— Альм!
Айра уже не знала, куда себя деть от смущения и негодования. И разумеется именно в этот момент тот, кто меньше всего ей был здесь нужен, вошел в собственные покои.
— Что этот негодник уже успел натворить?
Негодник устремил на драйга до того честный и возмущенный взгляд, что девушка нервно хихикнула. И еще раз. А потом представила за спиной драйга трех суровых дев с кричащими младенцами на руках и вовсе покатилась со смеху. Она хохотала, заливаясь колокольчиком, так, что даже слезы выступили, и все не могла остановиться.
— Айра? — в глазах Ойхо промелькнула растерянность, и это еще больше ее подстегнуло. А уж когда драйг гневно зыркнул на мальчишку, а тот только руками развел, мол, я тут вообще ни при чем, ее совсем согнуло пополам. Еле-еле она взяла себя в руки, отпила из серебряной чаши холодного сладкого напитка, вытерла слезы и все еще сглатывая отдельные смешинки, поднялась с подушек.
— Ойхо! — Странное нездоровое веселье так и распирало изнутри. Она смело взглянула на своего теперь уже точно друга (тот так и замер недалеко от входа, не отрывая от нее взгляда). — Я тут, как обычно, последняя обо всем узнаю, но все равно должна тебя поздравить и пожелать любви и согласия… хотя нет… так маловато выходит… надо еще два раза — любви и согласия, любви и согласия… вот так… по три штуки каждого… теперь порядок. Так, кажется, я переутомилась немного, пойду-ка к себе. С вашего позволения, мальчики..
Она торопливо направилась к выходу, прошла мимо драйга, на какую-то долю мгновения ей даже показалось, что Ойхо сейчас заступит ей дорогу, но нет, он не шелохнулся даже, только взгляд его сделался отсутствующим, неживым. А когда Айра уже шагала по коридорам вслед за бессменной Нуми, со стороны его покоев раздался такой грохот, что девушка испугалась, как бы оставшегося там Альма не размазало по стенке тонким слоем.
В своих комнатах она первым делом принялась собирать вещи, умылась ледяной водой, постояла у окна, дыша свежим вечерним воздухом, а потом принялась ходить туда-сюда по комнате, придумывая, как же быть. Находиться здесь у нее не было ни малейшего желания, была бы возможность — уехала бы прямо сейчас. Так ничего толкового она не придумала, даже не знала, сколько времени вот так металась. За окном окончательно стемнело, настала глубокая ночь, а ей все не было покоя.
— Эй, Айра!
Сначала ей показалось, что ей от расстройства уже мерещится всякое, но приглушенный зов повторился. Она выглянула в окно и чуть не подпрыгнула: Альм приветственно махал рукой по ту сторону оконной рамы. Оказалось, он стоит на некоем подобии самодельной веревочной лестницы, зацепленной где-то на крыше.
— Ты чего там делаешь?
— С тобой разговариваю. Ты идешь? Давай только быстрее, пока нас не застукали.
Айра не дала повода упрашивать себя дважды и вслед на мальчишкой принялась карабкаться на крышу.
— Куда мы идем? — шепотом спросила своего сообщника, когда тот принялся затаскивать лестницу наверх.
— В горы.
— Ночью?
— Почему нет, ты же завтра как пить дать захочешь отсюда убраться, — проницательно заметил Альм. — А тут местечко есть неподалеку — и горы, и вся долина как на ладони..
— Ты сам как?
— А, что мне будет, — отмахнулся любитель ночных вылазок, — у меня обширная практика уклонений от подносов разных видов и размеров, а Ойхо в последнее время не очень-то тренировался в их метании. Но слушай… на месте этого… Рихара я бы точно предложил тебе работу. Так быстро вывести из себя нашего общего друга очень мало кто может.
По хитрым замаскированным переходам они спустились вниз с тыла замка, двумя тенями прошмыгнули через огромный пустой двор и принялись подниматься вверх по террасам на склоне ближайшей горы. Шли долго, но Айра, пожалуй, была этому даже рада. Все лучше, чем метаться взаперти.
— Так, вон там небольшой переход… и выход на большую площадку, с которой и открывается отличный вид. — Альм деловито потащил ее в нужную сторону, а вот на самой середине перехода неожиданно прислушался и замер. — Знаешь что, ты пока иди, а я чуть попозже сюда загляну. Я сегодня и так уже тут был, оказывается… забыл как-то, совсем ты меня заболтала.
— А-а-альм!
Но тот только сделал пару шагов назад и словно в темноте растворился, а до Айры донесся шорох и тихий низкий рык. Очень осторожно, на цыпочках, она пошла по переходу, несмело выглянула из-за угла и замерла: наблюдательный пункт уже был занят: почти у самого центра ровной как столешница площадки, лежал серый лун. Услышав шаги, он поднял голову и не мигая уставился на нее знакомыми темными глазами.
— Айра… — прошелестело у нее в голове.
Она зачарованно смотрела на серебрящуюся в лунном свете чешую, на грациозную гибкую шею. Лун одним плавным движением поднялся на лапы и неловко, как-то боязливо, сделал к ней несколько шагов. И она не выдержала — подбежала, обвила его сильную шею руками и тихо, беззвучно заплакала. Потом, когда слезы кончились, гладила его по теплой плотной чешуе, а лун терся о ее ноги и бока, как огромный кот, заглядывал в глаза и легко, ластясь, бодал ее лбом.
— Ох, Ойхо, — она почти без сил опустилась вниз, на еще хранящий тепло солнечных лучей камень. Лун тотчас обвился вокруг нее кольцом, положил голову ей на колени и смотрел снизу вверх так жалостно, что сердце замирало. — Покажешь?
Зверь сначала заворчал недовольно, затем вздохнул глубоко и коротко кивнул. Поднял голову так,
что глаза его оказались напротив ее глаз и замер. А на Айру навалилась такая глухая тоска, что, казалось, вот-вот придавит ее к самой земле. Ни единого просвета здесь не было, ни самого крохотного проблеска надежды. Одна мрачная решимость выдержать все, что бы ни пришлось. И вместе с тем собственная хрупкая фигурка вызвала такой трепет, острое желание окружить заботой, и страх причинить малейший вред, что Айра и предположить не могла, что можно так относиться к живому существу.
— Как же ты живешь, бедный мой, с этой дырой внутри? — охнула она. — Как же вы все живете с такими изодранными душами, с такими вывернутыми наизнанку сердцами, что даже оборот воспринимаете как лекарство? А то, что должно дарить радость и счастье, становится лишь новой болью? Как, Ойхо? Почему?
Ни у него, ни у нее не было ответа.
До самого рассвета они сидели вместе, деля общую печаль и прощаясь. А когда первый солнечный луч раззолотил горные вершины и гладкую поверхность вод Та-Хиль, лун медленно поднялся, посмотрел на Айру так пристально, словно желал навечно запомнить ее в этот самый момент, и, разбежавшись, прыгнул, раскрывая в прыжке сильные крылья.
Она долго еще сидела, наблюдая, как восходит Солнце над долиной драйгов, как начинается здесь новый день, и ей казалось, что за одну ночь она стала старше на сотню лет.
Дела семейные
26 лет назад
Риан Камхен Ибдхард безо всякого интереса смотрел в окно экипажа. Дорога предстояла дальняя, день обещал быть весьма сложным, а у него уже с утра начинала болеть голова. И все это вместе раздражало неимоверно.
Жена проводить его не вышла, скорее всего заперлась в своих комнатах и предавалась рыданиям. Он признавал за ней это право и не трогал, хотя и не мог одобрить подобное поведение.
Мужчина откинул голову на мягкий подголовник и прикрыл глаза. Жесткое лицо его слегка смягчилось, напряженные мышцы немного расслабились.
Да, Мирну можно было понять. Не каждый день в дом привозят ребенка мужа от другой женщины. В самом факте наличия внебрачных детей Камхен ничего ужасного не видел. Все же он мужчина, это совершенно естественно. А вот то, что ребенок появился на свет год спустя после рождения их младшей дочери, было несколько хуже. Хотя известие о его рождении Мирна снесла вполне достойно, без криков и упреков. Даже то, что муж мальчишку признал и время от времени навещал, выдержала. Но одно дело, знать, что он где-то там далеко имеется, и совсем другое — когда перед твоими глазами каждый день бегает эдакое напоминание о более красивой сопернице. Это риан Ибдхард, конечно, понимал, и в дом бы Аодхана брать не стал, если бы не дар. А такими вещами, ясное дело, не разбрасываются.
Когда он прочитал последнее письмо от Аеринн, то глазам своим не поверил. Уж чего он не ждал, так такого поворота — у самой Аеринн дара-то и вовсе не было. Говоря по совести, ничего у нее не было кроме красоты и бестолковой гордости. Зато и того, и другого в избытке. И тут вдруг новость — у мальчишки вот-вот должен был открыться дар, и немаленький. Трое целителей его смотрело, и все хором одно и то же объявили. И Камхен обрадовался: на Бранна и Дирлу к этому времени надежды уже почти не оставалось — Мирна, хоть и была женой надежной и хорошей, но детей принесла с такими крохами магии, что их можно и в расчет не брать, а тут такой подарок судьбы.
Тогда-то Камхен и принял решение: взять сына в семью, дать свою фамилию. Землей и деньгами Ибдхарды, слава Прекраснейшей, были обеспечены, а вот достижениями славными похвастаться пока не могли.
Аеринн согласилась отдать сына, когда ему исполниться семь, хотя и привязана к нему была безмерно. Но и она понимала, что отец может дать ему значительно больше, чем небогатая безродная мать. Да и с даром, когда он все-таки откроется, ей будет сложнее справляться.
К тому моменту, когда экипаж остановился у небольшого двухэтажного домишки в одном из множества мелких городков, разбросанных к югу от его владений, виски уже ощутимо давило, и настроение риана от этого не улучшилось. На простецкую выбеленную постройку он взирал с открытой неприязнью. И когда на крыльцо вышла Аеринн в фартуке поверх легкого светлого сарафана, испытал глухое раздражение: тех денег, которых Камхен ей выделял ей на ребенка, было более, чем достаточно. Могла бы приодеться поприличнее и не показывать так явно, что ей самой от него ничего не нужно. Красива, да… этого риан даже в своем нынешнем состоянии отрицать бы не стал: тонкая, глазищи голубые в пол-лица, тяжелый узел темно-рыжих волос на затылке, из которых все равно выбиваются волнистые мягкие пряди. Лицо ее, и так светлее, чем у прочих южанок благодаря матери-кочевни