ь в банарасском суде, но литература привлекала его сильнее юриспруденции. Еще продолжая служить, он написал «Повесть о Лайле и Маджнуне» (Кисса-э-Лайла о Маджнун), а в 1800 г. — роман под заглавием «Повесть о солнце и луне» (Кисса-э-Мехр о Мах). Последнее из этих произведений он представил на рассмотрение Гилкристу и в результате получил назначение на должность преподавателя в колледже Форта-Уильяма, где и развернулась его дальнейшая писательская деятельность.
Больше мы ничего не знаем о жизни Хайдари; даже год его смерти точно не известен. По одним источникам, он умер в 1828 г., по другим — в 1833 г.
Хайдари оставил богатое литературное наследство. Помимо двух упомянутых романов, известны следующие его сочинения: «Украшение собрания» (Араиш-э-Махфиль) — повесть об арабе Хатим-Тае, знаменитом своей необычайной щедростью; поэма «Семь портретов» (Хафт Пайкар); «История Надир-Шаха» (Тарих-э-Надир) — монография о Надир-Шахе и описание его набега на Индию в 1739 г.; «Цветок искупления» (Гуль-э-Магфарат) — история мусульманских мучеников: «Сад мудрости» (Гульзар-э-Даниш) — сборник рассказов о хитрости и коварстве женщин; «Букет Хайдари» (Гульдаста-э-Хайдари), содержащий сто исторических анекдотов, сборник стихов и историко-литературный труд об индийских поэтах; кроме того, Хайдари написал ряд так называемых «маснави» — поэм, оплакивающих смерть мусульманских мучеников. Большинство прозаических сочинений Хайдари — переводы с персидского, что, как уже известно, отнюдь не умаляет значения его творчества.
Наиболее прославленным произведением Хайдари является «Тота Кахани» («Сказки попугая») — обработка «Книги попугая» («Тути Нама́») Мохаммада Кадири. Написанная в 1801 г., «Тота Кахани» впервые была издана в Калькутте в 1803 г. и с тех пор многократно переиздавалась.
Как и другие восточные переводчики, Хайдари не вполне придерживался своего оригинала. Очень немногие фразы переведены им буквально. Кое-что Хайдари выпустил и многое добавил. Предисловие, например, целиком написано им. Узор фабулы как в обрамляющей повести, так и в отдельных сказках, правда, оставлен без существенного изменения, но разработан более тщательно. Хайдари ввел ряд подробностей описательного характера, обогатил диалоги действующих лиц и т. д. Это особенно относится к обрамлениям сказок — беседам попугая с Худжастой. У Кадири обрамления в большинстве случаев очень кратки и, предназначенные служить механической сцепкой для отдельных сказок, имеют второстепенное значение. У Хайдари обрамления приобретают самостоятельную ценность: они дают яркую характеристику попугая и его слушательницы, уделяют внимание описаниям наружности и одежды Худжасты, а по содержанию своему большей частью представляют попытку ввести читателей в сюжет каждой соответствующей сказки. Обогащением версии Хайдари являются новые пословицы, поговорки и изречения (таких около тридцати) и многочисленные стихотворения, совершенно отсутствующие у Кадири.
Всякое литературное произведение — продукт определенного класса, определенной страны, определенной эпохи. Но «Сказки попугая» прошли долгий путь, прежде чем вылились в позднейшую из перечисленных форм — «Тота Кахани» Хайдар-Бахша Хайдари, которая, таким образом, не может быть отнесена к одной определенной эпохе в полном смысле этого слова. Правда, все «предки» «Тота Кахани» («Шукаса́птати» и другие индийские сказочные сборники, «Тути Нама́» Нахша́би, «Тути Нама́» Кадири) имеют общую родину, жизнь которой они и отображают. Хотя место действия в сказках нередко переносится в другие страны: Персию, Аравию, Афганистан, отдаленные Китай, Византию и даже древний Вавилон, но это только обычный у восточных писателей литературный прием. Никаких черт, специфических для данных стран, мы в этих сказках не находим, и куда бы ни переносилось действие — оно на самом деле происходит в Индии.
Но Индия начала XIX в. уже далеко не та, что породила «Шукаса́птати». Прошли века, разлагающийся феодализм стал уступать место торговому капиталу, ислам наложил свою тяжелую руку на индийский народ. Англия уже раскинула сети, которыми она вскоре опутает Индию. Все это, конечно, влияло на литературу вообще, а в частности нашло свое отражение в «Тота Кахани».
Из какого же класса индийского общества вышли «Сказки попугая?» Почти полное отсутствие сведений о Нахша́би и авторах древних сказочных сборников не позволяет нам делать биографически обоснованных заключений о их принадлежности к тому или иному классу. Даже о Кадири, ближайшем предшественнике Хайдари, мы ничего не знаем, но то обстоятельство, что имя его не оставило следа в истории Индии конца XVIII в., позволяет предположить, что Кадири не принадлежал к высшему классу мусульманской аристократии; по всей вероятности, он находился в числе рядовых писателей, вышедших из средних слоев общества. Наконец, что касается Хайдари, то приведенные выше данные о его биографии, повидимому, позволяют отнести его к мелкобуржуазной мусульманской интеллигенции.
Впрочем, оба последних, довольно близких между собой, варианта «Сказок попугая» — и «Тути Нама́» Кадири и «Тота Кахани» Хайдари — сами обнаруживают свое происхождение. Они дают достаточно определенную картину идеологии мелкобуржуазной индийской интеллигенции конца XVIII в., вынужденной служить интересам угасающей монархии и слабеющей аристократии.
Читая сочинения писателей этого периода, не следует забывать о том, в каких условиях эти произведения создавались. В большинстве своем писатели были «придворными поэтами». Они всецело зависели либо от самого императора, либо от какого-либо из высших сановников, при дворе которых литераторы состояли, получая вознаграждение, иногда в форме помесячного жалованья, за свой литературный труд. В качестве наемников аристократии, писатели естественно отрывались от широких народных масс и творили в духе своих социальных заказчиков. Движимые борьбой за существование и конкуренцией, писатели старались угождать запросам своих покровителей. Отсюда, с одной стороны, обилие хвалебных од и пропаганда идей монархизма, с другой — эротика и фантастика, отвлекавшие высшие классы от печального сознания близкой гибели. Но самостоятельная мысль, хоть она и зажата в тиски, все же кое-где пробивается свежими ростками. Писатели иногда решаются на замаскированную сатиру, изображают быт средних и низших классов, высказывают либеральные взгляды.
«Сказки попугая» представляют выразительный образчик идеологических противоречий, характерных для индийской интеллигенции конца XVIII в. Попытаемся несколько разобраться в этих противоречиях и наметить отдельные мотивы идеологической настроенности авторов.
Как знамение начала новой эры, особенно заслуживает быть отмеченным предисловие Хайдари к «Тота Кахани», ибо оно, одно из первых по времени, отражает новую ориентацию индийской интеллигенции. Дифирамбы высоким покровителям — обычны в авторских предисловиях к литературным произведениям тех времен, но Хайдари уже не обращает взоров к утратившему былое могущество Великому Моголу; англичанам — Гилкристу и маркизу Уэлсли, представителям новой власти, возносит Хайдари хвалы в изысканном и пышном стиле; на смену мусульманским властителям идет — пока еще далекий — «шах Инглистана», и писатели, привыкшие перекочевывать от бедных, разорившихся дворов к богатым и процветающим, уже приготовились служить будущему повелителю.
Монархические идеи наиболее ярко выражены в 4-м рассказе. Мотив верности государю, «питающему подданных», звучит на протяжении всего рассказа, достигая наивысшей силы в длинной речи юноши, готового, не задумываясь, пожертвовать своей жизнью ради спасения бадшаха. В этом же рассказе мы встречаем интересное, с исторической точки зрения, свидетельство о том, что в то время даже в школах учителя воспитывали детей в верноподданническом духе.
Однако на ряду с пропагандой голого монархизма мы встречаем в «Сказках» и идеи так называемого «просвещенного абсолютизма»: хороший государь заботится о благе народа даже в ущерб собственному отдыху (вводный анекдот в рассказе 36-м); он не должен обижать бедняков (рассказ 8-й); он жертвует удовлетворением своей страсти, чтобы не совершить насилия над подчиненным (рассказ 28-й). Справедливый, заботливый государь и верные, преданные подданные — таков идеал; но действительность далека от него, и, прикрываясь миром животных, «Сказки попугая» показывают нам иную картину (рассказ 15-й): угнетенный народ устраивает революцию и низлагает своего главу, который, ища помощи извне, не колеблется погубить бывших подданных, «дабы вернуть свое благополучие»; но иностранная интервенция — обоюдоострое оружие, и низложенному властителю едва удается спастись самому. Образ обманутого и побежденного монарха (иногда фигурирующего в маске тигра) не раз встречается в «Сказках».
О бунте против слабого вождя говорится в рассказе 19-м, а в 34-м — солидарность угнетенных низших классов является залогом победы над могущественной тиранией.
Характерное противоречие: на ряду со многими примерами возможности успешной борьбы, некоторые рассказы (особенно 17-й и 18-й) иллюстрируют фаталистические взгляды на бесполезность всякой борьбы, ибо жизнь человека заранее предопределена судьбой.
Идеал и действительность противоречат друг другу и в тех случаях, когда «Сказки» изображают отношение слуг к господам. Попугай многократно говорит о нравственном долге раба, обязанного верно служить господину, и сам же советует Худжасте не верить рабам, ибо «челядь никогда не бывает преданной» (обрамление рассказа 29-го). Сказка о благородных и усердных слугах (рассказ 23-й) уживается со сказкой об измене слуги (рассказ 9-й).
Много внимания уделяют «Сказки попугая» роли высших сановников, ближайших сподвижников государя, который не напрасно старается окружить себя родственниками и друзьями (рассказ 19-й). Хороший министр подает благоразумные советы (рассказы 8-й и 16-й), он не жалеет сил и усердия, добывая жену для своего повелителя (рассказ 35-й); с другой стороны, мудрые министры, ради блага народа, решаются пойти наперекор интересам государя (рассказ 28-й). В сущности же монарх весь в руках царедворцев. По ходатайству одной придворной партии он награждает просителя, по доносу другой — убивает его (рассказ 13-й); отсутствие сплоченной группы сторонников при дворе может и самого повелителя привести к гибели (рассказ 19-й), а интриги советников — лишить его возлюбленной (рассказ 28-й).