– Дон Хенаро действительно заставил меня прыгнуть на каменный выступ?
– Это не был прыжок в том смысле, в каком ты привык его понимать. Повторяю тебе еще раз, что это только способ говорить. До тех пор пока ты думаешь, что ты – твердое тело, ты не способен воспринять мое объяснение.
Он насыпал на землю возле лампы пепел, покрыв участок примерно в два квадратных фута, и пальцем нарисовал диаграмму, состоящую из восьми точек, соединенных между собой линиями. Это была геометрическая фигура.
Такую же фигуру он рисовал мне год назад, пытаясь объяснить, что, когда я наблюдал четыре раза подряд падение одного и того же листа с одного и того же дерева, это не было иллюзией.
Диаграмма на пепле имела два центра. Один он назвал «разумом», а второй – «волей». «Разум» был непосредственно соединен с точкой, названной им «разговор». Через «разговор» «разум» был косвенно соединен с тремя точками: «чувство», «сновидение» и «видение». Другой центр, «воля», был непосредственно связан с «чувством», «сновидением» и «видением», но только косвенно с «разумом» и «разговором».
Я отметил, что диаграмма отличалась от той, которую я зарисовал год назад.
– Внешняя форма не имеет значения, – сказал он. – Эти точки представляют человека и могут быть нарисованы как угодно.
– Они представляют тело? – спросил я.
– Не называй это телом, – сказал он. – На волокнах светящегося существа есть восемь точек. На диаграмме ты видишь, что главное в человеке – это воля, ведь она непосредственно связана с тремя точками: чувством, сновидением и видением. И лишь во вторую очередь человек – это разум. Центр разум играет гораздо меньшую роль, так как соединен только с разговором.
– А что значат две другие точки, дон Хуан?
Он взглянул на меня и улыбнулся.
– Сейчас ты намного сильнее, чем тогда, когда мы впервые говорили об этой диаграмме, но еще недостаточно силен, чтобы понять значение всех восьми точек. Со временем Хенаро покажет тебе оставшиеся две.
– У каждого ли есть все восемь точек или только у магов?
– Можно сказать, что у каждого. Две из них – разум и разговор – известны всем. Так или иначе мы знакомы с чувством, хотя и смутно. Но лишь в мире магов достигается знакомство со сновидением, видением и волей. Наконец, на краю этого мира встречаешься еще с двумя. Осознание всех восьми точек – это именно то, что приводит нас к целостности самих себя.
Он показал на диаграмме, что все точки могут косвенно соединяться друг с другом.
Я снова спросил о двух таинственных точках. Он сказал, что они соединены только с «волей», удалены от «чувства», «сновидения» и «видения» и еще дальше от «разговора» и «разума», показав пальцем, что они изолированы не только от остальных точек, но и друг от друга.
– Эти две точки недоступны ни разговору, ни разуму, – сказал он. – Только воля может иметь с ними дело, разум настолько удален от них, что пытаться понять их совершенно бессмысленно. Этот момент – один из труднейших, так как природа разума заставляет его стремиться понять даже то, что не имеет ничего общего с пониманием.
Я спросил его, соответствуют ли эти восемь точек участкам тела или отдельным органам.
– Соответствуют, – сухо ответил он и стер диаграмму.
Он стал показывать центры, прикасаясь к соответствующим местам на моем теле. Голова была центром «разума» и «разговора», верхняя часть груди – центром «чувства», место чуть ниже пупка – «воли». Центр «сновидения» был с правой стороны против ребер, а «видения» – с левой. Он сказал, что у некоторых воинов центры «видения» и «сновидения» расположены на одной стороне.
– А где остальные две точки? – спросил я.
Он дал мне совершенно непристойный ответ и расхохотался.
– Ты очень хитрый, – сказал он. – Думаешь, что я сонный старый козел, не так ли?
Я объяснил, что спросил скорее по инерции.
– Не торопись, – сказал он. – В свое время ты это узнаешь, но с той поры будешь предоставлен самому себе.
– Ты хочешь сказать, что я никогда больше не увижу тебя?
– Никогда, – сказал он. – Мы с Хенаро станем тем, чем были всегда, – пылью на дороге.
У меня перехватило дыхание.
– О чем ты говоришь, дон Хуан?
– Я говорю о том, что все мы – непостижимые существа, светящиеся и безграничные. Ты, Хенаро и я связаны одной целью, которая не является нашим личным выбором.
– Что это за цель?
– Это цель пути воина. Ты не можешь сойти с него, и мы тоже. До тех пор пока наше главное достижение впереди, ты будешь находить меня или Хенаро. Но когда мы с ним достигнем своей цели, ты полетишь свободно, и никому не известно, куда понесет тебя сила твоей жизни.
– Какую роль играет в этом дон Хенаро?
– Пока что эта тема не для тебя. Сегодня я должен углубить зацепку Хенаро и помочь тебе лучше осознать тот факт, что все мы – светящиеся существа, что мы не объекты, а чистое осознание, не имеющее ни плотности, ни границ. Представление о плотном мире лишь облегчает наше путешествие на земле, это описание, созданное нами для удобства, но не более. Однако наш разум забывает об этом, и мы сами себя заключаем в заколдованный круг, из которого редко вырываемся в течение жизни.
Сейчас, например, ты пытаешься высвободиться из пут разума. Появление дона Хенаро на краю чапараля кажется тебе невероятным и немыслимым; тем не менее ты не можешь отрицать, что был свидетелем этого. Ты видел это своими глазами.
Дон Хуан усмехнулся и тщательно нарисовал на пепле другую диаграмму, но не позволил ее скопировать, прикрыв шляпой.
– Мы – воспринимающие существа, – продолжал он. – Однако воспринимаемый нами мир является иллюзией. Он создан описанием, которое нам внушали с рождения.
Мы, светящиеся существа, рождаемся с двумя кольцами силы, но для создания мира используем только одно из них. Это кольцо, которое замыкается на нас в первые годы жизни, есть разум и его компаньон, разговор. Именно они и состряпали этот мир, столковавшись между собой, а теперь поддерживают его.
Так что твой мир, охраняемый разумом, создан описанием и его неизменными законами, которые разум научился принимать и отстаивать.
Секрет светящихся существ заключается в том, что у них есть второе кольцо силы, которое почти никогда не используется, – Воля. Уловка мага – это та же уловка обычного человека. У обоих есть описание, но только обычный человек поддерживает свое при помощи разума, а маг – при помощи воли. Оба описания имеют свои законы, и эти законы поддаются восприятию. Но воля по сравнению с разумом более всеобъемлюща, и в этом преимущество мага.
Сейчас я хочу тебе предложить, чтобы, начиная с этой минуты, ты позволил себе воспринимать и поддерживать оба описания – мира разума и мира воли. Чувствую, что для тебя это единственный способ использовать твой повседневный мир как вызов и как средство накопить достаточно личной силы для обретения целостности самого себя.
И тогда, быть может, тебе ее хватит уже в следующий твой приезд. Но жди до тех пор, пока не почувствуешь, как сегодня у оросительной канавы, что внутренний голос подсказывает тебе поступить именно так, а не иначе. Помни, что приезжать в любом другом настроении для тебя не только бесполезно, но и опасно.
Я заметил, что если мне следует ждать такого голоса, то мы, наверное, больше никогда не увидимся.
– Ты не представляешь себе, насколько хорошо можно действовать, когда тебя прижмут к стенке, – сказал он.
Дон Хуан поднялся, взял охапку дров и подбросил в глиняную печь несколько сухих палок; разгоревшееся пламя отбрасывало на землю желтоватые отблески. Потушив лампу, он сел на корточки перед своей шляпой, которая накрывала рисунок, сделанный им на пепле.
Он велел мне расслабиться, выключить внутренний диалог и смотреть на шляпу. С минуту я боролся с собой, а затем возникло ощущение парения или падения с высоты. Казалось, меня ничто не поддерживало, я как бы не имел тела.
Дон Хуан поднял шляпу. Под ней были спирали пепла. Я смотрел на них, не думая. Я видел, что спирали двигаются, и ощущал их своим животом. Пепел, казалось, собрался в кучу, а затем взметнулся, развеялся, и внезапно я увидел дона Хенаро, сидящего передо мной.
Это зрелище мгновенно вернуло мой внутренний диалог. Думая, что это сон, я начал прерывисто дышать и попытался открыть глаза, но они и так были открыты.
Я слушал, как дон Хуан велит мне встать и двигаться. Вскочив, я побежал на веранду. Дон Хуан и дон Хенаро бросились за мной. Дон Хуан пошел в дом, вынес лампу и повесил ее на балку. Я никак не мог перевести дыхание и пытался успокоиться, как это делал раньше, повернувшись к западу и выполняя бег на месте с поднятыми руками. Дон Хуан подошел ко мне сбоку и сказал, что эти движения делают только в сумерках.
Дон Хенаро закричал, что для меня это сумерки, и оба они рассмеялись. Дон Хенаро побежал к кустам, а затем прыгнул обратно на веранду, как если бы он был привязан к огромной резиновой ленте, которая растянулась, а затем дернула его обратно. Он повторил это движение три-четыре раза, а затем подошел ко мне. Дон Хуан пристально смотрел на меня, хихикая, как ребенок. Они незаметно переглянулись, и дон Хуан громким голосом сказал дону Хенаро, что мой разум опасен и что он может убить меня, если его не усмирить.
– Бога ради! – взревел дон Хенаро. – Усмири его разум!
Они подпрыгивали и смеялись, как дети. Дон Хуан усадил меня на освещенное лампой место и вручил блокнот.
– Сегодня мы действительно разыграли тебя, – сказал он тоном заговорщика. – Не бойся. Хенаро просто прятался под моей шляпой.
Часть IIТональ и нагваль
Глава 4Должен верить
Я шел к центру города по улице Пасео де ла Реформа. Я был утомлен; высота города Мехико над уровнем моря несомненно имела к этому прямое отношение. Можно было сесть на автобус или взять такси, но почему-то хотелось пройтись, несмотря на усталость. Был воскресный день. Движение было незначительным, и все же выхлопные газы автобусов и машин с дизельными двигателями делали узенькие улочки центрального района города похожими на каньоны, наполненные смогом.