Сказки серого волка — страница 56 из 69

— Он был моей единственной любовью.

— Можешь ничего не рассказывать.

Миллисент подняла руку, затем поставила чашку, вытащила из рукава надушённый кружевной платочек и вытерла глаза.

— Ничего страшного. Знаю, звучит ужасно глупо, но все эти годы, хотя его уже давно нет в живых, стоит только мне вспомнить о нём, как для меня все как будто произошло только вчера.

Миллисент шмыгнула носом и улыбнулась сквозь слёзы.

— Иногда мне в голову приходит совершенно фантастическая мысль. Мне кажется, что в один прекрасный день он снова войдёт в дверь — такой красивый, статный, в военной форме. Скажет, что произошла чудовищная ошибка, что на самом деле он не погиб, что пуля пролетела мимо.

Миллисент вновь промокнула глаза, вздохнула и посмотрела на Танзи.

— Извини, у меня такое чувство, будто я подтолкнула тебя на этот путь, что совсем не входило в мои планы. Наверное, мне следовало давно понять, что…

Танзи подалась вперёд и положила ладони на руки тётушки.

— Прошу тебя, не надо. Каждый в этой жизни решает сам за себя. И я уважаю твой выбор. И спасибо, что ты поделилась со мной, потому что я люблю тебя и мне хорошо при мысли, что и в твоей жизни были сильные чувства. Как здорово, что ты рассказала мне о них.

Миллисент вновь шмыгнула носом и вытерла платочком глаза.

— Что ж, наверное, настал такой момент, когда следовало это сделать. И ты права: хорошо быть счастливой, полноценной личностью, хозяйкой собственной судьбы. Я горжусь тобой, Танзи, горжусь тем, что ты сама прокладываешь себе дорогу в жизни. Но, дорогая моя, пройти жизненный путь вместе с другим человеком, деля с ним все хорошее и плохое, что выпадает нам в этой жизни, причём с любимым человеком… — Миллисент не договорила и вновь вздохнула. — Что ж, ты сама это сказала. Сильные чувства — хорошая вещь Они умножают наши радости в десятки раз, с ними легче переносить удары судьбы.

Теперь уже Танзи легонько шмыгнула носом. Ей стало ужасно жаль Миллисент. Ну почему у тётушки всё сложилось так печально?

— И все эти годы ты так и не вышла замуж? — прошептала она и подняла глаза. — Но ведь твоя фамилия…

Миллисент вытерла глаза и взяла со стола блюдце — внешне снова само спокойствие.

— В душе я по-прежнему миссис Джек Бингэм. Я вернула себе девичью фамилию после того, как умер твой дед. Поскольку осталась единственной, кто мог взять на себя все благотворительные начинания нашего семейства и всё такое прочее. А в те дни, при прежних законах и юридическом крючкотворстве так было проще.

Однако Танзи по глазам тётушки поняла, что та не договаривает. Интересно, чего стоило Миллисент отказаться от имени человека, которого она по-прежнему любила?

— Думаю, он был бы горд за тебя.

— Спасибо, моя дорогая. Мне тоже хотелось бы так думать. Но знаешь, что странно? Ведь вернись он ко мне, я бы не раздумывая бросила все на свете, поселилась бы где-нибудь в маленьком домике, скажем, на какой-нибудь военно-морской базе, и обзавелась бы кучей ребятишек.

В ответ на заявление тётушки Танзи улыбнулась и недоверчиво хмыкнула.

— Не поверю. Даже если бы твой муж остался жив, он наверняка делал бы все не так, чем выводил бы тебя из себя. Согласись, все равно ты бы по горло увязла в благотворительных начинаниях нашего семейства. И сама это прекрасно знаешь.

Миллисент улыбнулась:

— Ты права, так бы оно и было. По всей видимости. Раз уж они зашли так далеко, Танзи решилась задать ещё один вопрос:

— Ты жалеешь о том, что у тебя нет детей? Миллисент тотчас расплылась в довольной улыбке.

— С чего бы это? Не забывай, ведь у меня была ты! Танзи моментально зарделась от гордости.

— Ну конечно, как же я забыла!

И тотчас подумала, догадывается ли тётушка о том, каким подарком судьбы она стала для ребёнка, фактически брошенного родителями на произвол судьбы, и это несмотря на то что Бог наградил этого ребёнка лёгким, общительным характером.

— Но ведь ты общалась со мной, лишь когда я возвращалась домой из интерната на каникулы!

— Зато мне было дорого каждое мгновение, проведённое с тобой.

Танзи вновь расхохоталась.

— У меня почему-то несколько иные воспоминания!

— В этом-то и вся их прелесть! Каждый из нас помнит то, что ему хочется помнить, выбирает воспоминания на своё усмотрение!

Танзи встала и, наклонившись, громко чмокнула тётушку в щеку.

— Что ж, у меня своих уйма! — негромко произнесла она. — Даже не знаю, что бы я без тебя делала. И хотя я обычно предпочитаю не говорить об этом вслух, всё-таки я тебе стольким обязана! Это ты удержала меня от безумия, благодаря тебе я сумела ощутить себя счастливой. Я всегда могла на тебя положиться. Ты — тот человек, что изменил мою жизнь. Причём только в лучшую сторону, — с жаром завершила свою тираду Танзи, чувствуя, как к глазам вновь подступили слезы.

Миллисент тоже шмыгнула носом.

— Что ж, — произнесла она с улыбкой. — Видишь, какая мы с тобой сладкая парочка!

— Это точно, — поддакнула Танзи, широко улыбаясь, и вновь опустилась на диван. — Ещё какая! Ведь как-никак мы обе с тобой Харрингтон — ты и я! Кстати, коль об этом зашла речь, мне давно хотелось обсудить с тобой одну вещь. В частности, благотворительный бал.

— О, я до сих пор не могу себе простить, что вынудила тебя показаться на публике. Я, можно сказать, сама подставила тебя, сделала из тебя лёгкую добычу для…

— Прошу тебя, тётушка Миллисент, не надо. Этот Соул-М8 все равно нашёл бы способ подобраться ко мне, так что, умоляю, не кори себя. Я хотела поговорить с тобой о другом — о том, что я в принципе не против взять на себя часть твоих обязанностей. На первых порах совсем чуть-чуть. Например, я вполне могла бы тебе чем-нибудь помочь в твоих благотворительных начинаниях. Признаюсь, мне даже понравилось вручать стипендии. Я словно прониклась некой фамильной гордостью, участвуя в этом мероприятии. Хотя, с другой стороны, я чувствовала себя немного обманщицей, потому что никогда по-настоящему не принимала участия в твоих делах, — сказала Танзи и усмехнулась. — По крайней мере до сих пор.

Лицо тётушки осветилось улыбкой.

— Буду только рада, если ты мне поможешь, однако при условии, если будешь все делать по-настоящему, с душой. Ведь я никогда не принуждала тебя и не собираюсь делать этого впредь. Просто я чувствую, что старею, и мне хотелось бы, чтобы все мои начинания перешли в надёжные руки. И тебе не надо ни о чём переживать. Ведь все и так перейдёт к тебе, когда я умру, но если мои дела будут для тебя обузой, не стоит себя ими обременять. Тебе ведь не нужны доходы, поэтому основные средства я разместила непосредственно в самих фондах. Разумеется, если ты захочешь, можешь все изменить на своё усмотрение. Мне же хотелось бы одного — чтобы общее руководство осталось в руках той, кто носит имя Харрингтон.

Танзи не знала, что и сказать.

— Спасибо тебе, тётя Миллисент, — проговорила она. — Я тебя не подведу. И мне действительно хотелось бы принимать побольше участия в твоих делах. Может, не сразу, а постепенно, чтобы хорошенько войти в курс дела. — Последнюю фразу она произнесла для того, чтобы немного остудить пыл тётушки — ведь при её словах в глазах у той заплясали счастливые искорки.

— Разумеется, моя дорогая, — согласилась Миллисент Танзи подумала: интересно, сколько благотворительных фондов ляжет ей на плечи через год-другой?

— Кстати, пора обсудить причину, подвигнувшую меня нанести тебе сегодня визит, — продолжала между тем Миллисент. — Я имею в виду праздник в честь будущей мамы, твоей подруги Мэриел.

— Если ты возражаешь против того, чтобы он состоялся в твоём доме, ничего страшного, я не в обиде.

Миллисент лишь помахала усыпанной кольцами рукой.

— Ерунда. Я буду рада, если ваш праздник состоится под крышей «Большого Харри». Думаю, дому пойдёт только на пользу, если в его стенах зазвучат смех и поздравления по поводу новой жизни.

Танзи с облегчением вздохнула. Более того, она никак не ожидала услышать от тётушки столько тёплых слов.

— В чём дело? — поинтересовалась Миллисент, не сводя с неё глаз поверх своей чашки. — Или ты решила, что коль у меня нет своих детей, то я…

— Нет, что ты, тётя Миллисент, — с пылом возразила Танзи, откашлявшись. — Просто откуда тебе известно…

— А! — рассмеялась Миллисент. — вот ты о чём! Или ты не знала, что мне прекрасно известно, каким прозвищем ты наградила наш достопочтенный фамильный особняк. — Тётушка хитро улыбнулась. — Кстати, оно мне даже нравится. Я долгие годы называла его про себя примерно также.

Ну и ну, подумала Танзи, вот уж воистину день откровений!

— Спасибо тебе, что согласилась пустить нас к себе в дом. Но всё-таки, как я понимаю, возникла какая-то проблема?

— Нет-нет, что ты. Я ведь обменивалась письмами со Сью.

— Ты? Со Сью?

— Представь себе. Чего мы только друг другу не слали — и факсы, и электронную почту. Вот и на этой неделе она мне позвонила. Спрашивала о тебе. Как я понимаю, с тех пор как ты вернулась к себе, она не получила от тебя не единого слова. Мы с ней разговорились о том, как лучше украсить дом, — надо сказать, у неё уйма самых разных идей по этому поводу, одна интересней другой. Я тоже предложила кое-что от себя.

— Ты? Не может быть!

— Ещё как может! С тех пор мыс ней как две пчёлки-труженицы. Все жужжим и жужжим, стараясь изо всех сил.

В чём Танзи ничуть не сомневалась. Сью страдала тем же недугом, что и Миллисент, а именно СПСС — Синдромом Патологического Стремления к Совершенству во всём и вся.

— Надеюсь, ты не в обиде. Мы с ней уже расписали весь праздник по пунктам.

Танзи помахала рукой.

— Пожалуйста, продолжайте и дальше в том же духе.

— Ну что ж, на том и порешим. Кстати, если ты не против, я хотела бы на время одолжить у тебя Райли. В это время года одной тяжело, а нанять кого-то в последнюю минуту практически невозможно. Муженёк Сью, её образцово-показательный Пол, тоже присоединится к нам, только чуть позже. До того как приедут декораторы, нам надо передвинуть мебель.