— А для чего кошки едят мышей?
— Наверное, мы очень вкусные, — ответил папа.
Гордон сказал:
— Но ведь кошкам необязательно есть мышей. У них полно другой еды, которая на вкус наверняка не хуже. Зачем кому-то кого-то есть, если это необязательно?
— Гордон, — сказал отец. — Послушай меня. В мире живут два вида существ: охотники и те, на кого охотятся. Случилось так, что мы, мыши, рождены быть жертвами, и поэтому по сути не важно, голодна кошка или нет. Просто такова жизнь. На самом деле быть добычей — это огромная честь, если смотреть на это под правильным углом.
— Чушь какая-то, — возмутился Гордон. — А где учат на кошек?
Они решили было, что он шутит, но как только Гордон стал достаточно взрослым, чтобы гулять одному, он взял чистую рубашку и немного арахисового масла и отправился искать кошачью школу. Уходя, он сказал родителям:
— Я очень вас люблю, но быть всю жизнь добычей только из-за того, что родился мышью, — это не для меня.
И он отправился в путь. Совершенно один.
А вы знаете, что все кошки ходят в школу, хоть мы этого и не видим? Собаки — другое дело. Но кошки всегда ходили в школу и всегда будут. В мире полно кошачьих школ, и Гордон без труда нашел одну из них. Он отважно взошел по ступенькам и постучал в дверь. Он сказал, что хочет поговорить с Директором.
Он почти был готов к тому, что сейчас-то его и сцапают, но все кошки — и ученики, и учителя — были так потрясены, что дали ему пройти. Один из преподавателей даже отвел его в кабинет Директора. Гордон чувствовал на себе взгляды, слышал, как фыркают от его восхитительного запаха кошачьи носы, но он крепко вцепился в свой чемодан с рубашкой и арахисовым маслом и шел вперед, не оглядываясь.
Директор оказался жирным полосатым стариком, и во время разговора с Гордоном он не переставая жевал собственный хвост.
— Ты, наверное, сошел с ума, — сказал он, когда Гордон признался, что хочет стать котом. — Я бы проглотил тебя в два счета, если бы есть чудиков не было плохой приметой. Выметайся отсюда! Если мыши начнут ходить в кошачьи школы…
— А почему нет? — отозвался Гордон. — Есть письменный запрет? Где сказано, что я не могу учиться в этой школе, если захочу?
Ну естественно в правилах кошачьих школ не было ни слова о том, что туда не могут ходить мыши. Кому бы пришло в голову вписывать такой пункт?
Директор сложил лапы на груди и начал:
— Гордон, взгляни на вопрос с такой точки зрения…
— Нет, это вы взгляните с моей, — отозвался Гордон. — Я хочу быть котом. И, клянусь, из меня выйдет кот получше, чем из некоторых простофиль, которых я видел в этой школе. У большинства из них такой вид, словно и мыши-то из них получились бы так себе. Так что давайте заключим сделку: вы разрешите мне ходить в вашу школу в течение одного семестра. Если к тому времени я не буду учиться лучше всех — если хоть у одного кота оценки будут выше, — тогда вы просто съедите меня, и дело с концом. Справедливо?
Ни один кот не смог бы отказаться от такого вызова. Но прежде, чем дать согласие, Директор предложил одно небольшое изменение: в конце семестра, если у Гордона не будет лучших оценок в школе, честь полакомиться им выпадет лучшему ученику.
— Может, это заставит некоторых оболтусов учиться усерднее, — сказал Директор себе, когда Гордон покинул кабинет. — Он, конечно, безумец, но он прав: из большинства не вышло бы и приличных мышей. Я почти что надеюсь, что у него все получится.
Так Гордон пошел в кошачью школу. Каждый день он садился за свою личную крохотную парту. Вокруг него сидели сто котят и почти взрослых лоботрясов, только и мечтавших о том, как бы накинуться на этого мышонка и вволю поиграть, прежде чем проглотить его. Он научился вылизывать шерстку. Узнал, как точить когти, как наблюдать за происходящим, притворяясь, будто спишь. Посещал курс по Обращению с Собаками, и еще один под названием «Как спускаться с деревьев», ведь это гораздо сложнее, чем взбираться наверх, а также побывал на серьезном научном семинаре о различных смыслах выражения «Плохой котик!». Лично Гордону больше всего нравились занятия по Видениям, где речь шла о волшебных вещах, которые видят лишь кошки: величественные фигуры предков, скользящие мимо; замки вдали; таинственные леса, полные чудищ, на которых нужно охотиться… Профессор, который вел курс по Видениям, говорил коллегам, что не встречал таких блестящих учеников.
— Съесть такого ученика было бы преступлением, — возглашал он повсюду. — Постыдным, непростительным, самым вкусным преступлением в мире!
Поначалу уроки по ловле мышей проходили несколько скомканно: обычно учитель просил одного из студентов побыть мышью, а в случае с Гордоном Директор посчитал, что это было бы слишком рискованно. Но Гордон сам настоял, чтобы за ним гонялись, как и за любым другим студентом. Мало того, что его ни разу не поймали (ну ладно, почти ни разу; был один голубой перс, который умел резко менять направление), так еще, когда пришла его очередь гоняться, оказалось, что у него врожденный талант. То, как он с первого раза мастерски исполнил Прыжок-Полет, заставило всех учеников вместе с учителем сесть навытяжку и зааплодировать. Гордон трижды поклонился и исполнил этот номер на бис.
Были также уроки по правильному обращению с людьми: как лежать на коленях, как воздерживаться от царапанья мебели, даже если чувствуешь, что просто вынужден это сделать, как поступать, если тебя берут на руки дети и как просить еду или внимания так, чтобы люди звали других людей поумиляться. На этих занятиях Гордон нередко грустил. Вряд ли он когда-нибудь станет настоящим „человеческим“ котом: кому охота держать на коленях мышь или чесать ее за ушами, пока она мурлычет? И все-таки на уроках по обращению с людьми он ловил каждое слово (как и на всех остальных), потому что все кошки знали: тот, кто лучше всех закончит семестр, съест Гордона, и они учились старательно как никогда. Директор говорил, что они — лучшие ученики за историю школы, и открыто планировал сделать это традицией, по одной мыши в семестр.
Когда объявили оценки и были подсчитаны баллы, первое место поделили двое учеников: Гордон и голубой перс. Они шли нос к носу, ни один не опережал другого ни на кошачий усик. В действительно важных предметах вроде Бега и Прыга, Лазания, Подкрадывания и Ожидания, Пока Жертва Забудет, Что Ты Еще Там; и на тех курсах, что учат хорошему кошачьему тону: Умывание, Хвостовой Этикет, Элегантный Зевок, Сон в Неподобающих Позах и Как Раздобыть Достаточно Еды и Не Выглядеть Жадиной (как начальный курс, так и занятия для продолжающих!) — во всем этом Гордон с голубым персом лидировали, оставив остальных далеко позади. Кроме того, они умели мяукать на пяти различных диалектах: персидском, абиссинском, сиамском, бирманском (который мало кто осваивает, помимо самих бирманцев) и на упрощенной версии тигриного.
Но в семестре может быть только один Лучший Кот; ничьи недопустимы. Чтобы решить этот вопрос раз и навсегда, Директор объявил, что Гордон и голубой перс встретятся в поединке по ловле мыши.
Перс и Гордон при всем при этом неплохо ладили, поэтому они, соблюдая предосторожности, пожали друг другу лапы, и Перс промурлыкал: «Без обид».
— Конечно, — ответил Гордон. — Если кому-то и суждено меня съесть, я бы хотел, чтобы это был ты.
— Вот это я понимаю дух соревнования, — сказал Перс. — Надеюсь, так и будет.
— Но этого не будет.
И у Перса не было ни единого шанса на победу. Как только они заняли свои позиции в густонаселенном мышином районе, Гордон сумел напасть из засады, перехитрить и загнать в угол почти всех мышей (кроме самых быстрых), и сделал это так безупречно, с такой элегантной беззаботностью — так по-кошачьи, — что Перс в конце концов поднял лапы вверх и признал поражение. Перед всеми преподавателями и учениками факультета он провозгласил:
— Я сдаюсь! Гордон — кот куда лучше меня, и я не стыжусь признаться в этом. Если бы все мыши были подобны ему, коты бы стали вегетарианцами. — (Персы ужасно любят театральные жесты.)
Все предались безудержной радости и так шумели, что никто даже не возразил, когда Гордон отпустил всех пойманных мышей на свободу. Кошки ценят благородные жесты, да к тому же все уже пообедали.
Гордон выиграл спор, и Директор — равно как и Перс — был в достаточной мере котом, чтобы любезно это признать. Он назначил дату празднования. Явились все студенты до единого, и в конце церемонии Директор объявил, что теперь Гордон считается настолько же полноправным котом, как и любой другой ученик, а может, даже больше. Он дал Гордону карточку, на которой было указано, что он — кот с хорошей репутацией, и все зааплодировали, а Гордон произнес еще одну речь, которая начиналась словами «Коты, братья мои…» В ней он пожалел, что родители не видят, чего он добился, и сказал, что мир был бы совсем другим, если бы все просто умели задавать вопросы и не боялись нового.
Получив звание лучшего школьного кота, Гордон не стал почивать на лаврах. Вместо этого он начал учиться с еще большим рвением и так преуспел, что выпустился со званием Felis maximus, что в переводе с латыни значит «Вот так кот!» Он остался в школе вести семинары по Обходным Маневрам (они пользовались огромным успехом), а также спецкурс по Прыжкам Стоя (за птицей, которая пролетела на головой, пока вы смотрели в другую сторону).
Рассказы о его новой жизни передавались из мышиных уст в мышиные уста и вскоре превратились в легенду, которая страшила грызунов больше, чем любая кошка. Они шептались между собой о «Гордоне Ужасном», «Гордоне, Добровольно Ставшем Котом» и просто о «Неназываемом» и по ночам рассказывали страшилки о гигантской мыши, что бьет хвостом и с диким блеском в желтых глазах прыгает на жертву, выпустив смертоносно острые когти. Мышь, которая ступает беззвучно и безжалостно выслеживает своих соотечественников в самых потаенных убежищах. Они свято верили, что он поедал мышей, точно имбирное печенье, а когда наедался досыта, то со смехом передавал оставшуюся добычу своим дружкам. Ходили даже жуткие слухи о том, что Гордон съел свою собственную семью. Говорили также, что он часто водит своих сокурсников в походы и показывает им тайные мышиные тропы, о которых ни один кот не смог бы узнать самостоятельно.