Подивился Юй таким странным словам, только хотел обо всем подробно расспросить, а старца уже нет — ни следа, ни тени не осталось. Кусок лепешки, что старик на глазах у Юя проглотил, целехонький на камне лежит. Взял его Юй в руки, чтобы разглядеть, — вот диво! — кусок лепешки в сверкающий белый нефрит обратился. Еще больше подивился Юй, пригляделся, а на прекрасном камне с обеих сторон замысловатые знаки, похожие на земляных червей, вырезаны. Слева глядел Юй, справа рассматривал, с трудом все-таки на одной стороне прочитал: «Расчищай русло, веди воду, все сто рек потекут в море», а на другой: «Будешь усердно и честно трудиться, раскроются пред тобой металлы и камни». Тут только Великий Юй понял, что это бессмертный шэньсянь ему путь указал! И отправился он к горе Лесной хижины, чтобы «Книгу вод» добыть, день и ночь туда стремился. Только где она, гора Лесной хижины? Где эта «Книга вод»? Сколько гор перевалил Великий Юй, сколько рек перешел, всюду расспрашивал, на девятью девять — восемьдесят один холм, восемьдесят одну вершину поднимался, семью семь — сорок девять дней и ночей повсюду искал. Все свои сухари съел, всю воду выпил, а так ничего и не нашел. Подошел он однажды к воротам своего собственного дома. В животе от голода бурчит, тут еще собака выбежала, на него залаяла, будто в дом зовет поесть, а из дома запах риса и овощей доносится. Но Великий Юй не вошел в ворота, все думал — как воды укротить.
Нашел он потом себе двух новых учеников, и втроем стали они советоваться, как быть. В конце концов добрались они до Западной дунтинской горы в Сучжоу. Эта гора как раз посреди озера Тайху возвышается, со всех сторон водой окружена, поэтому зовется еще Бао-шань — Охваченная водой гора. Пики у нее острые торчат, красота необыкновенная. Самый высокий пик называется Пяомяофэн — Туманный пик. Стал Юй со своими учениками эту гору обшаривать, одну пещеру нашли, потом другую, один хребет, потом другой, напоследок у Туманного пика еще одну пещеру отыскали. Она-то и называлась Пещерой лесной хижины. Уже потом назвали ее еще Девятый рай в Поднебесной. Отверстие ее чернотой зияет, глубину не измеришь. Белые летучие мыши взад-вперед летают, странные какие-то букашки свистят. Внутри темно, не поймешь, что там на самом деле.
— Я в пещеру войду. Если не вернусь обратно, то все дела с усмирением вод на вас останутся.
Стали тут ученики наперебой первыми идти проситься. Спорили, спорили, а потом все вместе, втроем, ощупью вперед пошли. Шагов так через тысячу в темноте пещеры вдруг светлое пятнышко показалось. Пошли они на свет, чем дальше двигаются, тем светлее. А дорожка узкая, извилистая, зигзагами двигались они по ней, ползком ползли, шагом шли, падали, опять ползли, подымались, опять падали. Наконец до дна пещеры добрались. Кто мог знать, что тут свет вдруг исчезнет? Стали руками водить — перед ними высокая отвесная каменная стена. Оба ученика досаду сдержать не могут, только вздыхают да стонут. А Великий Юй терпеливо все руками шарит да шарит. Нащупал-таки в каменной стене закрытую каменную дверцу, а на ней большой каменный замок. «Если не взломать этот замок, — подумал Юй, — то внутрь и комар не пролетит».
Пока он раздумывал, вдруг перед глазами свет блеснул: оказывается, это у Юя на груди прекрасный нефрит, в который лепешка превратилась, лучами засверкал. Взял его Юй в руки, потер, поглядел, а он по величине точно как замочная скважина. Не иначе как это и есть ключ к каменному замку. Вставил он его в скважину, чжи-чжи, гэ-гэ, заскрипела тут каменная двустворчатая дверь и постепенно на обе стороны распахнулась. Хэ! А за ней огромная каменная комната, еще дальше — восьмиугольный павильон из белого нефрита, в павильоне круглый стол белого нефрита, подле — три каменные скамеечки, на столе маленький узелок. Быстро, большими шагами подошел Юй к столу, развязал узелок, а в нем книга из трех свитков. На книге древние письмена, два знака в глаза бросились: «Шуи чи» — «Водяной аршин». Раскрыл первый свиток, в начале его вдоль и поперек водные пути нарисованы. Раскрыл второй — картины высоких и низких горных хребтов, третий густо-густо иероглифами испещрен, знаки все такие витиеватые — не поймешь смысла. Стал Юй, затаив дыхание, книгу рассматривать, вдруг какое-то мычание раздалось, только звук затих — из водной пучины, что подле беседки была, рогатое чудище показалось, пасть разинуло, на Юя бросилось. Заметался Юй, не знает, куда спрятаться. Схватил свой прекрасный нефрит и со всей силы швырнул в чудовище. И вот чудеса! Проглотила тварь нефрит и тотчас же закивала головой, завиляла хвостом, распласталась на земле, садись, мол, мне на спину.
Расхрабрился Юй, вместе с учениками на чудище уселся. Только расселись, вскочило оно на ноги и помчалось прочь.
Так и вынесло Юя к горе Тяньтай. Встретил он там седовласого старца, который, знак за знаком, стал ему «Книгу вод» объяснять, а Юй слушал внимательно. Разобрался он в сути дела, понял, что, если с водяной бедой борешься, непременно надо водам где-то проход давать, а где-то воды скапливать. Потому-то он после не только озеро Тайху соорудил, но и уговаривал людей русла рек прорыть, воду в море отвести. Сучжоу — место низкое, словно дно у котла. Чтобы это дно сохранить, Великий Юй специально для сучжоусцев такую вещь придумал: побольше каналов прорыть, все равно что котел на сто ножек поставить. Так и для урожая лучше, и от засухи предохранит, и от разлива. Сучжоусцы послушались Великого Юя, взялись все вместе и прорыли сотни и тысячи больших и малых каналов. А потом уже много-много лет их в порядок приводили и превратили Сучжоу в город на воде, про который давно сказано: «Прибыл государь в Сучжоу и видит — люди все к рекам притулились».
Как Великий Юй трижды мимо своего дома проходил
Только Юй с Тушань-ши в Тайсане поженились, на четвертый день получил он повеление государя Шуня потоп усмирить. Как ушел, тринадцать лет не возвращался. С древности говорят: «Трижды мимо своего дома проходил, да не зашел».
Первый раз мимо своих ворот Юй утром прошел, совсем близко был. Еще издалека услыхал, как его мать, Сюцзи, ругается:
— Отец воды усмирял, над горой Юйшань погиб. Сын воды усмиряет, четыре года не возвращается. Отец — глупец, а сын — круглый дурак!
Тут из дома детский плач донесся. Мать Юя опять ругаться принялась:
— Хоть с трех лет до старости голоси, а все равно отца не дозовешься! Хочешь плакать, иди к отцу, не береди бабушкино сердце!
А потом послышался голос Тушань-ши, это она ребенка утешала. А мать Юя еще пуще ругаться стала:
— Только замуж вышла, через четыре дня муж и ушел. За четыре года не отыскался, не показался. Только и название-то молодая жена, а на деле — при живом муже вдова.
Слышно было только, как Тушань-ши тяжко вздыхает.
Думал было Юй в дом войти, голос подать, да побоялся сердитой матери: втянет в перебранку, не отвяжешься. Смирять воды — дело важное. Как можно из-за семейных дел время терять? И он потихоньку от ворот пошел.
Второй раз Юй мимо своего дома в полдень проходил. Накануне ночью Юй все о доме думал, тоска его одолевала. Еще не рассвело, а он верхом домой помчался. Скачет, скачет, в животе от голода урчит. К полудню на холмик невдалеке от дома поднялся. Юй остановил своего белого коня с высокой холкой, глянул — над домом белый как молоко дымок вьется. Подумал: раз над очагом дымок виден, значит, дома все тихо, спокойно. Тут еще петух прокричал, голос его далеко окрест разнесся, ясно слышно, как поросята хрюкают. Успокоился Великий Юй, отлегло у него от души. Стал пальцы загибать, считать, сколько лет, как родные места покинул, «спиной к родному колодцу повернулся», — получилось семь лет.
Тут из дома вдруг веселый смех его матери, Сюцзи, раздался, а затем и возбужденный голос ее:
— Внучек, а если твой отец вернется да не узнает тебя, как быть?
— Не узнает, побью его.
— Зачем же его бить? — услыхал Великий Юй нежный голос своей жены.
— А он разве не заслужил, если своего сына не узнает, — пронзительно и капризно закричал мальчик, — побью, жив останется!
— Золотко, — мать Юя сказала, — характер у тебя точно как у бабушки! — и опять засмеялась.
А Юй задумался: «Прошлый раз мимо дома проходил — ругань, плач, вздохи — а я все-таки не зашел, в этот раз дома все в порядке, зачем заходить?»
Объехал он вокруг дома и помчался дальше потоп усмирять.
Третий раз проходил он мимо своих ворот под вечер. Было это еще через четыре года. В тот день он недалеко от дома водные пути прокладывал, вот и подумал, не заглянуть ли домой. С тех пор как он во второй раз мимо дома проходил, уже три или четыре года прошло. Сегодня он по своим водным делам недалеко оказался, вот и захотелось поглядеть, как там и что. Да, как назло, погода не задалась: в полдень тучи заклубились, гром загрохотал, ливень хлынул, словно у Небесной реки дно прохудилось! А Великий Юй, голодный, все вперед едет, торопится. К вечеру только родные ворота показались. Обрадовался Юй: отдохну дома, погляжу на родных, уж десять лет, как с ними расстался, просушу одежду, поем — вот будет хорошо, приятно.
Подъехал на своем коне Юй почти к самым воротам, глянул — под козырьком крыши девятилетний мальчик мотыжкой из-под галереи воду отводит, путь ей прокладывает. Увидал мальчик незнакомца и пронзительно, перекрывая шум дождя, закричал:
— Эй, дяденька, не видел ли ты моего отца?
А Великий Юй нарочно спрашивает:
— А кто твой отец?
— Да Великий Юй. Дяденька, отнеси ему письмо, пусть он домой вернется нас проведать, поможет мне канавку вдоль галереи прорыть.
Тут из дома послышался голос матери Юя:
— Ах ты чертенок! Не мели языком! Твой отец в Поднебесной потоп усмиряет, только сейчас у него дело на лад пошло, — а ты его домой зовешь канавку копать.
За ней и жена Юя голос подала:
— Бабушка правду говорит, пусть отец сперва потоп усмирит, а потом домой возвращается.
— Ладно, — подхватил высоким голоском мальчик, — пусть отец воды усмирит, а потом домой придет.