– Ещё бы день, и было бы уже поздно, – сказал себе Рикки-Тикки.
Он видел сквозь полупрозрачную оболочку яиц маленьких свёрнутых змеёнышей; он знал, что минуту спустя после своего выхода из яйца каждый из этих змеёнышей может убить человека или мангуста. Поэтому он стал как можно скорее откусывать концы яиц и убивать маленьких кобр; по временам он переворачивал подстилку, чтобы посмотреть, не упустил ли он какого-нибудь яйца. Наконец остались неуничтоженными только три яйца; Рикки-Тикки начал уже внутренне торжествовать, что ему удалось так легко покончить с детьми Нагов, как вдруг он услышал отчаянный крик жены Дарзи:
– Беги, Рикки-Тикки, живее! Я отвела Нагайну к самому дому, и тут она внезапно вползла на веранду – ох, не могу выговорить – и затевает, вероятно, убийство. Беги, беги скорее!
Глава VI
Рикки-Тикки молниеносно раздавил два яйца и с третьим яйцом в зубах помчался от грядки к дому, не чувствуя земли под ногами. Взбежав одним махом на веранду, он нашёл здесь Тедди с матерью и отцом за ранним завтраком. Но, взглянув на них, Рикки-Тикки увидел, что они и не думают о еде. С бледными как мел лицами они сидели неподвижно на своих стульях, как статуи. Нагайна лежала, свернувшись на полу около стула Тедди, рядом с голой ногой Тедди. Она злобно покачивала своей головой и победоносно шипела:
– Сын высокого человека, который убил моего Нага! Я ещё не приготовилась укусить тебя, поэтому сиди смирно и жди. Сидите неподвижно все вы трое. Если вы тронетесь с места, я укушу его, если вы будете сидеть неподвижно, я тоже укушу его. О, горе вам, глупые люди, которые убили моего Нага!
Глаза Тедди были устремлены на отца, который мог только шёпотом произнести:
– Сиди, Тедди, смирно. Смотри не шевелись. Умоляю тебя, не шевелись, Тедди!
В эту минуту Рикки-Тикки выпрыгнул на середину веранды и закричал:
– Рикки-тикки-тикки-тикки-чик! Оглянись, Нагайна, повернись и сражайся!
– Всему своё время, – ответила Нагайна, не сводя своего взора с Тедди и не оборачиваясь, – и с тобой я ещё успею свести счёты. Взгляни на своих друзей, Рикки-Тикки. Они бледны и неподвижны, они оцепенели от страха. Они не смеют шевельнуться, и, если ты сделаешь ещё хоть один шаг ближе, я укушу его.
– А не желаешь ли, Нагайна, взглянуть на свои яйца, что на дынной грядке у стены? – произнёс Рикки-Тикки. – Пойди и полюбуйся на них, Нагайна.
При этих словах большая змея слегка повернула голову и увидала на полу веранды яйцо.
– Ах! – вскрикнула она. – Отдай мне его!
Рикки-Тикки положил яйцо между лапками, и глаза его стали кроваво-красными.
– О, Нагайна, дорогое это яйцо! Что ты мне за него дашь? За молодую кобру? Да ещё за какую! За единственную молодую кобру! За последнюю, за самую последнюю из всего твоего рода, Нагайна? Потому что муравьи уже едят остальных молодых кобр там, на дынной грядке.
Нагайна сделала крутой поворот, забывая ради яйца всё остальное; и Рикки-Тикки видел, как отец Тедди протянул свою сильную руку, схватил Тедди за плечо и перетащил его на другую сторону чайного столика, где Нагайна не могла его достать.
– А, не удалось! Рикки-тикки-чик! – засмеялся Рикки-Тикки. – Мальчик в безопасности; и вот теперь пред тобой, Нагайна, – я; я – тот самый, который сегодня утром схватил твоего Нага за колпак в ванной комнате.
Сказав это, Рикки-Тикки стал подпрыгивать на всех четырёх лапках, держа голову всё время у самой земли.
– Он швырял меня во все стороны, но он не мог сбросить меня с себя. Он был мёртв ещё до того, когда высокий человек разрубил его пополам. Это я убил его. Рикки-тикки-чик-чик! Подходи же ко мне, Нагайна, подходи и вступай со мной в бой! Тебе недолго придётся пробыть одинокой вдовой.
Нагайна видела, что она упустила минуту, когда могла убить Тедди, а яйцо её было в лапах Рикки-Тикки.
– Отдай мне моё яйцо, Рикки-Тикки. Отдай мне моё последнее яйцо, и я обещаю, что уйду отсюда и никогда не вернусь обратно, – говорила она умоляющим голосом и опустив свой капюшон.
– Ты говоришь, что уйдёшь и никогда не вернёшься? Да, ты уйдёшь и не вернёшься, потому что ты уйдёшь к своему Нагу на мусорную кучу. Нет, не разговаривай, а сражайся со мною! Сражайся поскорее! Высокий человек пошёл за ружьём. Так сражайся!
Рикки-Тикки прыгал вокруг Нагайны, остерегаясь приближаться к ней на расстояние её удара, и глаза его были красными, как раскалённые уголья.
Нагайна подобрала своё туловище и устремилась на него. В то же мгновение Рикки-Тикки совершил прыжок вверх и в сторону. Она стала наносить удар за ударом, но Рикки-Тикки всякий раз удачным прыжком увёртывался от удара, и было слышно, как при этом голова змеи стукалась всякий раз о циновку веранды. Тогда Рикки-Тикки стал прыжками заходить сзади Нагайны, но Нагайна описывала быстрые повороты, свёртываясь и развёртываясь, как часовая пружина, и всё время держала свою голову как раз против головы Рикки-Тикки. Своими быстрыми движениями она производила шелест, подобный тому, который производит ветер, подымая сухие листья.
Рикки-Тикки, прыгая вокруг Нагайны, забыл про яйцо. Оно по-прежнему лежало на полу веранды, и Нагайна незаметно всё больше и больше приближалась к нему. Вдруг, в то время как Рикки-Тикки переводил дыхание, она схватила яйцо в рот, круто повернулась на лестницу, которая вела в сад, и стрелой пустилась вдоль по дорожке. За ней понёсся Рикки-Тикки. Рикки-Тикки знал, что он во что бы то ни стало должен нагнать Нагайну, если же он её упустит, то ему придётся начинать всё сначала.
Нагайна направилась в заросли густой и высокой травы около куста, где было гнездо Дарзи. И когда Рикки-Тикки подбегал к кусту, он мог слышать, что легкомысленный Дарзи продолжает беззаботно воспевать подвиги Рикки-Тикки. Но жена Дарзи была умнее его. Когда Нагайна проскальзывала мимо её куста, она слетела с гнезда и замахала крылышками у самой головы Нагайны. Если бы ей помогал ещё и Дарзи, им, быть может, удалось бы остановить Нагайну. Но одна жена Дарзи не смогла это сделать; Нагайна только прижала к земле свою голову и продолжала свой путь. Впрочем, Нагайна потеряла при этом несколько мгновений, и это помогло Рикки-Тикки догнать её как раз в тот момент, когда она проскользнула в нору, где жила вместе с Нагом. Рикки-Тикки успел запустить свои мелкие белые зубки в хвост Нагайны и исчез вместе с нею в тёмном отверстии норы. Немногие мангусты, даже самые старые и опытные, решаются преследовать кобру в её норе. Во мраке норы Рикки-Тикки не мог видеть, нет ли впереди расширения, которое позволило бы Нагайне повернуться и нанести ему удар. Он крепко держал зубами хвост Нагайны и, упираясь лапками в тёплую влажную землю, старался мешать Нагайне двигаться глубже.
Когда Рикки-Тикки исчез в глубине норы и трава у входа в нору перестала качаться, Дарзи решил, что Рикки-Тикки погиб, и запел:
– Погиб наш храбрый Рикки-Тикки. Пропоём ему погребальную песнь! Нет уже нашего славного Рикки-Тикки. Наверное, извела его уже под землёй ужасная Нагайна!
Так пел Дарзи свою самую грустную песенку, какую ему когда-либо приходилось петь, которую он сочинил в одну минуту. И вот, когда он дошёл до самого трогательного места своей песенки, вдруг опять закачалась трава над отверстием норы и из неё показался весь покрытый пылью Рикки-Тикки. Он медленно вышел, вытянув, лапку за лапкой, своё длинное тело, и стал отряхиваться и облизывать свою мордочку. Увидев его, Дарзи сразу замолк и слегка вскрикнул, а Рикки-Тикки, почистившись и умывшись, чихнул и сказал:
– Всё кончено. Нагайна никогда больше не придёт сюда.
И красные муравьи, которые живут между стеблями травы, услыхали слова Рикки-Тикки и толпами устремились вниз, в нору, чтобы посмотреть, правду ли сказал Рикки-Тикки.
А Рикки-Тикки свернулся калачиком тут же в траве и уснул. Он спал долго и проснулся, только когда день склонялся к вечеру. Он сильно устал, потому что день выпал для него очень тяжёлый.
Пробудившись, он сказал:
– Теперь я пойду в дом. А ты, Дарзи, отыщи кузнеца и скажи ему, чтобы он оповестил весь сад, что Нагайны уже больше нет на свете.
Кузнец – это птичка, которая издаёт звук, очень похожий на удар небольшого молотка по медной кастрюле. А стучит кузнец своим молоточком потому, что в его обязанности входит оповещать всю округу о событиях дня и рассказывать все новости всем, кто пожелал бы послушать. Он исполняет среди населения индийского сада те же обязанности, как и городской глашатай в индийском городе.
Когда Рикки-Тикки выбежал на дорожку сада, он услышал сначала звук маленького гонга, который обозначал приглашение ко вниманию; за тонкими высокими нотами последовали другие, более густые:
– Динг-донг-ток! Наг мёртв – донг! Нагайна мертва – донг-донг-ток!
Услышав эту весть, все птицы залились в один голос, заквакали и лягушки, так как Наг и Нагайна также не брезговали и лягушками и ели их наряду с мелкими птичками.
Когда Рикки пришёл в дом, отец и мать Тедди встретили его радостными криками, ласкали его, чуть не плакали от счастья, увидев, что он остался жив.
За ужином он ел, не думая ни о чём, до тех пор пока не почувствовал, что больше есть уже некуда. Он отправился спать на плече Тедди, и здесь нашла его мать Тедди, когда поздно вечером заглянула в детскую.
– Он спас нам всем жизнь, – сказала она, обращаясь к отцу Тедди. – Подумай только, он спас нас всех от смерти.
Рикки-Тикки проснулся и вспрыгнул, так как все мангусты спят очень чутко.
– А, это вы, – сказал он. – О чём это вы ещё толкуете? Ведь все кобры уже мертвы; а если бы заглянули сюда какие-либо другие, так ведь я же здесь.
Рикки-Тикки имел право гордиться собою. Но он не стал слишком зазнаваться и продолжал стеречь весь сад так, как стерегут мангусты: бегая, прыгая, осматривая, кусая. С этих пор ни одна кобра не решалась показаться за оградой дачи.
Песня Дарзи
(В честь Рикки-Тикки-Тави)
Я всё шью и пою, я певец и портной.