Тогда кто?
Загадка природы.
Хуже того, проклятое пацаньё из Женькиной компашки тоже здесь вчера отметилось. Может, конечно, и не они… Но Гном сильно подозревал, что следы меньшего размера оставлены именно этими настырными придурками.
Надо было что-то делать, срочно делать – но Гном не знал: что?
Стоило сесть, и все обдумать, разобрав все по винтикам, по косточкам… Времени не было. Казалось, еще чуть-чуть – и произойдет нечто непоправимое…
…Рокот в небе Гном слышал давно. Но не обращал внимания. Ну летит себе вертолет… И пусть летит. Но звук приближался, усиливался. Он поднял голову. Винтокрылая машина камуфляжной расцветки закладывала широкий круг вокруг острова.
Это еще кто? Это еще зачем? Гном забился поглубже в кусты. Мысли метались панически. Армейские ботинки… теперь вот вертолет… что если не менты и не туристы – а вояки? Присмотрели «болотце» под какой-нибудь полигон… Танки испытывать… На предмет непотопляемости в болотной жиже… И что? Конец всему? Все труды, все старания – коту под хвост?
Вертолет, снижаясь, полетел прямо на остров. Прямо на Гнома.
Ему захотелось, чтобы под рукой оказалась ракета «Стрела». Или зенитный пулемет, на худой конец. Чтобы проклятая «вертушка» задымилась и шлепнулась в болото.
Но под рукой ничего не было. И Гном с бессильной ненавистью следил за подлетающим вертолетом.
А затем произошло странное. Словно страстное желание его сбылось, неведомым образом материализовалось, словно неслышимая очередь из крупнокалиберного пулемета действительно ударила в пятнисто-зеленое брюхо.
Вертолет резко качнулся, клюнул носом. Двигатель зазвучал по-иному – надрывно, натужно. Затем машина как бы провалилась в воздушную яму – резко потеряв с десяток метров высоты. Да вот только не встречаются воздушные ямы на таком расстоянии от земли. В вое движка послышались перебои.
Сломался! – с радостным удивлением подумал Гном. Сейчас грохнется!
Не грохнулся… Развернулся и неуверенно, толчками-рывками потянул к северо-западу. На военный аэродром под Царским Селом, надо понимать… Гном долго провожал незваного небесного гостя взглядом: вдруг все-таки рухнет? Потом разочарованно отвернулся, уселся на помост, уставленный приспособлениями зловещего вида. И глубоко задумался…
– Здравствуйте, Леонид Сергеевич… – неуверенно сказала Аделина.
Так она теперь обращалась к Кравцову – на «вы» и по имени-отчеству. Он досадливо прикусил губу. Надежда оказалась тщетной. За те дни, что они не виделись, никаких сдвигов в памяти Ады не произошло. Дыра, черная дыра… Ничего не помнит ни о пентагононе, ни о Чертовой Плешке, ни о схватке с Сашком на графских руинах…
И – почти ничего о Кравцове. Для нее он случайно встреченный здесь, на летнем отдыхе, писатель – пару книг которого она когда-то прочла. Знакомство немного лестное, но чисто шапочное.
Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами.
В голове Кравцова по ходу пустого разговора мелькали обрывки мыслей о психотерапевтах, о регрессивном гипнозе, позволяющем якобы вспомнить прочно забытое… Но в этих делах он не был специалистом. А малознакомый человек – каким он стал для девушки – уговаривающий пойти к мозговеду, может натолкнуться на реакцию, мягко говоря, недоуменную…
Внезапно пришла интересная мысль.
– Даниил дома? – быстро спросил Кравцов, оборвав собственное рассуждение о хорошей погоде.
Точно! Даня! Этот молодой человек, пожалуй, единственный, кто в силу возраста не повертит пальцем у виска после рассказа о сегодняшнем происшествии. Да и компания у него боевая, и – опять же в силу возраста – готовая на любые рискованные авантюры. Втягивать ребят во что-то опасное не стоит, а вот последить за домом Ворона… К старику Даня испытывает чувства, далекие от дружественных.
Однако – не сложилось.
– Ушел куда-то… – ответила Аделина. – Я его вообще в последние дни вижу лишь рано утром да поздно вечером. И мобильник его постоянно отключен – причем врет, что такая уж тут зона приема… Тяжелый ребенок.
Кравцов сказал что-то сочувствующее, распрощался, вышел из дома, сел в «ниву»… И что теперь? Куда теперь? Чувство обреченного одиночества усиливалось…
Хорошо бы позвонить седоголовому – узнать, в каком состоянии поиски. Но каналов для связи тот не сообщил. Значит, Сашок остается постоянно маячащей на горизонте угрозой…
Визитка Мельничука под рукой – но кто сказал, что подполковник станет делиться информацией о розыске убийцы Козыря? Сошлется на тайну следствия – и всё. Начальника РУВД интересовало обратное – вытянуть что-либо из Кравцова. Не рассказывать же ему о червяке-мутанте…
Информации не хватает катастрофически – и делать какие-либо выводы невозможно. Черт побери! У десятка человек в руках есть разрозненные нити, наверняка ведущие к разгадке – но попробуй-ка, усади их за круглый стол, сведи все факты в одну систему… Хотя, пожалуй, есть человек, который именно этим и занимается… Точно…
Архивариус в штатском!
Без сомнения, продолжить общение с ним необходимо… Только вот… Не было у Кравцова полного доверия к этому человеку. И к выкладываемой им информации – тоже. Впрочем, можно устроить несложную проверку.
В царскосельском интернет-кафе «Паутина» Кравцов заплатил сразу за два часа общения с Сетью. Не хватило. Пришлось прикупить еще час. Пользователем господин писатель был достаточно неискушенным – приходилось работать со стандартными поисковыми системами, и разные ссылки приводили порой к одним и тем же текстам, лишь размещенным на различных страничках и сайтах.
Но постепенно картина прояснялась. А именно – большая часть информации, якобы собранной Архивариусом для покойного Пинегина и переданной Кравцову, – достоверна. Ни подтасовок, ни искажений, ни смены акцентов. Однако – стоит она недорого. Любой «чайник», недолго повозившись, смог бы раскопать то же самое.
Однако о старинном расследовании хищения огромной суммы в Заемном банке Кравцов не нашел ничего. Или информация оказалось лучше укрыта, или…
Также не нашлось ничего, подтверждающего рассказ Архивариуса об операции против «Умирающего сфинкса» – ничего, кроме краткой информации об Александре Федоровиче Лабзине и созданной им мистической ложе. О таинственном Десятом присутствии Синода – ни единого упоминания.
Значить это могло всё, что угодно. Например, что Архивариус всучил дезинформацию под видом двух малоизвестных историй (особенно – второй) – обернув для пущего правдоподобия легко проверяемыми фактами.
Но зачем, для чего?
Либо – раскопанная им провокация, подорвавшая позиции Лабзина и мартинистов, – действительно ТАЙНА. Но у гэбэшников, даже бывших, делиться тайнами за здорово живешь не принято.
Кончилось тем, что плюнув на анализ разговора состоявшегося, Кравцов решил подготовиться к беседе грядущей. На чем Пашка-Козырь оборвал своим звонком рассказ Архивариуса? На истории разрушения дворца, в войну служившего штабом испанской «Голубой дивизии». Вот и посмотрим, что имеется в Сети на сей счет. А потом попросим Архивариуса продолжить – и сравним две версии…
Спустя час Кравцов убедился, что информации об этом событии в Интернете хватает. Но при этом источники отчаянно противоречат друг другу.
Общая канва событий, впрочем, совпадала: дескать, летом 1943 года у испанцев состоялось некое торжественное мероприятие – с раздачей наград и приглашением высших немецких чинов. Вот тут-то и был нанесен удар, превративший в руины «Графскую Славянку».
Но в деталях начиналась полнейшая путаница.
Одни источники указывали, что в гостях у испанцев собралось всё немецкое высшее начальство войск, действовавших под Ленинградом: командующий 18-й армией генерал-полковник Линдеман, начальник его штаба генерал-лейтенант фон Клюффе, еще несколько генералов… Однако другие авторы писали лишь о некоем анонимном «представителе немецкой Ставки» (об одном!).
Но это еще полбеды.
Совершенно разнились описания налета.
По одной версии, удар нанесли дальнобойные корабельные пушки, снятые с одного из балтийских линкоров и установленные на железнодорожных платформах. Их батарея располагалась в районе нынешней станции «Проспект Славы» – однако с места постоянной дислокации не стреляла, каждый раз выезжая для стрельбы на новую позицию.
Кравцов припомнил, что своими глазами видел одну такую пушечку, установленную на платформе, – в музее железнодорожной техники. Действительно, внушительная конструкция. Такие легко могли забросать дворец Самойловой «чемоданами» с двадцатипятикилометровой дистанции.
Однако авторы второй версии уверенно утверждали: по «Графской Славянке» отработали фронтовые 152-миллиметровых гаубицы 73-го армейского артполка.
И, на закуску, третья версия: артиллерия вообще тут ни при делах! Испанский штаб разбомбили самолеты 7-го БАПа ВВС КБФ![8]
Короче говоря, можно выбирать на вкус.
Или не выбирать – а признать, что имели место несколько попыток уничтожить штаб франкистов…
Оценка последствий налета тоже разнилась. Число погибших колебалось от 20 до 100. Одни источники утверждали, что командовавший испанцами генерал Инфантес был убит, другие – что уцелел, а убит неназванный «офицер Генерального штаба». Немецкого? Испанского?
Впрочем, этот пункт разногласий был вполне объясним: очевидно, одни авторы пользовались советскими, а другие – германо-испанскими источниками. Противоборствующим же сторонам всегда свойственно искажать цифры своих и чужих потерь в любом боестолкновении.
Кстати – генерал Инфантес остался-таки жив. После войны были изданы его мемуары, отнюдь не оборванные на лете 1943-го.
Еще одна странность – разнились даты артиллеристского (авиационного) налета. Называлось их аж три: 18 июня, 18 июля, 19 июля…
При виде первой из них Кравцов помрачнел… Да что же за роковой день такой?
Хотя… июнь – июль… разница в одной букве. Сетевые авторы любят пользоваться чужой информацией, не утруждая себя проверками – и могли растиражировать случайную опечатку.