К утру третий закон Ньютона был готов. Исаак проспал весь день до самого вечера, а его отец с горя выкопал золотую яблоньку и отнес ее в подарок царю, у которого было три сына. Ну, а что там было дальше, вы и так знаете.
Неоконченная история обыкновенной барилямбды
Жила-была как-то раз на свете обыкновенная барилямбда. Толстая, неповоротливая, да к тому же совершенно дикая. Медленно передвигалась она по земле на своих коротких ногах, оканчивающихся пятью пальцами с копытообразными когтями, жевала потихонечку травку и спала где придется. Скучная у нее была жизнь. Решила барилямбда одомашниться и стала искать для этой цели кого-нибудь подходящего. Да разве кого найдешь, когда вокруг сплошные динозавры да ящеры почем зря шастают! Ходила она, ходила, почти уже отчаялась, вдруг глядь – сидит на ветке обыкновенный плезиадапис: изо рта клыки торчат, пушистый хвост вниз свешивается, а сам ростом с кошку, не больше.
– Плезиадапис, а плезиадапис, одомашни меня! – попросила барилямбда.
– Ты что, барилямбда! – обалдело уставился на нее плезиадапис. – Как я могу тебя одомашнить?! Я и сам еще дикий! Да и поумнеть мне не помешает… Подходи-ка ты этак через 30, а то и через все 50 миллионов лет, тогда и поговорим.
Вздохнула барилямбда и пошла дальше траву жевать. А тут, как назло, климат на Земле меняться стал: то ветер подует – вот тебе и оледенение, то солнышко на пару тысяч лет выглянет, то опять ледниковый период… Пришлось бедной барилямбде на диету сесть и спортом заняться, чтобы пищу раздобыть и от врагов спастись. А чтобы быстрее бегать, стала она бегать на цыпочках. От этого средний палец у нее вытянулся, а остальные постепенно поотмирали за ненадобностью. Тяжелая у нее была жизнь! Решила барилямбда опять попробовать одомашниться. Смотрит – а ее старый знакомый плезиадапис тут как тут. На той же ветке сидит. Правда, изменился до неузнаваемости.
– Плезиадапис, а плезиадапис, ну одомашни меня, пожалуйста! – попросила похорошевшая за столько миллионов лет барилямбда.
– Какой же я тебе плезиадапис! Да я уже давным-давно в обезьяны выбился! – ответил тот. – Да и ты на себя в зеркало погляди: ну разве ты барилямбда?
– Кто же я? – заволновалась барилямбда.
– Не знаю, – пожала плечами обезьяна. – Ты теперь, наверное, гиракотерий какой-нибудь. Или мезогиппус. Или даже уже эвкус…
– А эвкусов можно одомашнивать? – с надеждой спросила бывшая барилямбда.
– Можно, только у меня для этого ума немножко не хватает. Приходи еще через пару миллионов лет, тогда поговорим, а сейчас мне тут с тобой болтать некогда! – сказала в ответ обезьяна, схватила палку и побежала по своим обезьяньим делам.
А эвкус зацокал своими четырьмя непарными копытами в другом направлении.
Прошло еще два миллиона лет. Глупый сутулый плезиадапис, превратившийся в обезьяну, встал на ноги и окончательно выбился в люди, а заодно и планету изменил до неузнаваемости: построил города, проложил дороги, возделал землю, приручил животных… Короче говоря, стал настоящим человеком. Однажды этого человека назвали Александром.
А ленивая, бесшерстая барилямбда, сделавшаяся эвкусом, к тому времени еще больше выросла и окрепла. Ноги у нее стали стройнее и тоньше, взгляд сообразительнее, вид благороднее. Короче говоря, она превратилась в настоящую современную лошадь, а точнее, в жеребца по кличке Буцефал.
И вот как-то раз во дворец к отцу пятнадцатилетнего Александра, царю Филиппу, привели на продажу красавца Буцефала. А надо сказать, нрав у Буцефала был горячий и необузданный (недаром он произошел от никем не прирученной барилямбды). Никого он к себе не подпускал, даже царя скинул. Но и юный Александр был не лыком шит (недаром он произошел от столько миллионов лет умнеющего плезиадаписа). Поставил Александр Буцефала лицом к солнцу, чтобы тот не видел ни его тени, ни своей собственной, и одним махом вскочил ему на спину. Стали они с Буцефалом верными друзьями. А потом вместе огромную державу организовали – Македонию. Александр даже прозвище получил – Македонский.
Вот такая история. И даже не вся история, а всего лишь ее начало. Потому что история – это штука чуточку бесконечная…
Щенок Уголок и комплекс неполноценности
На рынке в корзинке валялся и никак почему-то не продавался забавный щенок с рыжим бочком. Вроде все было при нем: и хвост крючком, и уши торчком, а только никто за него полную цену не давал. Щенок с рыжим бочком лежал ничком, уронив голову на лапы, и робко смотрел на проходившие мимо него сплошной стеной джинсы и колготки с юбками.
Вдруг перед корзинкой остановился толстый живот в кожаной куртке.
– Возьмите щенка! – попросила хозяйка. – Щенок Уголок. Прелесть что за пес.
Толстый живот приподнял Уголка за шкирку. Шкурка у щенка натянулась, лапки свесились, выражение мордочки стало совсем жалким. От куртки потянуло странным запахом. Так пахли… Так пахли такие большие, страшные, на колесах, которые ездили по улицам… МАШИНЫ! Щенок испуганно чихнул.
– Хвост длинноват. Рост маловат. Характер трусоват. Не возьму! – сказал живот, посадил Уголка обратно в корзинку и пошел дальше.
Через некоторое время перед корзинкой остановилась палевая накидка с перламутровым шарфиком.
– Возьмите щенка! – попросила хозяйка. – Щенок Уголок. Хвост самого ходового размера. Рост обещает быть. Характер – чистое золото.
Палевая накидка аккуратно сняла тонкую перчатку и пощекотала Уголка за ушком. От накидки шел другой запах. Так пахли… Так пахли такие нежные, красивые, которые растут из земли на тонких зеленых стебельках… ЦВЕТЫ! Щенок опять чихнул и от смущения забился под подстилку.
– И шерсти много. И сам недотрога. Я еще подумаю! – сказала накидка, натянула перчаточку и пошла дальше.
Еще через некоторое время перед корзинкой остановилась желтая курточка с разрисованным ранцем. Желтая курточка стряхнула ранец на землю и уставилась на щенка карими глазами. Щенок повел носом. От курточки пахло… Ой, чем-то вкусным таким пахло, сладким… ВАНИЛЬНЫМ МОРОЖЕНЫМ! Щенок облизнулся и жалобно заскулил, нагнув голову.
– Возьмите щенка! – попросила хозяйка. – Щенок Уголок. Шерсть…
– У меня денег мало! – вздохнула курточка. – Не смогу я за него полную цену дать.
Хозяйка промолчала. Курточка подняла свой ранец и тоже ушла.
«Неполноценный я какой-то! – с тоской думал щенок, провожая мохнатым взглядом очередного несостоявшегося покупателя. – И ростом не вышел, и хвостом не состоялся, и ушами лопухнулся – словом, все в комплексе. У меня, видимо, этот… комплекс неполноценности!»
И как только хозяйка на мгновение отвернулась, щенок Уголок выпрыгнул из корзинки и отправился куда глаза глядят искать свою полноценность.
Шел Уголок по рынку, шел, по сторонам глядел, с запахами новыми знакомился. Вдруг чувствует: пахнет подвалом, рыбой, дракой и блошками. Только принюхался, глядь, навстречу ему кот. Конкретный такой кошар: рост приличный, лапы длинные, шерсть клочьями. Сама полноценность. Набрался Уголок храбрости:
– Привет, кот! Не можешь ли ты одолжить мне немного своей полноценности? А то у меня с ней проблемы. Я тебе верну, с процентами. Вот только подрасту немного…
– Увы-у! – важно мяукнул кот. – Полноценностью похвастаться не могу. А вот чего я тебе могу одолжить, так это немного чувства собственного достоинства. Его у меня с избытком.
И действительно. Начало этого достоинства у кота было написано на морде, а окончание победно развевалось над бодро торчащим в небо хвостом. Отмотал себе щенок Уголок немного кошачьего достоинства, поблагодарил кота и пошел навстречу новым запахам.
Шел Уголок, шел, чувствует: пахнет чердаком, зерном, пометом и перьями. Присмотрелся, а это к нему с карниза голубь парит. Да так свободно и красиво – просто загляденье. Щенок неуклюже поклонился и сказал:
– Здравствуй, голубь! Не можешь ли ты одолжить мне немного своей полноценности?
– Полн-олн-оценности? – удивленно проворковал тот. – У меня нет полноценности!
– Но ты так легко и уверенно летаешь куда захочешь!
– Это не от полноценности! – объяснил голубь. – Это совсем от другого чувства. Это от чувства внутренней независимости! Бери, если хочешь.
Голубь завис над щенком и затрепетал крыльями, щедро стряхивая с их кончиков на наивного четвероногого друга свою независимость. Щенок поблагодарил голубя и побежал дальше, навстречу новым запахам.
Бежал щенок, бежал, вдруг чувствует: пахнет лесом, прелой листвой, землей и палыми яблоками. Это, оказывается, ежик. Но у ежика тоже не оказалось никакой полноценности. То есть, может, она у него и была, но только он, как и кот с голубем, не имел о ней никакого понятия. Зато у ежика оказалось полным-полно чувства личной неприкосновенности. Просто все иголки были им пропитаны! Поделился еж со щенком, и тот побежал дальше.
Долго-долго бродил щенок Уголок по рынку, узнал много нового и интересного, а потом все-таки вернулся к своей корзинке. Теперь у него было чувство кошачьего достоинства, чувство голубиной независимости и чувство ежиной неприкосновенности. Или ежовой. Или, может, ежачьей. Щенок был еще маленький и поэтому не знал, как сказать правильно. Да он и говорить, собственно, не умел.
У щенка Уголка появилось много-много разных чувств. И чувства-то эти были вроде настоящие, но все-таки какие-то не свои, не родные, НЕ ГЛАВНЫЕ. Уголок залез в корзинку, а хозяйка так обрадовалась, что он нашелся, что тут же подхватила его на руки и расплакалась. «Может, не такой уж я и неполноценный?» – подумал щенок, слизывая теплым языком холодные хозяйские слезки.
Тут по второму кругу мимо них прошел толстый живот в кожанке. Он скользнул взглядом по щенку и вдруг остановился. Что-то в щенке переменилось. Вроде бы все осталось прежним: и хвост крючком, и уши торчком… Живот почесал затылок. Вернулся на пару шагов назад. И сразу полез за кошельком.
«Бензин, пиво, сардельки, кетчуп, «Аквафреш», вчерашние носки, – повел носом щенок, изучая кожанку. – Не мешайся под ногами, ты уже ел, носом в лужу и сиди потом всю ночь на балконе. К этому не пойду!»