ы, а часть моря высуши, чтобы земли прибавилось и нам бы на ней пшеницы и риса посеять.
Вот, сокол мой, и пришло то диковинное и злосчастное письмо к мудрому дубровницкому князю Кабоге. Прочел он его несчетное число раз и над бедой своей задумался. Да что тут делать, нечего и голову ломать! Тут и Соломон не разгадает. Сидит, думает Кабога, закручинился — будто все добро у него погорело. Увидел это его слуга, крестьянский сын, и спрашивает:
— Что это ты, господин, невесел, сердце болит на тебя глядеть!
Кабога молчит, словно и не слышит. Но слуга не дает ему покоя, все допытывается и наконец пригрозил, что уйдет от него, — не может он видеть таким Кабогу, прямо, говорит, в жар меня бросает.
— Поведай мне, хозяин, о чем горюешь, авось что-нибудь придумаю, на плечах у меня не кочан капусты.
Мудрый Кабога чуть улыбнулся и шутливо ответил:
— Знаю, сынок, а потому расскажу тебе о моих напастях, только никогда и никому не смей хотя бы одним словом о них обмолвиться, если тебе жизнь дорога. Так вот, сынок, пишет мне дож венецианский, требует ответа на три вопроса, а коли не отвечу, не сносить мне головы. Первое, говорит, должен я ему измерить, сколько будет от неба до земли; второе — сказать ему, где середина света; третье — перелить и высушить море, чтобы он мог посеять пшеницу и рис. Вот и не знаю я, что делать, куда деваться! Растерялся я, вроде муравья на горящей головне. Ум за разум заходит, право!
Как услышал это слуга, рассмеялся и говорит:
— Эх, господин, и охота тебе над этим голову ломать! Почему ты мне раньше не сказал, — это все легко разгадать! Убей меня бог, коли не разгадаю. Что тебе стоит, хозяин, достать сто окк шелковой пряжи, достань и пошли их этому болтуну, дожу венецианскому, и напиши: вот, мол, измерил я тебе точно — сколько от неба до земли, как раз столько, сколько тут шелка; а не веришь — сам вымеряй! Если я ошибся хоть на волосок — вот тебе сабля, а вот моя голова! На второй вопрос ответь ему, что середина света в Дубровнике. Если его мудрецы скажут, что это не так, ты можешь им свободно ответить: «Проверьте». А на третий вопрос скажи, что ты и тут готов ему услужить, но только пусть пришлет из Венеции посудины, чтобы в них перелить море да измерить, сколько в нем воды, — у них, мол, торговля бойкая и такие посудины найдутся.
Кабога слугу послушался: послал в Венецию сто окк шелковой пряжи и написал все, как надо. Прочел дож венецианский, что Кабога ему отвечает, завертелся, будто сидел на иголках. Собрались к нему вельможи, как будто пчелы на мед слетелись, кружатся вокруг да около и все расспрашивают, а дож как закричит на них:
— Что вы тут вертитесь, пристаете, как осы! Разорались, а тут, как в церкви, шепотком надо говорить! Этот сукин сын Кабога из Дубровника перемудрил меня. Посылает мне сто окк шелковой пряжи и пишет, что столько и будет от неба до земли, а коли я не верю, то пусть сам измерю. А еще, говорит, узнал я, что середина света — в Дубровнике, а кто не верит, пусть сам измерит. А как стал отвечать на третий вопрос — высмеял нас. Торговля у вас, говорит, бойкая, так пришлите мне посудины, и тогда я перелью в них море и измерю его, а часть можно высушить. Вот ведь как, еще и насмехается! Ах, чтоб его змея ужалила! Наш, говорит, Дубровник стоит на камне в голодном краю, вот нам и жаль моря:
Синее море — вот наше поле,
Спустим челны — пусть то поле нам вспашут,
Ниву без края челны бороздят!
И если перелью я все море, да еще и высушу, то нечем будет рыбакам жить, и придется нам тоже сеять пшеницу и рис… Вот как ответил Кабога, а теперь делайте как знаете!
И договорились они послать Кабоге кресты и медали. А еще написал ему дож венецианский:
— Да здравствует Кабога, голова Дубровника! Теперь я вижу, что не зря ты умом прославился! Посылаю тебе подарки. Властвуй ты в Дубровнике, а я в Венеции.
МАРКЕЛЯ
Однажды парень, по имени Маркеля, попал к туркам в плен. Там он провел много лет. А был он ловкий, на все руки мастер, весельчак и певец. Все его полюбили.
Полюбил его и турецкий визирь, задумал его потурчить и приблизить к себе.
Стал он его обхаживать, заманивать, врать и льстить, лишь бы парень принял турецкую веру. Но Маркеля не поддавался, увертывался и, как угорь, выскальзывал из рук.
Время шло, а Маркеля все отказывался потурчиться и стать приближенным визиря. Тому это надоело, и он приказал мулле отвести Маркелю в мечеть и там силой его потурчить. А парню сказал:
— Слушай, язва ты этакая, через три дня тебя отведут в мечеть и потурчат. Не хочешь добром, так силой заставим, а не то — голову долой.
Турки всячески уговаривали и уламывали Маркелю, но тщетно. На третий день приходит Маркеля к визирю и говорит:
— Благородный визирь! Нынче ночью я видел во сне пророка Магомета и разговаривал с ним.
— Да что ты! — говорит визирь. — Вот видишь, неверный, я тебе желаю добра, хочу тебя потурчить, а ты, дурак, отказываешься.
— Благородный визирь, — говорит Маркеля, — дозволь рассказать тебе все по порядку, что я видел во сне как наяву. Вижу большое, широкое поле, такое огромное, что и глазом не окинешь. Посреди поля высокое, ветвистое грушевое дерево, под ним густая тень. В тени сидит Магомет на золотом ковре, весь в золоте и драгоценных каменьях, сидит себе отдыхает и трубочку покуривает. Прислуживают ему двое слуг в богатых одеждах. Стали мне издалека махать руками, чтобы я поскорее подошел к их господину. Я поспешил подойти к Магомету; стою перед ним как приговоренный. Ни слова не говорю, и он меня ничего не спрашивает. Немного погодя в поле показалась большая толпа, словно церковная процессия. Люди шли по двое в ряд и несли хоругви. Сначала двигались люди в белых как снег одеждах с белыми знаменами, потом в золотых одеждах — с золотыми знаменами, в серебряных одеждах — с серебряными знаменами, в красных — с красными, в голубых — с голубыми, в желтых — с желтыми, в черных — с черными, в бурых — с бурыми, в серых — с серыми и, наконец, в зеленых одеждах с зелеными знаменами, бесчисленное множество народа! А в самом конце шагали люди в заплатанных одеждах. И заплаты всех цветов. Словно шутами вырядились, и знамена-то у них пестрые, как дятлы: тут — немного белого, там — золотого, а там серебряное, и красное, и черное, и голубое, и бурое, и серое!.. Вся эта толпа прошла мимо грушевого дерева, потом дальше через поле и исчезла вдали.
Я таращил глаза — не понимаю, что все это значит, смотрю на Магомета, хочу спросить, что это за толпа такая, да не смею и рта раскрыть. Просто остолбенел. Пророк вздрогнул и говорит:
— Люди в золотых одеждах и с золотыми знаменами — это мои турки. В белых и в цветных одеждах — христиане; тут и католики, и лютеране, и кальвинисты, и ариане, и богомилы и прочие.
— А кто это в пестром заплатанном рубище? — спросил я Магомета.
— Да те, что перешли из одной веры в другую, — ответил он.
— Вот видишь, благородный господин! — сказал Маркеля визирю. — Если я, по твоему желанию, потурчусь, значит, на том свете буду среди пестрых людей. Скажи по совести, могу ли я хотеть потурчиться?
— А правда ли, неверный, что ты такой сон видел и слышал слова Магомета?
— Правда, благородный визирь! Дай тебе бог здоровья и счастья, не загоняй ты меня в толпу пестрых.
— Слушай, неверный! — говорит визирь. — Велик аллах! Ты лицезрел пророка. Ступай себе домой, ты больше не раб, ты свободен.
Маркеля, не долго думая, взвалил на плечи мешок, взял в руки палку и давай бог ноги из турецкой неволи. Пришел он благополучно домой и стал рассказывать, как обманул визиря.
СЕМЬ ЗВЕЗД В СОЗВЕЗДИИ СТОЖАРОВ
В некотором краю было два больших царства, одним правил царь Петар, другим — царь Татарин.
У царя Петара была дочь красавица, — краше ее в целом свете не найдешь.
Послал царь Татарин гонца к царю Петару — просит отдать ему в жены дочь, а нет, так пойдет он войной на соседей, народ покорит, страну разорит, царскую дочку силой захватит, а самого царя Петара в полон возьмет.
Выслушал царь гонца и отвечает:
— Пойди и скажи царю Татарину, что моя дочь умерла, пусть он себе другую невесту ищет, а про битвы да войны и думать забудет.
Как только гонец ушел, царь Петар построил неприступную башню — такую, чтобы могли поместиться в ней два человека с запасом еды и питья на три года. Когда все было готово, царь со своей дочкой вошел в башню и замуровался в ней. На трон царь Петар посадил своего верного слугу и повелел ему царствовать и править страной три года, а как пройдут три года — разобрать башню и выпустить его и царевну на волю. Если кто пожелает увидеть его, царь Петар приказал отвечать, что покинул-де он свое царство и отправился побеседовать с царем Солнцем, спросить у него, почему зимний день короче летнего, да к тому же и холоднее, отчего его подданные не могут работать круглый год с одинаковым усердием, а сидят зимой, сложа руки.
Вскоре явился в страну царь Татарин. Он разыскивал царя Петара и его дочь. Сказали Татарину, что царская дочь умерла, а царь Петар отправился к Солнцу кое-что у него узнать. Царь Татарин обошел весь дворец, убедился, что там нет ни души, всюду мертвая тишина, и повернул восвояси.
Через три года башню разобрали. Царь Петар вышел оттуда невредим, а дочери его и след простыл. Отец и не заметил, как царевна исчезла.
В тот день, когда царь Петар вышел из башни, одного преступника, что сидел в тюрьме, приговорили к смертной казни. Народ толпами стекался к тюрьме поглазеть на осужденного. И крикнул тут собравшимся ожидавший смерти раб:
— Если бы знал царь Петар то, о чем он сейчас не ведает, он бы выпустил меня и даровал мне жизнь, а я бы нашел его дочь и привел во дворец!