Саунд-трек как будто подтверждал рассуждения Бори – гудение вновь сменилось звуком двигателя – но теперь работал он нормально. Затем всё смолкло.
Выбрались, констатировал Борюсик. И предложил позже, когда вернутся с острова мальчишки, сходить и посмотреть на оставшиеся от «Спасовка-Трофи» следы.
Но никуда сходить не довелось. Потому что несколько минут спустя на «болотце» появились люди, – и уверенно двинулись в сторону озерца и острова.
Вооруженные люди.
– Солдаты? – перебил Даня на этом месте звучавший в два голоса рассказ. (Альзира отмалчивалась, она вообще была немногословной девчонкой.)
– Не-а… – протянул Борюсик. – Я и сам решил было: учения какие-то… Но не солдаты. Камуфляж не армейский, ни эмблем, ни погон, ничего нет… И стволы незнакомые. Но не «Калаши» – сто пудов. А потом – они ведь близко подошли – видно стало: староваты для солдатиков… Ну не то чтоб совсем старичье… Но взрослые мужики.
Встречаться с непонятными людьми не хотелось. Мало ли что на уме у странных и вооруженных пришельцев? Может, задумали что-то тайное – и свидетели им без надобности? Место глухое, топь под боком – никто никаких концов в жизни не найдет.
В общем, Боря и девчонки залегли в зарослях осоки – и решили подождать, пока чужаки пройдут мимо. Но не тут-то было. Пришельцы шли прямо на них. Причем не абы как, но по компасу, постоянно сверяясь с картой – ее нес седоволосый, коротко стриженый человек, явно бывший у них за главного.
И вскоре отступить незаметно стало невозможно. День стоял безветренный, шевеление и шуршание осоки наверняка бы выдало любую попытку отползти…
Но тут им повезло. Очень сильно повезло. Двое, идущие впереди растянувшейся по болоту цепочки чужаков, разом ухнули в топь. Провалились аж по грудь.
Их коллеги оказались к этому готовы – тут же пустили в ход длинные и прочные веревки. Но ребята не стали дожидаться окончания спасательных работ. Воспользовавшись моментом, быстро-быстро поползли вокруг озера. Никто их отступление не обнаружил, людям в камуфляже было не до того.
Вытащив из топи провалившихся, незнакомцы вышли на берег – ровно в том месте, где компания незадолго до того спускала на воду плотики. И тут выяснилась, что предусмотрительность чужаков небезгранична – ничего, пригодного для форсирования озерца, у них не нашлось. После короткого совещания они двинулись вдоль берега – чуть ли не по следу Бориса и девчонок. А может, и по следу – примятая осока показывала путь отступавших вполне ясно. Ребята не стали выяснять подробности – поползли во весь опор в сторону Спасовки, по самому краю той топи, где Гном устроил свой лабиринт фальшивых гатей. Борюсик пару раз обернулся – и ему показалось, что пришельцы пытаются-таки лабиринт преодолеть… Но, может быть, лишь показалось.
– Интересное кино… – Даня посмотрел на Пещерника. – Значит, пока мы там по кустам шарились, на берегу такие дела творились? И плоты наши, значит, засекли тоже?
Он повернулся к Боре и Женьке, спросил:
– Что же вы не крикнули? Не предупредили? Сразу, когда машину завязшую услышали?
Женька удивилась:
– Вы что, не слыхали? К вам она еще ближе ревела! Мы думали – вы тоже с острова все видите. Вам-то что, к вам там не подступиться. Это мы с болота выбрались – как три комка грязи…
Даня переглянулся с Васьком. Тот пожал плечами. Ничего похожего на звук двигателя до них не донеслось – хотя оба держались настороже, прислушивались внимательно. Даня вдруг понял, что на острове было вообще на удивление тихо – птицы не пели, кузнечики не стрекотали. Даже комары не гудели. Странно… Очень странно…
Закончив рассказ об их болотной эпопее, Борюсик вдруг вспомнил про то, чего ради она затевалась:
– А вы как там? Нашли чего?
Даня собрался было начать ответный рассказ, но Женька перебила, поднявшись на ноги:
– Вы вот что… Подсаживайтись ближе к берегу, да и рассказывайте оттуда. А мы стирать будем. Вечереет, а меня мать на порог такую грязную не пустит.
Именно так и прозвучал рассказ об экскурсии по острову – под аккомпанемент звуков, издаваемых полощущимся бельем…
Если бы в ребячьем походе на Кошачий остров принял участие Сергей Борисович Савичев, заведующий реанимационным отделением больницы имени Семашко (маловероятно, но вдруг?) – он, без сомнения, сразу узнал бы руководившего пришельцами седоголового человека.
А если бы компанию Дане и его приятелям составил писатель Кравцов (куда более вероятный случай) – он не просто бы опознал «седого», но и обоснованно заподозрил бы, откуда у того взялась карта, позволившая проложить путь к острову столь прямо и уверенно.
И Кравцов не ошибся бы – карта (вернее, точный топографический план) была скопирована с рулона, хранившегося в его вагончике. Скопирована негласно и абсолютно незаконно – когда господин писатель пребывал в Семиозерье.
Хотя и сам Кравцов стал владельцем плана не совсем легально – наследники Валентина Пинегина имели полное право потребовать возврата этого чуда топографического искусства. Так что вопрос о правах владения оставался спорным…
Впрочем, седоголовый человек подобными проблемами не терзался.
Он ломал голову над другим: как и чем связаны между собой эти пять точек (он сегодня посетил все). Озеро, болотная топь, долина речки-иевелички и два жилых дома в Спасовке?
Вопрос не был для человека праздным. Потому что в геометрическом центре фигуры, образованной пресловутыми точками, нашли труп его сына…
Связь с одной из вершин пятиугольника просматривалась четко. Именно там располагался дом Александра Шляпникова – прямо или косвенно замешанного во многих событиях. И пострадавшего явно от той же руки, что и Костик…
(На самом деле, конечно, сына седоголового в детстве звали иначе. Да и его отец стал именовать себя Юрием Константиновичем Чагиным относительно недавно.)
Размышлял над планом Чагин как раз в доме Шляпникова. Родители Алекса были удалены путем несложной комбинации – и люди седого человека заканчивали обыск дома.
Начальник в их действия не вмешивался, вполне доверяя профессионализму подчиненных. Он искал связи между пятью загадочными точками – и пока не находил.
Допустим, в сердцевину труднодоступной топи легче всего попасть на вертолете… Достать «вертушку» не проблема, и воздушная экспедиция на островок в ближайшее время состоится. Чагин не верил, что в центре болота обнаружится что-то, достойное внимания – но не привык оставлять позади неясности и непонятности.
Но что делать с кастровым озером? Седоголовый уже был информирован о пропавшем там в свое время аквалангисте-спелеологе. Что произошло с ним без малого три года назад? Трагическая случайность? Или обставленное под таковую убийство? Бездонный водоем – удобное место, чтобы скрыть что угодно…
Седой человек привык добывать информацию от людей, привык работать с уликами и вещественными доказательствами. Но масштаб улики-озера оказался для него крупноват.
Казалось, с человеком – со стариком Вороном – будет проще. Но обитатель соседнего угла пятиугольника проявил себя крепким орешком. Признал, что водил знакомство и с Александром Шляпниковым, и с Ермаковым-Козырем. А в давние годы знавал другого Александра – беглого психа Зарицына.
Происходи дело в городе, такое тройное знакомство вызвало бы серьезные подозрения. Но в деревне… Все знают всех, ничего странного.
Чагин верхним чутьем чувствовал: старик знает куда больше, чем говорит. Седоголовый был уверен, что при нужде его люди смогут заставить Ворона ответить на любой вопрос. Беда в другом: что именно спрашивать?
– Закончили, Юрий Константинович, – доложил молодой человек в штатском, нарушив раздумья начальства.
– Пошли, глянем, – тяжело поднялся на ноги седоголовый. Он тоже после визита на «болотце» снял камуфляж и переоделся в костюм. Если бы еще можно было так же снять и повесить в шкаф накопившуюся за последние дни усталость… Годы, годы… Когда-то для него неделю-другую спать не больше трех часов в сутки казалось легко и просто… А теперь… Совсем немного ведь осталось… И – один… Теперь – навсегда один… Вдова-невестка – совершенно чужой человек, внучке два года, и уж она-то в один строй с дедом никогда не встанет… И слава Богу…
Он провел ладонью по лицу, словно стряхивая липкую паутину мрачных мыслей. Вошел в горницу уже прежним – жестким, до предела собранным, напряженным, казалось: тронь – и зазвенит камертонно-чистым звуком.
Находки были разложены на обеденном столе.
– Арсенал… – без всякого выражения протянул Чагин.
Действительно, разложенные на столе предметы могли обеспечить Алексу новую прогулку на зону – по статье, карающей за незаконное хранение стреляющих и взрывающихся предметов.
Немецкий штык-нож, обрез трехлинейной винтовки, наган раритетного вида, автомат ППШ – но ни единого рожка или диска к нему не отыскалось. Россыпи патронов – и русских, ко всем наличествующим стволам, и немецких: винтовочных и автоматных. Неровные бруски тротила – самопальные, вытопленные из мин и снарядов. Две мины-летучки – небольшие, от ротного миномета. Здоровенный «блин» мины противотанковой – со следами ножовки (операция по извлечению взрывчатки явно оборвалась на начальной стадии).
Седоголовый аккуратно, стараясь не касаться гладких ровных поверхностей, взял в руки обрез. Вытащил затвор, заглянул в ствол… Металл там изъязвляли раковины, следов нарезки в стволе почти не осталось. Но ржавчина счищена, и пугач хорошо смазан.
Чагин вопросительно посмотрел на человека, считавшегося в его команде специалистом по оружию. Тот пожал плечами:
– Металлолом. Все копаное… Хотя от беды стрелять можно. Без дальности и меткости – но можно.
Седой и сам бы мог сказать то же самое. В оружии он разбирался не хуже своего консультанта – правда, с пролежавшим в земле долгие годы дело иметь не приходилось. Спросил:
– Зачем ему немецкие патроны?
Консультант улыбнулся кончиками губ: