— Вот и всё, — улыбнулся Медовая Борода. — Намажь рану волчицы, потом рукой зачерпни и дай полизать ей и волчонку.
Бойка схватил туес да бёгом назад, и поблагодарить забыл второпях. Прибежать прибежал, а как подступиться к волчице не знает. Выманил всё ж таки волчонка, дал ему облизать себя, повозился с ним, а после потихоньку стал к волчице двигаться. Та в логово, Бойка за ней, исхитрился, мазнул по ране мёдом. Взвыла мать волчья. Оно понятно, боль неминучая. Кинулась волчица на парнишечку и цапнула за руку. Тот ничего, стерпел, токмо ойкнул. Тут же рану мёдом замазал, она на глазах затянулась. Смотрит, и у зверя рана коркой подёрнулась. Он и молвит голосом негромким:
— Что ж ты супротивишься, волча? Али не видишь, с добром я к тебе.
Только вместо голоса человеческого из горла рык вышел. Помотал головой Бойка и вновь пытается говорить, но не речь человечья льётся, а рычание да поскуливание волчье. Глядь, а волчица ластится к нему. Он, не мешкая, на рану вновь наложил мёд, опосля пальцы окунул и дал слизать зверине. В попятную вылез из норы, волчонка с руки накормил лекарством, да и рухнул наземь, лишился силы напрочь. Очухался от того, что отец водой в лицо брызгает и смотрит озабоченно.
— Ты как, сынок? Получше?
— Что это со мной, тятя, случилось?
— Задохся[105] малость в норе, верно. Как ты там извернулся-то? Я уж копать приноравливался.
Ну, передых сделали и домой побрели. Звери из норы не показались, но, судя по радостному повизгиванию, всё наладилось у них. С той поры не было ни дня, чтоб мальчонка к тому месту не бегал. Сдружились они, вишь, с волчонком. И волчица присмирела, не скалилась более. На охоту стала выходить, хромота у неё пропала напрочь. Со временем Бойка так освоился, что по лазу волчьему змейкой скользил. Изучил лёжку, где волки спали, и оттуда ход в пещерку пошире сделал. Теперь он из логова легко попадал в пещеру и наоборот. Незаметно для себя постиг парнишечка волчий язык и повадки. Разумел всё, о чём перекликались звери, и сам по-ихнему, слышь-ка, мог толковать. Понял, что волчонок не волчонок, а маленькая волчица и зовёт её мать Резвушей.
Лето полиняло, осенью обернулось, а потом перекинулось в зиму. Помогал Бойка своим кровникам зимовать — еду носил, сено в логово для тепла. Морозы, знамо дело, у нас грозные. Там и весна подоспела, веселее стало жить. Резвуша подростком неуклюжим сделалась, частенько они с мальчонком вдвоём по окрестностям носились. А то возьмутся бороться друг с дружкой, рычат да повизгивают. Ближе к лету засобиралась волчица в путь. Вишь, люди стали часто видеть её, забеспокоились. Ну-ка, начнёт волк скотину резать? Настроились даже с колотушками искать логово. Пришла пора парнишечке прощаться с Резвушей. Проводил он их подалее и домой возвернулся. Но с той поры пасмурнел, нечасто улыбка на его лице появлялась.
Годочки не кочки, катились, что с горы камешки. Вышел Бойка в женихи. Всем хорош парень, токмо росточку невеликого. И хотя под стать себе подобрать мог не одну девицу, не торопился в мужья выходить. Народ тому дивился, а отец ведал печаль-думку сынову, но помалкивал. Как-то по весне и говорит Бойка:
— Невмочь мне более, хочу поискать Резвушу, тятя. Отпусти подобру-поздорову.
— Стар я уже, сынок, — вздохнул в ответ тот, — хотелось бы среди внуков дожить свой век, послушать смех детский.
Но отпустил всё ж таки. Собрался Бойка в путь, а перед тем завернул к роднику. Водой ключевой умылся и с поклоном молвил:
— Дедко Медовая Борода, благослови в путь-дорожку, не поминай лихом, ежели что.
Ворохнулся куст, показался старик. Всё в том же обличии, ничуть не изменился. Глянул на молодца да откликнулся таким словом:
— Не убоялся ты, Бойка, кровью поделиться, чтоб зверя вылечить. И сейчас не бойся. Сердце тебе укажет дорожку. Иди с добром! Возьми вот подарочек, пригодится, — протянул кошель[106] поясной. — Будет туго, откроешь.
С тем и пропал. Бойка кошель подвесил и пошёл. Долго ли коротко блукал, а только вышел он как-то на полянку лесную возле небольшого озерца. Здесь и решил заночевать, отдохнуть и подумать, куда дальше идти. Достал трут, кремень да огниво, костерок соорудил. Рыбку словил, запёк, поужинал. Сидит, на огонь глядит, думки гоняет. Вдруг вой послышался волчий, Бойка возьми и откликнись воем. Утихло всё, а чуть погодя в траве шорох послышался, жёлтый всполох глаз сверкнул.
— Резвуша! — кинулся Бойка вперёд.
Волчица куст с волчьей ягодой обошла кругом и оказалась в обличии человека. Стоит перед парнем невысокая девчоночка крепко сбитая. Коса до пояса с лентой зелёной, сорочка белая, сарафанчик зелёный с каймой-вышивкой из цветов и трав. Изумился Бойка:
— Ты ли это, Резвуша?
— Не признал? — смеётся та в ответ.
— Так ведь отродясь тебя не видывал в таком обличии! Как так вышло?
— Нас, — отвечает Резвуша, — таких мало осталось на земле. Я наполовину волк, а наполовину человек, а попросту волчек. В образ человеческий обращаемся мы токмо при достижении возраста свадеб. Потому ты меня ранее и не видел такой. А ты как попал в эти края?
— Заблудился! — рассмеялся Бойка. И рассказал ей всё, что с ним произошло.
— А зачем ты искал меня? — вопрошает Резвуша.
— Так не мил мне белый свет без тебя! — воскликнул парень. — Будь мне женой любимой. Вернёмся к моему батюшке, один он там, нас дожидается.
Волчица понурилась.
— Не смогу я в деревне жить, любый мой. Да и народ почует, кто я на самом деле. Люди боятся нас, проклинают… Ты в душе совсем другой, потому и принял облик мой волчий, не испугался. Останься со мной на три дня и три ночи, а после вернись домой и найди себе девушку по сердцу.
— Нет! — вскричал тут Бойка. — Не оставлю я тебя одну. Вместе жить будем, избу срублю.
Ну, настоял всё ж на своём. Поставил избушку и стали они жить у озера. Мамаша-волчица возле них пригрелась, по хозяйству помогала. Пока избу ладили да к зиме готовились, тут и холода подкатились. А по весне принесла Резвуша двух близнят[107], мальчонку да девчушку. Детки как детки, никакого различия нет, одно токмо — глаза жёлтеньким посверкивают. Бойка малость сомневался, что детишки человечьими будут. Оно и понятно, кому охота волчат поднимать? Резвуша тот страх угадала и сказывала ему заранее, что их дети смогут принять обличье волков лишь по собственному желанию, и никак иначе. Годик в заботах пролетел, пока грудничков поднимали. Ну, ничего, хорошо всё сладилось. Росли ребятишки крепкими и разумными. А по второму году случилась беда.
Пошёл Бойка на охоту, как водится. Резвуша с ним отправилась, а мамашу за детьми присмотреть оставили. Дело осенью, на первую порошу. Резвуша, чтоб сподручнее добычу гнать, обернулась волчицей. Резвится, радуется снежку, с мужем заигрывает. Надо сказать, что волкам в том краю вольно жилось. Народ местный почитал их, умел ладить и жить со зверем дружно. А самое главное, хорошо различал волков и волчек. Близко с ними Бойка не водился, но встречаться встречались иной раз.
И сейчас, увидев местного охотника, Бойка приветил его полупоклоном. Однако тот, ответив на приветствие, сделал знак, что хочет приблизиться. Получил согласие, подошёл и говорит:
— Ты, мил-человек, сторожко гдяди, потому как появились в округе люди лихие. Налетят, учинят разор, а то и до смерти дело доводят, и врассыпную! Нападают ватагой, норовят на одиноких путников али на детей. Так-то!
Ну, упредил и откланялся, пошёл восвояси, а Бойка встревожился.
— Давай, — говорит, — жёнушка, вертаемся до дому, неспокойно на душе что-то.
Та в ответ:
— Я наперёд поспешу, любый, волчий бег побыстрее будет.
Кивнул Бойка и ходко до избы пошёл. Почти половину пути одолел, тут над лесом столб дыма поднялся и раздался волчий вой. Побежал мужик, не разбирая дороги. Добрался вскоре, а на месте избы кострище и Резвуша издыхает у волчьего куста. Кинулся он к любимой, а она шепчет:
— Обнеси вкруг куста, человеком умереть хочу.
Обошёл Бойка куст три раза, обратилась волчица в человеческий облик. На груди рана зияет. Бросился мужик кошель открывать, что подарил ему Медовая Борода, да Резвуша удержала. Поздно, говорит, ни к чему теперь всё это. Перед смертью успела ещё вымолвить:
— Пятеро разбойников было, мама едва успела увести деток.
Зарыдал Бойка над телом любимой, и такая в нём злость поднялась, что и сам не понял, как превратился в волка. Ростом в два-три раза выше обычного зверя, шерсть иссиня-чёрная, пена с клыков капает — страх один! Взял след и рванул за разбойниками. Настиг в одну минуту окаянных и разметал всех напрочь. А потом вернулся на пепелище и завыл прощальную песнь над любимой. Всю ночь разносился вой над лесом и в страхе бежали и звери и люди от того места.
К утру обессилел Бойка от тоски, упал возле любимого тела и притих. На рассвете из-за куста показались старая волчица и два волчонка.
Понял мужик, что пора вновь облик менять. Обошёл вместе со своим семейством волчий куст, стал человеком и занялся горестным делом — копать могилу. Похоронил Резвушу под раскидистым деревом, у большого камня. И то диковинно, что очертания камня похожи на волчью голову. К тому камню теперь ходят те, кто верной и долгой любви ищут.
На другой день собрался он в деревню к отцу возвращаться. Детей поднимать одному тяжко, да и оставлять их опасно, защиты нет. Однако мать Резвуши с ним не пошла, покачала головой и молвила:
— Здесь моя родина, здесь и умирать буду возле могилы дорогой доченьки. А ты Бойка прости меня за то, что пришлось мне детей волчатами обернуть раньше времени, не по их желанию. Иначе не уйти было никак от лиходеев.
— Вины на вас нет никакой, — сказал в ответ вдовец, — однако ж прошу вас идти с нами, одной здесь тяжко будет.
На то вздохнула волчица: