А второй поручик, слегка акцентируя на польский манер, добавил:
-- В одном полку служили, вместе в боях были, вместе в окопах сидели, вместе ранены были, в одном лазарете лежали... Одним словом, партнеры настоящие!..
Прапорщик вдруг поднялся, возбужденный и даже слегка побледневший, и, протянув руку, как бы приглашая к вниманию, торжественно произнес:
-- Идея!
Мы все насторожились,
-- Давайте доиграем ту пульку!
Я не понял, в чем дело, и потому удивился волнению, которое вызвало это предложение среди моих партнеров.
-- Разве сохранилась? -- спросил поручик с повязкой на голове.
-- Да, лист у меня, -- отозвался поручик Сумароков. -- Здесь в столе.
-- Кто же будет играть за Мальчикова? -- спросил второй поручик.
-- А хотя бы вы! -- глядя прямо на меня и, очевидно, ко мне обращаясь, сказал прапорщик.
Я слегка смутился. Доигрывать пульку за другого я не люблю, предпочитая отвечать за собственные ошибки и пользоваться результатами собственных удачных ходов.
Тем не менее я не отказался сразу, а попросил разъяснения:
-- Что это за пулька, и за кого я должен играть?
Объяснение дал мне хозяин.
-- У нас есть одна недоигранная пулька, -- сказал он. -- Мы стояли тогда по второй линии окопов и играли очень много. Мы трое и четвертый, прапорщик Мальчиков, тоже страстный преферансист. Ну, вот, играли мы и в тот день, 5-го мая. Начали пульку часа в два, а в три часа, на самом интересном месте, пришлось прервать пульку.
-- Почему?
-- Вышла маленькая неприятность. Немецкий снаряд вздумал разорваться прямо над нами...
-- Ну?
-- Ну, ясно, что пулька так и осталась незаконченной! Нас троих усадили в санитарный поезд и отправили сюда, а прапорщика Мальчикова... прапорщика Мальчикова похоронили.
-- Славный был этот Мальчиков! -- отозвался поручик с повязкой. -- И играл хорошо, хотя горячился и часто проигрывал...
-- Ну так как? Кончаем эту пульку? -- спросил прапорщик, первый заговоривший о ней. -- Все зависит от вас! -- обратился он ко мне.
Я твердо ответил:
-- Конечно, я согласен.
Поручик Сумароков достал из ящика стола лист бумаги, разграфленный в разных направлениях и исписанный цифрами.
Мы все склонились над листом.
-- Вот "С", это моя запись, -- заговорил Сумароков. -- "Ч" это поручик Чеславский, "Б" -- прапорщик Бороздин, а вот здесь "М", то есть прапорщик Мальчиков, а теперь вы.
-- Хорошо, -- отозвался я, испытывая странное волнение.
-- Пулька Мальчикова неплохая! -- рассматривая записи, сказал прапорщик Бороздин. -- Посмотрите, правда, у него много ремизов, но зато недурно в вистах!
-- Какая бы ни была его пулька, я окончу ее за него! -- сказал я и заторопился. -- За дело, господа!
Списывая с листа цифры выигрыша и проигрыша покойного прапорщика, я задумчиво произнес:
-- Значит, эта бумажка понюхала пороху?
-- И как это странно, что я успел засунуть ее в карман! -- отозвался Сумароков. -- Конечно, совсем ненамеренно, просто так, машинально скомкал и, падая, засунул в карман... А вот пригодилась же!.. Бывает так... Даже странно!
-- А кому сдавать? -- спросил Чеславский и сам же ответил: -- Я помню ясно, я тасовал карты, а Мальчиков начал сдавать, когда это случилось. Правильно?
-- Совершенно верно! -- подтвердил Бороздин. -- Значит, вы сдаете. Знаете что? Чтобы не путать, мы вас так и будем звать "Мальчиков". Вы ничего не имеете против этого?
-- Хорошо! -- согласился я и начал сдавать.
* * *
Я никогда не играл так осторожно, внимательно и умело, как в тот раз. И никогда за игрой не был так возбужден и так разговорчив.
Как я сказал, покойный Мальчиков оставил мне в наследство довольно запутанную пульку. Он был горяч и смел, мой предшественник, которого я не знал, но чье дело, -- маленькое, шуточное, но все же им начатое дело! -- мне суждено было завершить. Он был горяч и смел, мой Мальчиков, и успел наставить порядочно ремизов много их отыграл, но все же оказался позади всех партнеров.
Мне пришлось исправлять его ошибки, играть с удвоенной осторожностью, быть начеку, ловить неудачные ходы партнеров, подстерегать каждую благоприятную случайность...
-- Однако вы играете, как некий молодой бог! -- шутливо заметил прапорщик Бороздин.
-- Ведь я играю за него! -- отозвался я. -- Я не имею права проиграть!..
И, чувствуя необходимость высказаться, собрать свои мысли, облечь свои ощущения в одежду слов, я возбужденно говорил, продолжая игру:
-- Что такое преферанс? Конечно, пустяк, не имеющий никакого значения!.. Но эта недоигранная пулька... Для меня это -- символ... это -- дело, начатое им, павшим на поле брани! На меня, человека тыла, выпала честь закончить начатое им... И для меня это уже не пустяк, не игра!.. Это оправдание моего бездейственного участия в грозном народном деле... Все начатое в жизни ими, павшими за нас, мы должны закончить... И закончить должны хорошо, может быть, лучше, чем сами бы они закончили!.. Пулька преферанса? Ну, что ж! Ведь это только дело вечернее, отдых... Днем, в настоящей работе, я буду заканчивать настоящие дела, начатые ими, тысячами павших Мальчиковых... Но и отдыхая, но и играя, я хочу доделывать их дело!..
Может быть, это было наивно и сентиментально, но я в тот вечер серьезно волновался, заканчивая начатую павшим прапорщиком Мальчиковым пульку.
Я выиграл и выигрыш отослал в комитет помощи жертвам войны, "в память прапорщика Мальчикова", -- так написал я на почтовом переводе и подписал: "Закончивший за него пульку преферанса".
* * *
Мой друг, боевой офицер, которому я рассказал про эту пульку, прерванную неприятельским снарядом и законченную в уюте и тепле столичного отеля, сказал, снисходительно улыбнувшись:
-- Жалко мне вас, оставленных за бортом и ищущих утешения в самообмане...
А все же я доволен, что выиграл эту игру!
----------------------------------------------------
Источник текста:журнал "Нива" No 10, 1916 г.
Исходник здесь:Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.