— Знаете, госпожа Фринн, вы никогда раньше в нашей переписке не называли меня по имени и на «ты». Так что, зная вас, я предположил, что лучше не терять время даром.
Мэб, смутилась и мысленно отвесила себе подзатыльник. Ариллиан и вида не подал, что заметил ее реакцию.
— Где сейчас этот неугомонный? Пришел уже в сознание? Нет? Проводите меня к нему, Мэйбэль, а по пути как раз расскажете подробно, что у вас случилось.
Мэб и рассказала. И про вызов в лазарет, и про красную папку с материалами и запиской, и про то, как чуть было не ушла в Туман, и про женщину с ястребами. На моменте с запиской эйяр поджал губы и раздраженно буркнул что-то себе под нос, а вот Иллойэ ожидаемо заинтересовался.
— Интересные дела тут творятся, — проговорил он наконец. — Не зря приехал.
У постели Аодхана Ариллиан стоял с до того непроницаемым лицом, что Мэб даже хотела выйти, но эйяр неожиданно отмер и обратился к ней.
— Помнится, перед этим всем, — он неопределенным жестом обвел комнату рукой, — я просил его составить хотя бы один нормальный отчет. Мы ведь так толком и не знаем, что он там опять напридумывал.
— В записке Аодхан просил отдавать вам папку с материалами. Пожалуй, именно так я и поступлю, — решила девушка. — Будет знать, как пропадать, не предупредив заранее. Я сейчас, подождите, пожалуйста..
Мэб бросилась к «лаборатории», подхватила красную папку (только записку, ту самую, припрятала, но она все равно к делу не относилась) и несколько мгновений спустя вручила ее старшему следователю.
— Спасибо, Мэйбэль. Известите меня, когда он придет в себя.
Она, конечно, обещала. На том «виверн» и откланялся.
— Хоть ты сигнальную ракету запускай, когда господин исследователь проснуться изволит, — проворчала девушка и вернулась к текущим делам.
Знаменательное событие произошло, когда день уже клонился к ночи. И произошло до ужаса буднично. Ибдхард просто заявился в лабораторию, где Мэб занималась своей ежевечерней обязанностью — проверяла пронумерованные колбочки, стоящие на отдельном столике и записывала в журнал, как протекают те или иные реакции — и совершенно обычно попросил:
— Мэбхн, подайте номера три и девять, будьте так добры.
Мэб сначала кивнула по привычке и потянулась было за нужными колбами, но на полпути замерла, а потом резко повернулась к вошедшему.
— Вы проснулись! — вскрикнула она.
— Сам удивлен, — слегка растеряно улыбнулся Аодхан, — но это так.
— Тогда, тогда… — она торопливо выставила на стол перед ним две нужные склянки и слегка подрагивающей рукой вытащила из кармана платья злосчастную записку, — объясните-ка мне, господин Ибдхард, что вот это значит.
Серые глаза исследователя удивленно распахнулись, придав его лицу выражение совершенно детской наивности.
— О! Кажется, вы не в духе, — начал было он. — Вы сердитесь..
— Еще бы я не сердилась: вы ничего мне не сказали, написали прощальную записку, а сами отправились на верную смерть. И-Драйг-гох вас раздери, Аодхан, вы могли погибнуть! — Мэб уже не помнила, когда так негодовала в последний раз. Вероятно, когда целитель наотрез отказался пускать ее на фронт после ранения.
Темно-рыжие ресницы Ибдхарда дрогнули, и он слегка наклонил голову, улыбнушись ласково, словно картина злящейся помощницы вызывала в нем искреннее умиление.
— Какой темперамент! Вы стали совсем живой, Мэбхн.
И девушка купилась бы. И на этот почти восхищенный взгляд, и на странное замечание… Еще месяц назад бы купилась… Но сейчас, поработав с исследователем бок о бок, она прекрасно понимала, что все это — лишь один из его инструментов воздействия, такой же, как чуть пугающая отрешенность эйяра Ариллиана. Менталисты… чтоб их… все у них не как у простых эльнов. Да и зла, она была сейчас действительно зла. Правда, реплики Ибдхарда ей хватило, чтобы несколько собраться.
— Кстати, красную папку я передала старшему следователю, как вы и просили, — Небрежно бросила она, направляясь к выходу из палатки. — Сегодня днем и лично в руки.
А вот теперь ее руководителя прошибло. Во всяком случае, он сразу подобрался, и взгляд его стал таким острым, что будь Мэб чувствительной барышней, непременно бы порезалась. А она ничего, только плечом повела.
— Он что, здесь?
— Здесь, скоро прибудет. Он очень хотел с вами поговорить, — как можно спокойнее произнесла Мэб. — И не он один, кстати. Не поверите, насколько популярной личностью вы стали за это время.
И она гордо удалилась, с некоторой мстительностью отметив на лице Аодхана выражение искреннего непонимания.
Эйяр Ариллиан прибыл быстро, словно только и ждал приглашения. Не спеша вошел в лабораторию (Мэб мышкой прошмыгнула за ним), посмотрел молча на исследователя (тот бросил мельком взгляд на вошедшего, не отвлекаясь от своих экспериментов) и присел на свободный стул напротив.
— Плохо выглядишь, Ибдхард, — начал «виверн».
— А тебя не учили, что перед тем, как войти, надо постучаться? — вернул любезность исследователь — Или на Особый отдел это правило не распространяется?
— Я здесь не как представитель Управления, а как частное лицо, Аодхан.
Исследователь скептически хмыкнул.
— Пес Королевства всегда останется псом Королевства, мы оба это прекрасно знаем.
— И тем не менее… Сейчас я могу чуть больше… могу помочь тебе как… друг.
— «Друг»? — ученый издал такой язвительный смешок, что Мэб вздрогнула. — Друг… Я не уверен, что ты знаешь смысл этого слова, Ллойд, сверься со словарем.
— Знаешь, Аодхан, у тебя есть нездоровая тяга отталкивать тех, кто хоть как-то тобой дорожит, — произнес Ариллиан после установившегося напряженного молчания. — И я сейчас не только о себе говорю..
— Не лез бы ты не в свое дело, — зло прошипел Ибдхард, — сейчас черты лица его заострились, желваки заходили под смуглой кожей, и Мэб только подумала, что стоило бы развести мужчин по углам во избежание открытого конфликта, когда с улицы донесся резкий птичий крик.
Девушка вышла наружу — и точно, над лагерем кружил ястреб. А через минуту она услышала, как ее окликают по имени:
— Госпожа Фринн, госпожа Фринн, там к вам какая-то женщина рвется. Говорит, вы ее знаете. Странная, а одета как пугало, — обратился к ней дежурный.
— Пропустить, — разрешила бывшая десятница. — Это, действительно, моя знакомая.
В палатку она заходила с тревожным чувством, но мужчин сейчас больше интересовало происходящее вокруг, нежели их собственные разборки.
— Та женщина, про которую я вам говорила… — пояснила эйяру Мэб, — сейчас придет..
— Какая еще женщина, Мэбхн? — исследователю явно не по нраву пришлось это перешептывание.
— Которая вытащила вас из Тумана, — пояснила девушка.
И больше ничего сказать не успела, потому что полог на входе открылся, и в палатку вошла Иллойэ, такая же, как в тот вечер, когда Мэб впервые ее увидела, с пестрым перьевым плащом на плечах.
— Приветствую детей Воина, — громко сказала она, глядя на Мэб и Ариллиана, и в несколько шагов подошла совсем близко к Аодхану: — и тебя, упрямый мальчишка..
Тот смотрел на вошедшую с таким восхищением во взгляде, что Мэб на секунду почувствовала болезненный укол в сердце.
— Дай-ка руку, — тем временем потребовала женщина и, заполучив желаемое, положила сильные пальцы на запястье исследователя, замерла ненадолго, прислушиваясь, и недовольно покачала головой:
— Слабый еще совсем. На-ка вот, девочка, — в ладонь Мэб опустился пучок остро пахнущих горькой свежестью трав, — сделай ему укрепляющий отвар. Как знала, что понадобится.
Пока девушка хлопотала, ставя чайник и заваривая травы, их гостья уже раздобыла себе стул и расположилась в нем, поджав ноги, словно птица на насесте.
— Я Иллойэ, дочь Эорданна — Хранителя — представилась она. — Знаю, что вопросов у вас много, и между собой, и для меня.
Она в упор посмотрела на Аодхана.
— Но сначала выслушайте то, что я скажу. — Она замолкла на миг, явно думая, с чего бы начать.
— Нашему миру грозит опасность. Он… — снова тяжелый взгляд на исследователя, — первый это понял. Поэтому-то отец и отправил меня к вам, чтобы объяснила кое-что.
Некогда наш мир был частью другого, весьма небольшой частью, надо сказать. Боги, играя, отделили ее, чтобы использовать… вот как ты свои банки, для опытов.
Она развернулась всем корпусом к Ибдхарду, напряженно ловящему каждое ее слово, и дальше продолжала свой рассказ, глядя исключительно на него.
— Так вышло, что играя, они чисто случайно создали Туман… и магию. Они так вдохновились своим творением, что пытались повторить эксперимент и для того, первоначального, мира. Но ничего не получалось. Тогда они на время забросили его, и перешли сюда.
Первичный мир взревновал, он требовал часть себя обратно и ненавидел ее, потому что из-за нее был заброшен Богами. Чтобы сохранить свою любимую игрушку, Боги окружили ее толстым слоем Тумана — Туманной стеной — и кое-как установили баланс.
Шло время, появились новые волшебные существа и эльны, а чуть позже и Короли. Боги многое знали, и ко многому подготовились заранее. А потом в наш мир пришли ромайцы. Тот мир вспомнил о нас, и все началось сначала.
Наш мир намного меньше первоначального. И чтобы восстановить баланс, нам приходится отдавать намного больше. Ты же понимаешь? — дождавшись утвердительного кивка от Аодхана, женщина продолжила, — Богам пришлось срочно уйти в первичный мир, меньшую плату он бы не принял. И снова установилось равновесие, которое держалось долго. И нарушилось лишь несколько лет назад.
— Когда здесь появилась будущая арвиэлла Рэндаллион, — медленно проговорил Ариллиан.
— Проблема даже не в том, кто сюда пришел, сын Воина, — повернулась к нему Иллойэ — а в том, кто сначала ушел туда. Странник не должен был возвращаться, — произнесла она жестко. Старший следователь нахмурился, а Мэб совсем не поняла, о ком говорит хозяйка ястребов.
— Почему они ничего не объяснили нам тогда, и для чего делают это сейчас? — голос Ибдхарда звучал напряженно и глухо.