— Ну, садимся скорее!
— Садимся! Ту-ту! Слышишь? Последняя сирена. Давай ручку, чтобы не упасть с трапа.
Девочка серьёзнеет, серьёзнеет и папа, но почему-то долго ничего не говорит.
— Где же твои сёстры? Ты почему молчишь? — теряет терпение Грета.
— Не спеши, пассажирка! Нам надо сперва спуститься в кают-компанию. Смотреть будем не с палубы, оттуда ничего не видно. Смотреть будем через вот этот иллюминатор, слева, понятно? Через правый иллюминатор виден как на ладони внешний мир: люди, вещи, звёзды, растения. А через левый — всякий человек в себя смотрится. Смотрит в свои чувства, мысли, радости, печали, или, как мы сейчас, в свои воспоминания…
— Я ничего не вижу.
— Не удивительно, воспоминания-то мои! Ты через моё плечо смотри в иллюминатор. А я объяснять буду.
Девочка согласно кивает и крепче прижимается к папе.
— Странное совпадение! — продолжает папа, показывая на фотографию. — Они не только мне двоюродные. Они и между собою — двоюродные сёстры. Не родные. А назвали их так, будто родители сговорились: Вера, Надежда, Любовь. Именами больших человеческих чувств, или лучше сказать — способностей. Ведь удивительно, скажи? Но ещё удивительнее, что все они на свои имена похожи.
— Ты, папа, что-то не то говоришь. Как это можно быть на веру похожей? Или на любовь?
— А ты лучше смотри в иллюминатор. Вот с распущенными волосами посредине Вера. Самая из всех нас старшая. Обрати внимание, как печально, но в то же время решительно её красивое лицо. Она была маленькой, когда сгорела тётя Лида, её мать. Снимала с керосинки какую-то мастику натирать полы, упала, облилась мастикой, а та вспыхнула. Выбежала на балкон живым факелом, — всё это в Самарканде было, — но когда ей помогли, было уже поздно. А несколько лет спустя погиб в Чёрном море её папа: спас тонущую девочку, а сам не выплыл и погиб. Вера совсем рано осталась круглой сиротой.
— Кто же её взял?
— Добрые люди. Взяли и воспитали. Помогли окончить школу, даже университет. С тех пор она верит в людей, как никто. И сама выросла такая, что в неё все верят. Люди около неё словно чище становятся. Она сейчас — самая уважаемая учительница.
— Расскажи о Наде. Это она?
— Да, справа. Вера посредине, а слева Люба. У Нади жизнь складывалась иначе, чем у Веры, она никого ни в детстве, ни в юности не теряла. Но было много трудного и у неё. Со школы мечтала о науке, а приходилось думать о большой семье. Труд дома, труд учения, труд, чтобы всех одеть, обуть, накормить. Как тут помнить о науке! Как не потерять надежду стать учёной! Но Надя её не потеряла. Она оказалась сильна как раз надеждой. И вот результат: сегодняшняя Надя, профессор литературы. Боролась и всего достигла. На четырёх языках свободно говорит. Знаменита своими книгами о Достоевском и в личной жизни счастлива.
— Осталась Люба, твоя любимица. Ты потому говоришь, что она на своё имя похожа, что она — твоя любимица?
— Не потому только. Посмотри внимательно вон на ту статуэтку, что сделала Люба, и ты поймёшь. Только смотри внимательно.
Грета замирает, смотрит на бронзовую узбечку-танцовщицу на папином столе и вдруг совершенно явственно слышит музыку. Статуэтка оживает и начинает танцевать. Грета родилась в Москве, узбекской музыки не знает, но сейчас она ясно различает глухие восточные ритмы и понимает, что перед нею — Узбекистан.
— Люба — скульптор, — продолжает папа, — и её скульптуры поражают не только превосходным исполнением. А ещё тем, что живут, живут на самом деле. Волшебным даром оживлять свои творения, вводить душу в камень, бронзу, в холст картины, в музыкальный или в литературный образ обладают лишь немногие художники. Самые талантливые! Художники, чью руку ведёт любовь к творимому, а не что-нибудь иное, скажем, не желание заработать много денег. Любовь, и она одна — запомни это хорошенько, — вскрывает глубочайшие пласты таланта. Люба особенно наделена ею, поэтому я и говорю, что она похожа на своё имя.
— Папа! А почему эта фотография у тебя всегда на столе? Вспоминаешь детство?
— Конечно. Но не только их троих вспоминаю. Ещё и папу своего вспоминаю, твоего дедушку. Он часто говорил: «Нельзя жить без веры, надежды и любви. Не будешь верить в людей, в светлые идеалы — одичаешь, голова забьётся всякой ерундой. Надежду потеряешь — вкус к жизни потеряешь, всё из рук повалится. Без любви и друга не найдёшь, и ни к какому делу не приучишься: навсегда останешься посредственностью». Как верно это…
На Корабль Воспоминаний вскакивает Кузя, сиамский кот, Гретин любимец. Он противно тянет на одной ноте, явно требуя трески.
— Это уже не воспоминание, — морщится папа, — а сама реальность. Что ж поделаешь, садись в моторку, спусти голодранца на берег. Покорми его.
Игра оканчивается, и Грета пулей мчится в кухню. С победным кворканьем, опережая девочку, туда же, к заветной миске, несётся и кот Кузя.
Необыкновенный музыкальный мальчик(Сказка музыкальных занятий)
На берегу моря, в семье рыбака, вырос необыкновенный одарённый музыкальный мальчик. Ему не было и десяти лет, а он играл на скрипке так, что всякий, услышавший его, останавливался как зачарованный. Люди забывали всё на свете, слушая его игру. Когда же мальчик переставал играть и люди со вздохом приходили в себя, они говорили один другому:
— Такого необыкновенного ребёнка, конечно, ещё не было на свете. Даже родившийся слепым, послушав его игру, наверно, ясно себе представит и волны, разбивающиеся о скалы, и белоснежные облака на синем небе, и паруса уходящих в море рыбацких лодок, и чаек, ныряющих за рыбой…
Люди говорили правду. Удивительной своей игрой мальчик показывал людям то, что они видели неясно или не видели совсем.
Слава о необыкновенном музыканте разнеслась далеко по свету и дошла до флибустьеров, морских разбойников. Услыхав о нём, они решили его похитить.
Переодевшись и проделав большой путь, разбойники нашли посёлок, где жил одарённый мальчик. Один из них отправился на разведку.
Вскоре он увидел музыканта. Мальчик шёл по дороге, о чём-то размечтавшись, в руке он нёс скрипку.
Флибустьер сел на краю дороги и притворно запричитал:
— О мой бедный сын! Ты умираешь, а твой несчастный отец ничего не может сделать, чтобы тебя спасти.
Мальчик подошёл ближе и участливо спросил:
— Что случилось с вашим сыном? Нельзя ли ему чем-нибудь помочь?
— Ах, что ты! — отвечал мнимый отец. — Ты молод и не поймёшь моего горя. Мой сын изумительно играет на скрипке и затмил всех музыкантов в той прекрасной стране, где мы живём. Но кто-то ему сказал, будто где-то на берегу моря живёт другой мальчик, который играет лучше. Тогда мой сын заявил: «Либо мы найдём того мальчика и я послушаю его игру, либо мне не жить больше на свете».
Вот мы и странствуем второй год по всем морским побережьям. А к чему? Ведь я-то хорошо знаю, что вся эта история с необыкновенным музыкальным мальчиком выдумка. Но сын мой не верит этому и, не находя того, к чему стремится, тает с каждым днём.
— Где ваш сын сейчас? — спросил юный скрипач.
— Он в двух шагах отсюда, в фургоне, в котором мы путешествуем. Я зашёл в посёлок, чтобы купить что-нибудь для сына.
— Скорее ведите меня к нему! — воскликнул мальчик. — Может быть, я смогу его утешить.
Флибустьер сделал вид, что удивился, затем обрадовался. Через несколько минут он вёл мальчика за посёлок к кустам, где засели его соучастники.
Похитители накинулись на юного скрипача, связали его и бросили в мешок. Затем быстро зашагали по дороге.
Прошло несколько дней, и флибустьеры вернулись на свой остров.
— Мы не сделаем тебе ничего плохого, — сказал главный флибустьер, — если ты будешь развлекать нас игрой на скрипке. Мы очень соскучились по музыке. Но если ты не будешь играть, то мы завяжем тебе глаза и ты не увидишь больше света.
Мальчик испугался и, схватив свою скрипку, провёл по ней несколько раз смычком. Но что это были за звуки! Самый никудышный музыкант сыграл бы лучше.
— Оставим его пока в покое! — заметил кто-то. — Пусть поживёт с нами и перестанет нас бояться.
Мальчика отпустили и предоставили ему некоторую свободу. Он лишь не мог убежать от флибустьеров.
Увы, дни шли за днями, а мальчику казалось, что он забывает музыку. Он по-прежнему не слышал голосов, звучавших когда-то в его душе, а без них не мог ничего играть. В отчаянии опускал он скрипку…
Однажды ему сказали:
— Мы терпеливо относились к твоему безделью. Но это не может продолжаться вечно. Даём тебе последние три дня, и, если ты не станешь нам играть, мы сделаем с тобою то, что обещали. А чтобы ничто тебя не отвлекало от музыки, ты будешь жить отныне взаперти.
Мальчика отвели в небольшую комнату, а снаружи на дверях повесили замок.
Пленник опустился на стоявшую там койку и, закрыв лицо руками, предался невесёлым мыслям.
Перед ним проходила его недолгая жизнь, и он вспоминал всё хорошее, что в ней было. Вот он — родной посёлок. Видны рыбачьи лодки, пышные облака над морем. Вот он — большой и всегда весёлый отец, так любивший играть с ним в разные игры и умевший петь такие удивительные песни… А это что?.. Это звуки! Рокот моря, тихий шум ветра за стеной рыбацкой хижины, нежный голос матери — первые звуки, которые он услышал в этом мире.
Глаза мальчика были закрыты, но он улыбался и не спал.
Впрочем, кто знает, может быть, это был и сон. Он снова чувствовал себя в краю своих видений. Снова что-то пело в нём, и он старался уловить мелодию…
Всю ночь из открытого окна небольшой, закрытой на замок комнаты лились звуки, сладостнее которых никто и никогда не слышал. Растерянные, всё позабыв на свете, флибустьеры стояли под окном.
Многое им припомнилось…
Когда-то они жили на земле своих отцов, трудились, воспитывали детей. Но они были подневольны, и даже жизнь на родине не была им сладкой. Однажды они восстали против короля и его приспешников, но те были вооружены и победили. Одним повстанцам отрубили головы, других сослали на далёкие острова умирать от непосильной каторжной работы.