— Если ты выйдешь замуж за Хун-хуна, я выгоню тебя вон!
Но принцесса твердо стояла на своем:
— Чтобы люди не перестали верить тебе, я должна выйти замуж за Хун-хуна.
Император еще больше рассвирепел. Забыв свою отцовскую любовь, он велел исколоть и разрисовать лицо Цин-цин и выгнал принцессу вместе с Хун-хуном. Молодых посадили в маленькую лодку и дали им с собой немного хворосту и пищи. Цин-цин тайком захватила лук и стрелы. Сорок девять дней носилась лодка по волнам, и наконец ее прибило к берегу. Это был уезд Янь-сянь на острове Хайнань. Тут изгнанники и поселились. Вскоре у них родились близнецы — мальчик и девочка. Вот от них как раз и пошел потом весь наш народ ли. Хун-хун из лука убил горного кабана. Цин-цин и Хун-хун питались его мясом и жили очень счастливо. И теперь, когда мы идем охотиться на кабанов, мы берем с собой лук и стрелы. На равнине кабанов было мало, и Цин-цин с Хун-хуном поднялись на гору Пяти пальцев. Принцесса не умела лазить по горам, она оступилась, из-под ноги покатился камень. Он ударился о большой камень у подножья горы, и принцесса увидела искру. Вернулась она домой, взяла два камня и стала их бить друг о друга. Полетели искры. До сих пор у нас пользуются кремнем и кресалом, чтобы высечь огонь. Однажды принцесса Цин-цин нашла в долине семена, смастерила деревянную соху и научилась обрабатывать землю. По сей день женщины нашего народа ли обрабатывают землю сохой. Посеяла Цин-цин рис, созрел он, но не было котла, чтобы сварить кашу. Сообразительная Цин-цин срубила бамбук, сделала сосуд, налила в него воды, положила рис и поставила на огонь. С тех пор люди у нас научились готовить рисовую кашу. У принцессы были очень красивые длинные серьги. По сей день женщины нашего народа носят красивые длинные серьги. На ногах у принцессы были серебряные браслеты. По сей день женщины нашего народа носят такие браслеты. Лицо Цин-цин было исколото и разрисовано, но Хун-хун считал ее очень красивой. С тех пор женщины народа ли стали раскрашивать себе лица[40].
Где же могила Хун-хуна и принцессы Цин-цин? А ее нет, потому что они не умерли. Только однажды пошел Хун-хун на охоту и исчез. Говорят, что он стал бессмертным и живет на самой вершине горы Учжишань. Если не верите, подойдите к горе и громким голосом крикните:
— Хун-хун! — И гора тихонько ответит вам: «Хун-хун!»
Но сколько бы вы ни искали Хун-хуна, вы его никогда не найдете. Принцесса Цин-цин тоже не умерла. Она превратилась в зеленую рощу, которая разрослась по всей горе. С тех пор народ ли поклоняется духу леса. Говорят, что этот дух и есть принцесса Цин-цин.
Богиня печи
Есть в провинции Шаньдун уезд Линьцзы, так вот, в южной его стороне, в селении Синьдяньчжэнь, на восточном краю стоит небольшой храм. В том храме есть статуя красивой восемнадцатилетней девушки. В народе ее прозвали Лу-гу — Богиня печи, потому и храм называют храмом Богини печи. Вот что рассказывает легенда об отважной Лу-гу.
Уж и не знаю, при какой династии, в какую эпоху жил неподалеку от Синьдяньчжэня кузнец Чжан. Ничего у него не было, только молот большой да сильные ловкие руки. Они его и кормили. Бедным был кузнец, но добрым. Односельчане его любили и называли — учитель Чжан.
Рано потерял кузнец семью, как говорится, на середине пути. Много лет назад умерла жена, горевал он так, словно полнеба на него обрушилось. Где такому бедняку денег взять, чтоб во второй раз жениться? Только и есть у него руки, которые его кормят. Вот и жил кузнец бобылем.
Жил он с дочкой по прозванью Чжэнь-чжу[41]. Все заботы на нем: и заработать, и за хозяйством присмотреть, и дочь растить — мать ей заменить. Долго ли, коротко ли, сровнялось дочке семнадцать годков. Расцвела она, ну прямо цветок в саду.
И вот что нежданно-негаданно приключилось.
Лежало западнее Синьдяньчжэня селение Цзиньлиньчжэнь, к северу от него гора Фениксов — Фэнхуан-шань — высилась, поистине сокровищница. Добывали в той горе тяжелые черные камни, их в плавильной печи на железо переплавляли — лучшего во всем мире не сыщешь. Вот и назвали ту гору Железной. Но о ту пору, когда кузнец жил, про эти камни из горы Фениксов никто и не знал. Лежали они себе в горе, и люди их не трогали. Но однажды приключилось удивительное событие. С того дня все и началось.
Как-то ночью на горе Фениксов вдруг вспыхнуло пламя, а из того пламени бык появился громадный, в чжан длиною, в восемь с лишком чи высотою. Не стал траву есть ту, что на горе росла, прямо на поля кинулся.
Днем и ночью топчет посевы бык, за день тридцать му вытопчет, за два — шестьдесят. Затревожились крестьяне, стали думать, как беде помочь, и говорят:
— Вытопчет бык все наши посевы, ветром холодным будем зимой питаться!
Старики да старухи твердят:
— Это небесный владыка наслал на нас кару за грехи, за то, что зло творим. Смириться надобно да хорошенько попросить железного быка, чтоб не губил нас.
Купили они мяса самого лучшего, курицу зарезали, на четыре подноса восемь чашек с жирной рыбой и мясом поставили. Опустились перед быком на колени, о пощаде молят. А бык и не слушает, по-прежнему днем и ночью посевы топчет.
Парни молодые злятся, кулаки сжимают, говорят:
— Чего там думать: святой это бык, несвятой — схватить его, и все тут.
Собрались парни разом, большие серпы взяли, острые топоры плотничьи и ну рубить быка, аж искры во все стороны разлетаются. Заболели у юношей руки, затупились ножи, а с железного быка, как говорится, хоть бы волосок упал.
Просили быка по-хорошему — не помогло, попробовали силой взять — тоже ничего не вышло. Запечалились люди. Одни советуют в город отправиться, жалобу начальнику уезда подать, другие говорят: без пользы это, раз уж народ не одолел злую силу, начальнику и подавно не справиться!
После решили все же идти в уезд, помощи просить. Выбрали миром несколько человек, с жалобой в Линьцзысяньский ямынь отправили.
Начальником уезда о ту пору У Тянь-ли был. Одна у него забота: чины да богатство, про народ и не вспоминает. Услыхал он о железном быке и думает: «Вот случай славу добыть». Посоветовался он с чиновниками и указ издал: кузнецам всего уезда за пять дней железного быка усмирить. А кто отлынивать вздумает — того наказать по всей строгости.
Дошел тот указ до учителя Чжана и других кузнецов, не осмелились они перечить, все дела бросили, стали думать, как железного быка усмирить. Решили они большую плавильную печь сложить, быка в нее загнать.
Пять дней, пять ночей бушует пламя, а с железного быка хоть бы волосок упал. Не стал начальник уезда, как это говорят, разбираться, где синее, где красное, где черное, где белое, велел дать кузнецам по сорок палок. Потом выбрал двух самых искусных, прибавил им еще пять дней сроку, пригрозил голову снести, коли не усмирят быка.
Услыхала Чжэнь-чжу о приказе начальника, тяжесть камнем легла ей на сердце. Ни днем, ни ночью не отходит отец от плавильной печи. Понесла она ему еду, смотрит — лица у мастеров хмурые, к еде никто и не притронулся. Подошла девушка к печи, заглянула: стоит в печи железный бык, страшный такой, головой трясет, изо рта черный дым валит. Думает девушка: «Вот беда на крестьян свалилась. Не усмирят его, так не только отца, всех кузнецов жизни лишат, бык все посевы вытопчет, людям есть будет нечего».
Вспомнила тут Чжэнь-чжу, как бабушка ей маленькой про девушку рассказывала, которая в печь бросилась, чтоб помочь людям железо расплавить, и думает: «И я бы жизни не пожалела, только бы быка одолеть, по крайней мере, умерла бы не зря».
Отвязала девушка ленту, которой носки у щиколотки завязывала, на бычий рог бросила. Что за диво! Красным стал рог, вмиг расплавился. Увидела это Чжэнь-чжу, стиснула зубы, изловчилась, в печь прыгнула, никто удержать ее не успел. Кинулись кузнецы к печи, да поздно: бушует пламя, а Чжэнь-чжу стоит, крепко-крепко за быка держится. Минуты не прошло — расплавился бык, ну прямо снежный ком на солнце, обмяк и свалился. Утихло пламя. Ни девушки, ни быка в печи не было, всю ее красный, как огонь, металл заполнил.
Горюет учитель Чжан по своей любимой дочери, уж так убивается, что и не расскажешь, и кузнецы плачут, слезы льют: жалко им храбрую девушку.
Услыхал начальник уезда, что народ от беды избавился, что послушная дочь жизни не пожалела, чтоб отца спасти, решил себе в заслугу это поставить. Вскочил на коня, в Синьдяньчжэнь помчался. Подошел к печи, внутрь заглянул. Тут из печи черный дым повалил прямо в лицо начальнику. Отскочил начальник, на спину упал. Кинулись к нему стражники, подняли, смотрят — нет у начальника глаз, их черный дым выел. А расплавленный металл, как огонь красный, мало-помалу в большую железную болванку превратился.
Не забыли люди юную Чжэнь-чжу, которая своей смертью их спасла. В память о ней храм построили, в храме статую установили и прозвали ее Лу-гу — Богиня печи. В праздник, будь то зима или лето, весна или осень, приходят люди в храм, Богине печи поклониться.
У входа в храм две доски висят, на них начертано: «Слава тому, кто ради спасенья людей смело в огонь прыгнул!»
Чжаочжоуский мост
Есть близ города Чжаочжоу два моста. Большой каменный, тот, что южнее города, Лу Бань построил; Малый каменный, тот, что к западу, — младшая сестра Лу Баня, по прозванью Лу Цзя.
Странствовали однажды Лу Бань с сестрой по Поднебесной, к городу Чжаочжоу прибыли. Издалека видны его желтые стены, да не так просто в город войти, река Сяохэ на пути бурлит да пенится. Народу на берегу видимо-невидимо: торговцы зерном, тканями, финиками, перевозчики хлопка, сена. Кто с коромыслом на плече, кто с ослом на поводу, кто с тачкой — все на ярмарку при храме спешат. Кричат, шумят, каждому охота поскорее на тот берег перебраться, в город попасть. Течение на реке сильное, а только две лодочки по ней ходят, не поспевают людей с берега на берег перевозить. Ждут люди, ждут, аж терпенья не хватает, и давай ругаться.