Нестор пожелал узнать, что я делаю со своими заметками. Я объяснил ему суть своей работы. Как ни странно, но мне казалось, что они искренне заинтересованы. В конце концов я стал говорить об антропологии и философии. Я чувствовал себя смешным и хотел остановиться, но втянулся в свои просветительские речи и не мог сразу оборвать их. У меня было неприятное ощущение, что оба они вместе каким-то образом заставили меня давать им все эти длинные объяснения. Их глаза были сфокусированы на мне. Казалось, это их не утомляло и не раздражало.
Посреди фразы я вдруг услышал слабый звук «зова бабочки». Мое тело напряглось, и я сразу же переключился.
– Нагваль здесь, – сказал я автоматически.
Паблито и Нестор обменялись взглядами, которые, как мне показалось, были чистым ужасом. Они прыгнули ко мне, прижавшись с обеих сторон боками. Их рты были открыты, они казались испуганными детьми.
Затем я испытал невообразимое ощущение. Мое левое ухо начало двигаться. У меня было такое чувство, что оно крутится само по себе. Оно практически поворачивало мою голову на пол-оборота до тех пор, пока я не оказался лицом к востоку. Голова дернулась слегка вправо. В этой позе я был способен замечать богатство рокочущего звука «зова бабочки». Он звучал, как если бы был где-то далеко, доносясь с северо-востока. Как только я уловил это направление, мое ухо различило невероятное количество звуков, однако я не знал, было ли это лишь воспоминанием о звуках, которые я слышал ранее, или же действительно существующими звуками.
Место, где мы находились, было пересеченным западным склоном горного хребта. К северо-востоку находились рощи деревьев и пятна горного кустарника. Мое ухо, казалось, улавливало звук чего-то тяжелого, движущегося по камням и идущего с того направления. Нестор и Паблито то ли реагировали на мои действия, то ли сами слышали эти звуки. Мне хотелось спросить их об этом, но я не смел или, может быть, был не в состоянии нарушить концентрацию.
Нестор и Паблито по бокам прижимались ко мне. Звук становился все громче и громче. На Нестора он, казалось, влиял больше всего. Его тело непроизвольно дрожало. В какой-то момент моя левая рука начала подергиваться. Она поднималась мимо моей воли до тех пор, пока не оказалась на уровне лица, а затем указала в сторону кустов. Я услышал вибрирующий звук или рев. Он был мне знаком, этот звук. Я слышал его много лет назад под воздействием психотропного растения. В кустах я различил гигантскую черную форму. Казалось, что сами кусты постепенно становились все темнее, пока не превратились в сплошную черноту. Эта чернота не имела определенных очертаний, но она двигалась. Она, казалось, дышала. Я услышал потрясающий вопль, который смешался с криками ужаса Паблито и Нестора, и кусты – или черная форма, в которую они превратились, – полетели прямо на нас.
Я не смог удержать равновесия. Каким-то образом что-то во мне сдало. Темная фигура накрыла нас, а затем поглотила. Все вокруг сразу же потускнело, как если бы вдруг наступили сумерки. Я чувствовал головы Паблито и Нестора у себя под мышками. Я опустил руки на их головы бессознательным защитным жестом и, переворачиваясь, полетел на землю.
Однако я не достиг каменистой земли, потому что через мгновение каким-то образом оказался вновь стоящим с Паблито и Нестором по бокам. Оба они, казалось, сжались, несмотря на то что были выше меня, согнув ноги и спины так, что их головы были у меня под мышками.
Перед нами стояли дон Хуан и дон Хенаро. Глаза дона Хенаро сверкали, как глаза кошки ночью. Глаза дона Хуана светились точно так же. Я никогда не видел, чтобы дон Хуан выглядел подобным образом. Он был действительно устрашающим. Еще более пугающим, чем дон Хенаро. Он казался моложе и сильнее, чем обычно. Глядя на них, я испытывал безумное чувство, что они не были людьми, как я.
Паблито и Нестор тихо скулили. Тогда дон Хенаро сказал, что мы представляем собой картину святой троицы. Я был Отец, Паблито – Сын, а Нестор – Дух Святой. Дон Хуан и дон Хенаро рассмеялись гулкими голосами. Паблито и Нестор жалко улыбнулись.
Дон Хенаро сказал, что мы должны разорвать свои объятия, потому что объятия позволительны только между мужчиной и женщиной или между мужчиной и его осликом.
Тут я сообразил, что стою на том же месте, где и раньше, и что я, очевидно, вовсе не падал назад, как мне показалось. Нестор и Паблито тоже были там же, где и раньше.
Дон Хенаро сделал знак Паблито и Нестору движением головы, и дон Хуан велел мне следовать за ними. Нестор пошел вперед и указал место, где сидеть мне, и другое – для Паблито. Мы сели на одной линии, примерно в пятидесяти ярдах от подножия утеса, где стояли дон Хуан и дон Хенаро. Пока я продолжал на них смотреть, мои глаза невольно вышли из фокуса. Я определенно знал, что раскосил их, потому что увидел их двоих как четверых. Затем фигура дона Хуана в левом глазу наложилась на фигуру дона Хенаро в правом. Результатом такого смещения было то, что я увидел радужное светящееся существо, стоящее между доном Хуаном и доном Хенаро. Это не был человек, какими я обычно видел людей. Скорее, это был шар белого огня. Что-то вроде волокон света покрывало его. Я встряхнул головой. Двойное изображение рассеялось, и все же вид дона Хуана и дона Хенаро как светящихся существ остался. Я видел два странных удлиненных светящихся предмета. Они походили на два радужных мяча для регби с нитями, которые обладали собственным свечением.
Два светящихся существа встряхнулись. Я реально видел, как встряхнулись их нити, а затем они исчезли из виду. Они были втянуты наверх длинной нитью паутины, которая, казалось, вылетела с вершины утеса. У меня было такое ощущение, что длинный луч света или сверкающая нить упала со скалы и подняла их. Я воспринял событие своими глазами и всем своим телом.
Я смог также заметить огромные противоречия в своем способе восприятия, но не был способен рассуждать об этом, как сделал бы обычно. Таким образом, я осознавал, что смотрю прямо на основание утеса, и в то же время видел дона Хуана и дона Хенаро на вершине, как если бы задрал голову на 45 градусов.
Я хотел было испугаться, закрыть лицо руками и заплакать или сделать еще что-нибудь из круга своих обычных реакций, но, казалось, оцепенел. Мои желания не были мыслями в обычном понимании этого слова. Поэтому они не могли пробудить эмоциональный отклик, который я привык в себе вызывать.
Дон Хуан и дон Хенаро прыгнули на землю. Я знал, что они это сделали, судя по всепоглощающему чувству падения, которое я ощутил в своем животе.
Дон Хенаро остался на месте их приземления, а дон Хуан подошел к нам и сел позади и справа от меня. Нестор сидел скорчившись. Его ноги были подтянуты к животу, подбородок он положил на сцепленные ладони. Его локти служили поддержкой, опираясь на колени. Паблито сидел, слегка наклонившись вперед всем телом, прижав руки к животу. Тут я заметил, что тоже прижал руки к животу и держу себя за кожу на боках. Я схватил себя так сильно, что бока болели.
Дон Хуан заговорил сухим шепотом, обращаясь ко всем.
– Вы должны фиксировать свой взгляд на нагвале, – сказал он. – Все мысли и слова должны быть смыты прочь.
Он повторил это пять или шесть раз. Его голос был странным, чужим. Он вызывал у меня реальное ощущение чешуек на коже ящерицы. Это сходство было чувством, а не сознательной мыслью. Каждое его слово отделялось, как чешуйка. В том, как он произносил слова, был какой-то волшебный ритм. Они были приглушенными, сухими, как тихое покашливание. Ритмичный шепот, превращенный в приказ.
Дон Хенаро стоял неподвижно. Когда я смотрел на него прямо, я не мог удерживать превращенный образ, и мои глаза невольно скосились. В этом состоянии я опять заметил странное свечение в теле дона Хенаро. Мои глаза начали закрываться. Дон Хуан пришел ко мне на помощь. Я услышал, как он приказывает мне не скашивать глаза. Я почувствовал мягкий удар по голове. Очевидно, он бросил в меня маленьким камнем. Я увидел, как камешек качнулся пару раз на скале около меня. Точно так же, должно быть, он стукнул Паблито и Нестора. Я слышал звук двух других камешков, упавших в траву. Дон Хенаро принял странную танцевальную позу. Его колени были подогнуты, руки расставлены по бокам, пальцы растопырены. Казалось, он собирается вертеться. И действительно, он крутнулся пару раз вокруг себя, а затем поднялся вверх. У меня было отчетливое восприятие, что он был прикреплен к нити какой-то гигантской гусеницы, и эта нить подняла его тело на самую вершину утеса.
Мое восприятие движения вверх было сложной смесью зрительных и телесных ощущений. Я наполовину видел, наполовину чувствовал его полет на скалу. Было что-то, что выглядело и ощущалось подобно почти незаметной линии света, которая тащила его. Я не видел его полета вверх в том смысле, в каком я мог бы наблюдать за полетом птицы. В его движениях не было линейной последовательности. Мне не нужно было поднимать голову, чтобы удерживать его в поле зрения. Я увидел, как нить поднимает его. Затем я ощутил движение в своем теле или своим телом, и в следующее мгновение он уже был на вершине утеса в сотнях футов над землей.
Через несколько минут он спикировал вниз. Я чувствовал его падение и невольно застонал.
Дон Хенаро повторил свои действия три или четыре раза. С каждым разом мое восприятие настраивалось. Во время его последнего прыжка вверх я мог реально различить несколько светящихся линий, выходящих из средней части его тела. Когда он собирался прыгнуть вверх, линии изгибались вверх. Обратное происходило, когда он собирался спрыгнуть вниз.
После своего четвертого прыжка дон Хенаро подошел к нам и уселся позади Паблито и Нестора. Затем дон Хуан вышел вперед и остановился там, где раньше был дон Хенаро. Некоторое время он стоял неподвижно. Дон Хенаро дал несколько коротких указаний Паблито и Нестору. Я не понял, что он им сказал. Взглянув на них, я увидел, что он заставил каждого взять камень и приложить к телу в районе пупка. Я не знал, нужно ли мне делать то же, но он сказал, что предупреждение ко мне не относится, но следует приготовить камень и мне на случай, если я почувствую себя плохо. Дон Хенаро выставил подбородок вперед, показывая, что я должен смотреть на дона Хуана. Затем он сказал что-то неразборчивое. Он опять повторил это, и хотя я не разобрал его слов, я понял, что это та самая формула, которую говорил дон Хуан. Слова действительно не имели значения. Значение имели ритм, сухость тона, покашливающий характер фразы. У меня была убежденность, что какой бы там язык Хенаро ни использовал, но он был более подходящим, чем испанский, из-за его отрывистого ритма.