— Не мне, а Елене. Пусть возьмет ленточку. По нынешней моде ее как раз хватит на юбку…
Генчик увернулся от брошенной в него Ленкиной босоножки. Ушел на кухню. Там он сунул палец в банку с остатками клюквенного варенья, мазнул красным соком по коленке и стал заматывать ее заранее припасенным бинтом.
Елена с матерью тоже появились на кухне.
— Что с ногой-то? — сердито забеспокоилась мама.
— Ерунда. Маленько царапнул.
— Врет он, мама! Это он куда-то на трамвае собрался. Ногу бинтует, чтобы бабкам место не уступать. «Сиди, милый, сиди, у тебя ножка болит…»
— Мам, врет она!
— Вру, да? А чего палец лижешь? Кровавую рану клюквой рисовал!
— Я щас тебе тоже кровавую… Мама, чего она пристает!
Мать махнула рукой: мне бы, мол, ваши заботы. Но все же спросила:
— А куда это ты на трамвае настропалился?
— В «Юный техник». Там цветные проводочки продают, уцененные. Совсем почти даром…