Как только отец начинает бриться, он вынимает из аптечки пачку гигроскопической ваты, флакон с денатуратом, рулончик липкого пластыря, направляется в ванную, садится там на скамеечку и ждет.
— Что тебе? — спрашивает синьор Чезаре, намыливая подбородок. В обычные дни он бреется электробритвой, по воскресеньям же взбивает мыльную лену и берется за безопасную бритву с лезвиями, как в старые времена.
— Что тебе?
Франческо ерзает на скамейке серьезный-пресерьезный и молчит.
— Ну?
— Да вот, — говорит Франческо, — может, ты порежешься. Тогда я тебе окажу первую помощь.
— Хорошо, — говорит синьор Чезаре.
— Только ты нарочно не обрезайся, как в прошлое воскресенье, — говорит Франческо очень строгим голосом. — Нарочно не считается.
— Ясное дело, — говорит синьор Чезаре.
Но ему никак не удается порезаться не нарочно. Он старается нечаянно повести бритвой не так, как надо, однако это очень трудно, просто невозможно. Он делает все, что только можно, чтобы оказаться невнимательным, но не может. Наконец всеми правдами и неправдами он все-таки ухитряется порезаться. Для Франческо настает время браться за дело. Он стирает ваткой капельку крови, дезинфицирует царапину денатуратом и залепляет кусочком липкого пластыря.
И так каждое воскресенье. Каждое воскресенье синьор Чезаре дарит сыну капельку своей крови, а Франческо все больше убеждается, что на свете нет человека рассеяннее его отца.
Маленький космонавт
Скажите-ка мне, кто из вас не бывал в кондитерском магазине? Наверно, все бывали. Вот и хорошо, значит, все видели на витрине завернутые в серебряную бумагу шоколадные бомбы и яички. А тем, кому мама покупала такую бомбочку, конечно, прежде всего не терпелось узнать, какой в ней сюрприз. Потому что внутри у такой бомбочки обязательно спрятан какой-нибудь сюрприз: крошечная куколка, маленький игрушечный чайничек или что-нибудь еще.
Так вот… Постойте, постойте, когда же это было? Ах да, в прошлом году, воскресным утром в квартире профессора Тиболла решили торжественно открыть такое шоколадное яйцо. Профессор взял нож, разрезал его — и вдруг… Вы, конечно, думаете, что все увидели сюрприз? Верно. Вдруг из яйца выскочил цыпленок. Но не простой цыпленок, а цыпленок-космонавт. Он был как две капли воды похож на обыкновенного земного цыпленка, только на голове у него был круглый шлем, над которым покачивались усики телеантенны.
Профессор, синьора Луиза и их дети разом воскликнули: «Ой!» — и больше не могли произнести ни слова.
Цыпленок между тем с недовольным видом огляделся по сторонам и проворчал:
— Как же отстали тут, на вашей планете! У вас, оказывается, еще только воскресенье, а у нас, на Марсе-8, уже среда.
— Этого месяца? — спросил профессор Тиболла.
— Как бы не так! Среда следующего месяца, конечно. А в годах мы впереди вас ровно на двадцать пять лет.
Проговорив это, цыпленок стал прохаживаться по столу, чтобы немного размять ноги, и бормотал себе под нос:
— Какая досада! Какая ужасная неприятность!
— Чем вы так расстроены? — спросила синьора Луиза.
— Чем! — воскликнул цыпленок. — Вы же сломали мой космический корабль. Теперь я не могу вернуться на Марс-8.
— Что вы такое говорите, молодой человек? — не выдержал профессор. — Какой космический корабль? Мы купили это яйцо… гм, да, купили его в кондитерском магазине.
— Ничего вы не знаете, — возразил цыпленок. — Это яйцо на самом деле самый настоящий космический корабль, нарочно замаскированный под шоколадное яйцо, а я командир корабля, капитан, замаскированный под цыпленка.
— А где же в таком случае… гм, да, где же ваш экипаж?
— Мой корабль одноместный, поэтому я в одно и то же время и экипаж и командир. Был командиром. Теперь меня обязательно понизят в чине. За такую вещь дают не меньше полковника.
— Хорошенькое понизят! — удивился профессор. — Полковник же гораздо выше капитана.
— Это у вас, на Земле, потому что у вас все наоборот. А у нас самый высокий чин — простой гражданин. Э, да что уж тут говорить! Задание не выполнено…
— Мы бы, конечно, сказали, что очень сожалеем и… гм, да, и сочувствуем вам… Но мы не знаем, в чем состояло ваше задание.
— Ах, я сам этого не знаю! Я вместе со своим кораблем должен был находиться на витрине кондитерского магазина и ждать указаний нашего секретного агента.
— Интересно! — заметил профессор. — Значит, у нас на Земле находятся ваши секретные агенты? А если бы я, например, пошел и… гм, да, и рассказал бы об этом в полиции?
— Пожалуйста! Говорите кому хотите. Расскажите, что у вас в доме цыпленок-космонавт. Вас просто высмеют.
— Гм, это тоже справедливо. Однако пока мы одни, без свидетелей, может быть, вы расскажете немного подробнее об этих… гм, да, об этих секретных агентах?
— Им поручено отобрать земной экипаж, который через двадцать три года отправится на Марс-8.
— Ну это уж, простите, просто смешно! Мы еще даже не знаем, где находится этот Марс-8.
— Вы забываете, дорогой профессор, что во времени мы опережаем вас на двадцать пять лет. Например, мы уже знаем, что командира космического корабля землян, который прилетит на Марс-8, будут звать Джино.
— Ох ты! — воскликнул старший сын профессора Тиболла. — Значит, так же, как меня?
— Это просто совпадение, — отозвался цыпленок, даже не взглянув на мальчика. — Так вот, его имя будет Джино, и ему будет тридцать три года. Иными словами, сейчас на Земле ему ровно восемь лет.
— Вот здорово! — закричал Джино. — Прямо в точности, как мне. Мне тоже восемь.
— Не перебивай ты меня на каждом слове! — свирепо прикрикнул цыпленок. — Как я уже объяснил, нам поручено найти этого Джино и остальных членов будущего экипажа, чтобы незаметно присматривать за ними и должным образом воспитывать.
— Что, что? — закричал профессор, который на этот раз окончательно вышел из себя. — Может быть, вы еще скажете, что мы плохо воспитываем своих детей?
— А по-вашему, хорошо? — пропищал цыпленок. — Во-первых, вы не приучаете их к мысли, что их век — век межпланетных путешествий, что им предстоит лететь к звездам. Во-вторых, вы не внушаете им, что они не только граждане Земли, но граждане всей вселенной. В-третьих, вы не объясняете им, что слово «враг» за пределами Земли просто не существует. В-четвертых…
— Простите, командир, — прервала его синьора Луиза, — а вы не знаете, как фамилия этого вашего Джино?
— Нужно быть точными, синьора. Не нашего, а вашего Джино. Да, нам известна его фамилия. Его будут звать Джино Тиболла.
Тут сын профессора подскочил на стуле и заорал на всю квартиру:
— Так это же я! Ур-р-а-а!
— Какое еще «ура»? — воскликнула синьора Луиза. — Неужели ты воображаешь, что мы с отцом разрешим тебе…
Но цыпленок уже взлетел вверх и оказался в руках у Джино.
— Ура! — запищал он вслед за мальчиком. — Задание выполнено! Через двадцать пять лет я все-таки вернусь домой!
— А что же делать с яйцом? — робко спросила маленькая сестренка Джино, которая все время не спускала с него глаз.
— Ясно что — мы его съедим!
И они так и сделали.
Лифт к звездам
Когда Ромолетто исполнилось тринадцать, его приняли учеником гарсона в бар «Италия» и поручили обслуживать клиентов на дому. Целый день он носился взад-вперед по улицам, поднимался и спускался по лестницам, заботясь только об одном: чтобы как-нибудь ненароком не покачнулся поднос, который всегда был так тесно уставлен маленькими чашечками с кофе, чашками с бульоном и стаканами, что они ежеминутно грозили соскользнуть на землю.
Больше всего ему досаждали лестницы. В Риме, как, впрочем, и всюду, в любой стране, лифтеры ревниво оберегают свои лифты от гарсонов, молочниц, зеленщиков — одним словом, от тех, кому труднее всего подниматься пешком. Они ни под каким видом не впускают их в кабину, а если отлучаются на минутку, оставляют вместо себя свирепые объявления.
Однажды утром в бар позвонили из четырнадцатой квартиры сто третьего дома и заказали четыре кружки пива и чашку чаю со льдом.
— Только чтобы сию же минуту, не то я все это вышвырну в окошко с посыльным в придачу, — добавил брюзжащий голос, который не мог принадлежать никому, кроме маркиза Венанцио, того самого маркиза Венанцио, чье имя заставляло трепетать от ужаса гарсонов и посыльных всех окрестных магазинов.
В доме сто три были особенно суровые правила и самый строгий лифтер, но Ромолетто знал, как обмануть бдительность этого стража, который, хотя и слыл недремлющим, постоянно клевал носом, сидя у себя в привратницкой. Мальчик незаметно прошмыгнул в кабину, опустил пять лир в пусковой автомат, нажал пятую кнопку, и лифт, скрипя, поехал наверх. Вот прополз первый этаж, второй, третий. Вот миновал четвертый этаж, появилась площадка пятого, но, вместо того чтобы остановиться, лифт стал подниматься еще быстрее, проскочил площадку маркиза Венанцио, и не успел Ромолетто удивиться, как у него под ногами уже раскинулся весь Рим. А лифт все мчался вверх. Теперь он летел со скоростью ракеты, врезываясь в голубое небо, такое голубое, что оно даже казалось черным.
— Будь здоров, маркиз Венанцио! — пробормотал Ромолетто и почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.
Но если вы думаете, что он хоть на минуту забыл о подносе с кружками и чашкой чаю, то вы ошибаетесь. Он продолжал упорно держать его левой рукой и глядел в оба, чтобы он не покачнулся. Это было тем более смешно, что вокруг на все четыре стороны простиралось космическое пространство и лишь далеко внизу, на самом дне этой бездонной бездны, голубела Земля. Она медленно вращалась вокруг своей оси, унося все дальше и дальше сердитого маркиза Венанцио, который ждал пива и чаю со льдом.
«По крайней мере хоть не с пустыми руками появлюсь перед марсианами», — подумал Ромолетто и зажмурился. Когда же он открыл глаза, лифт уже начал потихоньку спускаться.