ЖЕНА МЕЛЬНИКА И СОКРОВИЩА ПЕЩЕРЫ КАММАРБЕРГ
Через долину Лорха[153] в Вюртембергском княжестве протекает небольшая речка Миспербеккен. На её берегу стояла в давние времена водяная мельница. Крестьяне из окрестных мест приезжали сюда молоть зерно. Мельник был молодой, расторопный парень, мастер своего дела.
Ему помогала умная и работящая жена. Она вела все расходы, принимала плату за работу. Справлялась она с этими обязанностями как нельзя лучше, хотя ей приходилось также вести все хозяйство.
Уставать она уставала, однако никогда не жаловалась, весела и довольна была с утра до вечера, и так всю неделю. На мельнице не умолкали смех и песни, и соседи говорили:
— Счастливые люди живут на мельнице, всем-то они довольны и всегда веселы.
В один прекрасный день, когда жена мельника была одна в доме, к ней пришла из города старая-престарая старуха. На вид эта старуха была страшновата: нос огромный, уши как крылья летучей мыши.
Когда старуха вошла в мельничную камору, маленький сынишка мельника жалобно заплакал.
— Будь умницей, сынок, перестань плакать! — сказала мать. — А вы, бабушка, проходите, добро пожаловать! Вижу я, вы пришли из города. Что заставило вас идти к нам, в такую даль?
Старуха добродушна улыбнулась и ответила:
— Слыхала я, что на мельничной усадьбе живут люди всем довольные и счастливые. Мне уже перевалило за сто, а я до сей поры не встречала человека, который всем доволен. И ты, верно, поймешь, что мне захотелось прийти сюда, взглянуть на вас, покуда я еще жива.
— Тогда глядите хорошенько, коли, кроме нас, нет людей, довольных своей судьбой. А сейчас я угощу вас на славу, чтобы и вы, бабушка, были довольны.
И жена мельника мигом поставила на стол еду и питье, не переставая весело шутить.
Старуха хотела было затеять с ней беседу, но мельничихе было недосуг, она все суетилась, справляла разные дела по хозяйству. Под конец она, решив, что надобно все же поговорить со старушкой, поставила на стол квашню и принялась месить тесто.
— Ты, я вижу, трудолюбива, дочка. А не устаешь от работы?
— Устаю к вечеру, крепко сплю ночью, просыпаюсь веселая поутру, бабуся.
— Твоя правда. А не хотелось бы тебе часок-другой и днем отдохнуть?
— Может, и хотелось бы, да к чему зариться на то, чего не получишь.
— Не скажи, доченька. Храбрый да разбитной иной раз за день получит столько, что прилежному да скромному не заработать и за год. Слыхала ли ты про сокровище горы Каммарберг?
— Слыхала. Сказывают, что в этой горе есть пещера, а в ней зарыт сундук. Запрятан он до того глубоко, что видна только ржавая железная крышка. Не один дурень поломал себе пальцы, стараясь открыть крышку, не один умник пытался найти ключ к этому сундуку. Но доселе никому это не удалось. Думается мне, довелись кому открыть эту рухлядь, ничего, кроме старого хлама, он на дне сундука не найдет.
— Не скажи, доченька. Еще в молодости слыхала я, что один знатный господин выиграл целое состояние и спрятал деньги в этом самом сундуке. Он боялся, что ему, как случается со многими игроками, захочется снова играть и он потеряет все, что выиграл.
— А откуда вам все это так хорошо известно? — спросила мельничиха и перестала месить тесто, чтобы получше расслышать ответ старухи.
— Мне известно и более того, — улыбнулась старуха, — я знаю, где найти ключ. А за то, что ты такая славная и добрая, я могу тебе о том поведать.
Если ты за три фута от входа в пещеру выкопаешь яму глубиной в три фута, то там найдешь ключ.
Мельничиха ударила себя по коленям.
— Да что ты, бабушка! Вот диво-то!
— А вздумаешь ты пойти туда и взять две-три пригоршни монет, которые все равно лежат без пользы, помни два условия: пока будешь в пещере, не думай о том, кто тебе дорог, и ничего не бойся.
— А чего там нужно бояться?
— Вовсе нечего, — засмеялась старуха. — Ну, прощай, доченька. Будь счастлива и не думай о том, что тебе наплела старая бабка.
— Однако скажите мне, бабуся, отчего бы вам самим не взять оттуда пригоршню монет?
— Да я, доченька, ищу не деньги, а людей, довольных своей судьбой. Ну, будь здорова! Да меси тесто-то, меси!
И старуха, лукаво посмеиваясь, ушла.
Да жена мельника вовсе не переставала месить тесто! Раздосадованная, она месила с такой силой, что мука стояла облаком над столом. Поставив хлеб в печь, она сказала про себя: «Попытаться-то всяко можно».
Нетрудно догадаться, о чем она при этом думала.
Когда мельник пришел домой, она рассказала ему про гостью. Он поднял жену на смех, а та все твердила:
— Попытаться-то всяко можно. Ну хотя бы для того, чтобы узнать, правду ли говорила старуха.
— Может, и правду, — отвечал муж. — Только недобрая, видно, была эта старуха. И тебе надобно как можно скорее выбросить из головы её россказни. Нас наша работа кормит, и не худо. Ведь мы довольны, не правда ли?
— Ясное дело, довольны, да только…
Мельник огорченно покачал головой. Впервые жена, отвечая на его вопрос, сказала: «…да только…»
Увидев, что муж опечалился, она решила больше не огорчать его. Но мысль о сокровище в Каммарбергской пещере не выходила у неё из головы. Неужто в самом деле в этом сундуке так много золота? Правду ли сказывала старуха про ключ? И прибавляла про себя: «Попробовать-то всяко можно!»
Однажды муж поехал с мукой в город и должен был вернуться лишь к вечеру. Тут искушение пересилило её, она решила все же попытать счастья.
Чтобы откопать ключ, она прихватила лом и лопату. Только вышла мельничиха за ворота, как за ней увязался маленький сынишка.
— Матушка! Матушка! Возьми меня с собой! — кричал он.
Сперва она не хотела брать его с собой, но после решила, что если она оставит карапуза одного дома, то станет бояться за него, а этого ей делать старуха не велела. Думать о нем она не будет, когда увидит груду золота.
Довольный мальчишка пошел с матерью. По дороге он собирал камешки, чтобы после играть ими, на горе Каммарберг.
Когда они добрались до входа в пещеру, было уже время обеда, и мать, развязав мешок, который она прихватила с собой, дала сыну поесть. Самой ей было не до еды, она сразу же взялась за лом и лопату. Копая, она говорила себе:
«Старуха, верно обманула меня. Вот бы посмеялся муж надо мной, кабы увидел меня сейчас».
Но тут лопата ударилась обо что-то твердое. Сердце у мельничихи забилось аж где-то в горле, того и гляди, задохнется от усердия. Она откопала маленькую шкатулку, крышка шкатулки была не заперта.
Крышка распахнулась, и жена мельника крикнула от страха. Ключ там был, но вокруг ключа лежала, свившись клубком, гадюка. Мельничиха набралась храбрости и тронула гадюку палочкой. Змея лежала не шевелясь, и жена мельника поняла, что она дохлая. Тогда она выбросила змею из шкатулки и взяла ключ.
— Будь умницей, сынок, играй здесь, за мной в пещеру не ходи и не зови меня, а мама принесет тебе что-то очень хорошенькое! Обещаешь?
Мальчик обещал, и жена мельника вошла в пещеру. Здесь было довольно темно, но она отчетливо разглядела огромную крышку сундука.
«Нелегко будет её поднять», — подумала она.
Но стоило ей вставить ключ в замок и повернуть три раза, как крышка приподнялась сама собой, правда, лишь настолько, что мельничиха с трудом могла просунуть пальцы в эту щель.
Тяжело было открывать крышку, очень тяжело, но она засунула в щелку черенок лопаты и мало-помалу открыла её, хотя откинуть не смогла, а подперла лопатой, чтобы крышка не захлопнулась.
Мельничиха уставилась в темную пасть сундука и понемногу стала различать, что в нем лежит.
И тут она едва удержалась, чтобы не броситься прочь со всех ног. В каждом углу сундука лежали черепа и побелевшие кости. Видно, она не первая пытала счастье в Каммарбергской пещере.
Однако были в сундуке и сокровища — груды золотых и серебряных монет. И она снова набралась храбрости.
«Вот оно что! — подумала она. — Стало быть, потому-то добрая старушка и не велела мне бояться. Будь я трусиха, я и в самом деле не осмелилась прыгнуть в сундук, а я вот возьму и прыгну».
И она прыгнула на дно сундука.
Под ногами у неё зазвенело серебро и золото. Она нагнулась и принялась сыпать монеты в большой карман юбки. С этим пришлось повозиться, ведь нужно было выбирать золотые монеты и откладывать серебряные. Для чего же брать серебро, когда так много золота!
Когда карман был полон, она подобрала юбку, подвязала её и стала класть деньги в подол. И это было нелегко, ведь стоило ей наклониться, как часть монет высыпалась из подола обратно в сундук. Время бежало, и мельничиха стала торопиться.
И вдруг раздался крик сынишки:
— Мама! Мама! Отец воротился домой. Он сидит в мельничной каморе и плачет, зовет нас!
Но жена мельника решила:
— Пусть себе поплачет немного, зато после сильно обрадуется. Не идти же мне от такого богатства с пустыми руками!
Она сняла юбку, завязала её так, что получился мешок, и знай себе сыпала и сыпала туда монеты. А когда и мешок был полон, она сняла чулки и стала набивать их монетами.
Тут мальчик снова закричал:
— Мама! Мама! Мельница горит. Пламя такое большое, что отсюда видать!
Но мельничиха подумала: «Отец и без меня потушит огонь. А, если мельница и сгорит дотла, невелика беда. Теперь мы разбогатели, не к чему нам больше молоть зерно. Из-за такой малости не уйду я с пустыми руками от такого богатства».
Тем временем сынишке надоело играть камушками. Ему хотелось, чтобы мать поскорее вернулась, вот он и придумал крикнуть, что отец сидит в каморе и плачет.
Мать не возвращалась, и он начал искать, чем бы еще поиграть. Тут он увидел гадюку, которая разогрелась на солнышке и очнулась от спячки. Мальчик испугался и стал звать мать, придумав, что мельница горит.
Но мать все не шла, сынишка решил поиграть немного со змеей и протянул к ней руку.
— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — зашипела змея, она молнией скользнула по плечу мальчика, потом по голове спустилась на землю и исчезла. Ужалить его она не ужалила, но сильно испугала.
— Мама! Мама! — закричал он изо всех сил. — Меня змея кусает.
Услышав эти слова, жена мельника выпустила из рук все, что набрала, ухватилась за край сундука и выпрыгнула оттуда. Вмиг она оказалась возле сына и стала искать укус…
Когда же она поняла, что опасность миновала, послышался страшный грохот.
Мельничиха бросилась в пещеру. Крышка сундука захлопнулась, замок защелкнулся. Выпрыгивая из сундука, она толкнула лопату, поддерживающую крышку, и крышка соскользнула…
Вот тебе на! Она стояла полуголая, в сундуке остались лиф, юбка и чулки. А куда подевался ключ?
Ключ тоже остался в сундуке.
Ничего не оставалось делать, как взять мальчика на руки и плестись домой в одной сорочке. И как же ей было стыдно! Разумеется, все соседи от мала до велика должны были как назло попасться ей навстречу. Они глядели на неё во все глаза, а она не знала, куда деваться. Стоило ей пройти мимо, как они начинали хихикать у неё за спиной.
Домой она пришла, плача навзрыд. Муж уже поджидал её. Пришлось ей во всем признаться.
И это было хуже всего.
А мельник сказал:
— Успокойся, женушка, худшая беда может приключиться с тем, у кого завидущие глаза. Думается мне, теперь ты не станешь сетовать на свою судьбу.
И она вылечилась от этой болезни. Вскоре в усадьбе мельника снова царили смех и веселье. Злая старуха больше не решалась прийти к ним в дом. И хорошо делала. Вряд ли её приняли бы столь же ласково, как в первый раз.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВЕСЁЛОГО РЫЦАРЯ
На склоне горы, там, где лес начинает редеть, стоял замок Фалькенборг. И жил в нем рыцарь Весельчак. Он был до того весел, что смеялся с утра до вечера, и взрывы его смеха, похожие на резкие звуки трубы или барабанную дробь, летели над долиной. Петь он тоже любил, и каждая лесная птица изо всех сил надрывала свое маленькое горло, чтобы не уступить веселому рыцарю в этом искусстве. Белки, щелкая орешки, махали пушистыми хвостами, зайцы шевелили ушами, а самому батюшке медведю приходилось двумя лапами держаться за живот, до того заразительными и веселыми были смех и пение рыцаря.
Однако не надо думать, что отважного рыцаря сделали таким беспечным и довольным богатство и власть. Вовсе нет. Усадьба Фалькенборг была невелика и едва могла прокормить своих обитателей. По правде говоря, этот гордый замок начал приходить в упадок.
И веселиться заставляли рыцаря вовсе не веселые друзья-товарищи. Фалькенборг стоял на отшибе, в глухомани. Можно сказать, единственным собеседником рыцаря была его служанка, которая за день имела обыкновение вымолвить лишь несколько слов.
— Невелика беда! — восклицал рыцарь и, взяв старуху за талию, принимался кружить её, да так бешено, что весь Фалькенборг сотрясался.
— Ты скупа на слова, зато я говорю за двоих. Так что болтовни у нас здесь хватает.
И он сажал старуху прямо на середину стола. Хотя служанка была старая и полуглухая, она хохотала до того, что парик слетал у неё с головы, а по лицу катились слезы.
Но даже у самых веселых бывают заботы, а единственной заботой рыцаря был замок Фалькенборг. Он горевал, что не может содержать замок своих предков в должном порядке. И в один прекрасный день сказал служанке:
— Придется тебе на время самой здесь управляться, старушка моя. Рыцарь Весельчак задумал большое дело. Поеду по белу свету и заработаю столько денег, чтобы их хватило покрыть крышу Фалькенборга золотом, полы — серебром, а стены обить шёлком.
А ты, матушка, станешь у меня до того важная и нарядная, что придется посадить тебя в стеклянный шкаф, чтобы не запылилась. А теперь я велю седлать всех своих лошадей, велю всем своим слугам — проворным молодцам — отправляться со мной в путь-дорогу!
Он выехал за ворота, а старуха, стоя на лестнице, сделала ему реверанс. Тут рыцарь сказал ей:
— Погляди, какая у меня огромная, пышная свита. И указал ей на длинный хвост своего коня. Старуха хлопнула себя по коленкам и захохотала. Рыцарь помахал ей копьем.
— Будь здорова, матушка-старушка! — крикнул он и поскакал под гору во весь опор. «Поглядим, сколь долго придется мне скакать, покуда я не найду первую золотую глыбу», — подумал он.
Так он ехал, смеясь и напевая, и находил шутливое словечко для всех, кто попадался ему на пути, от мала до велика. Стоило ему заехать в деревню либо в город, как тут поднимались шум да веселье. Люди говорили друг другу:
— Глядите, вот едет рыцарь Весельчак. Надобно скорее хвататься за животики, ведь теперь смеху и веселью не будет конца.
Повсюду его встречали с распростертыми объятиями, зазывали в гости. Только золотой глыбы он не нашел.
«Ну и ладно, — думал рыцарь, — невелика беда. Чем меньше золота, тем больше друзей. А дружба куда дороже серебра и золота».
Шесть королевств проехал он и наконец добрался до седьмого. Тут он очутился в маленьком городке, темном и мрачном. Казалось, здешние жители сторонились веселого рыцаря, площади были пусты, улицы безлюдны.
Он отыскал постоялый двор и соскочил с коня.
— Ну-ка, слуга Звать-Никак, постереги моего коня! — рявкнул он. И в самом деле, казалось невидимый слуга поспешил взять вожжи, послушный конь сам потрусил на двор в открытые ворота. Рыцарь Весельчак улыбнулся и так, улыбаясь, вошел в большую горницу.
Здесь сидела за столом удивительная компания. Двенадцать мрачных кнехтов сидели на скамье и пили пиво. Одежда на них была богатая, но серо-чёрная, без блестящих, сверкающих украшений. Приглядевшись к каждому из них, он заметил нечто удивительное. Правый глаз у каждого не то плакал, не то слезился, а левый глядел на свет божий опасливо и гневно. Губы плотно сжаты, будто на язык попало что-то горько-солено-кислое.
Во главе стола сидел тринадцатый рыцарь, с первого взгляда казалось, что доспехи на нем черные как уголь, но, приглядевшись, можно было заметить, что кольчуга отливала серым и плащ был серо-чёрный. Такого же цвета было и огромное страусовое перо, закрывавшее почти все лицо рыцаря, заросшее черной с проседью бородой.
Рыцарь был могучий и статный, однако говорил он на удивление писклявым капризным голосом. Довольно-таки обходительно и учтиво он пригласил веселого рыцаря сесть рядом с ним во главе стола. Весельчак сел. Когда он снял шлем, луч солнца упал ему прямо на глаза. Он захлопал в ладоши и захохотал так, что смех зазвенел эхом в зале. Серо-чёрные кнехты нагнулись над столом, как гнется камыш под ветром.
А черный рыцарь жалобно спросил, что это так развеселило гостя.
— Да я смеюсь над самим собой, — ответил рыцарь Весельчак. — Над своей собственной глупостью. Вот я проехал семь королевств в поисках золотой глыбы. А в это самое время господь милосердный катил каждый день самую большую золотую глыбу над моим небогатым Фалькенборгом.
И он указал на жёлто-красный солнечный диск.
Тут за столом пошел из уст в уста шепот:
— Это рыцарь Весельчак из Фалькенборга. Это рыцарь Весельчак, веселый рыцарь.
Человек с огромным страусовым пером промолвил:
— Коли ты рыцарь Весельчак, ты вдвойне желанный гость за моим столом! Я вот диву даюсь, да и только, как это столь бедный и неприметный человек может веселиться изо дня в день круглый год? Неужто тебя никогда не гнетут досада, боль, тоска?
— А как же! Досадно мне, что я глуп. Так я и смеюсь над своей глупостью. Печалюсь оттого, что я беден. А смешно мне, что такой бедняк, как я, веселится пуще богача. И вовсе не думаю, что серебряная парча и золотые пряжки, дорогое оружие и кони, верные слуги и красавица принцесса будут у меня, коли я стану сидеть и плакаться. Разве не правду я говорю, милостивый господин?
Мрачный рыцарь злобно усмехнулся.
— Хочу предложить тебе кое-что, думаю, мы оба останемся довольны. Я — несметно богатый господин из знатного рода.
Сама могущественная королева Скорбь мне родня. Сокровищ моих не счесть, а радости оттого мне мало. Соседи вечно враждуют со мной, зарятся на мои богатства. Есть у меня и высокородная прекрасная невеста. Да от неё мне одни лишь огорчения. Она сидит у меня во дворце и знай себе плачет, о свадьбе и пирах и думать не хочет. Наконец, есть у меня двенадцать кнехтов. Глянь-ка на них, насупились, злобно усмехаются! Разве я не разнесчастный человек при всем моем богатстве?
На это веселый рыцарь никак ему возразить не мог. Ему даже стало немного боязно сидеть рядом с этим горемычным рыцарем. И когда тот предложил ему поменяться с ним судьбами, Весельчак замахал обеими руками. Этого еще не хватало! Неужто он променяет свой Фалькенборг и честную старую служанку на замок этого серо-чёрного! На его лихих, но унылых оруженосцев и красивую плаксу принцессу? Нет, он даже и слушать об этом не желает.
Но мрачный незнакомец сказал:
— Свой Фалькенборг можешь оставить себе, мне он ни к чему. Мне охота лишь поглядеть, будет ли рыцарь Весельчак по-прежнему веселиться, когда наденет доспехи рыцаря Горемыки и станет жить в его дворце.
— Только-то и всего? — На это Весельчак готов был согласиться.
Он тут же сдернул с головы незнакомца шлем с нарядным плюмажем и надел его. Лишившись плюмажа, черный рыцарь уже не выглядел таким грозным. Он сидел растерянный, уставясь на веселого рыцаря, который со смехом быстро отбирал у него доспехи, один за другим. Двенадцать оруженосцев сидели, онемев от изумления. Но Весельчак не заставил их долго сидеть разинув рот.
— Нечего время терять. По коням, ребята! — приказал он.
Когда же они замешкались, он поднял скамью с одного конца так, что они повалились друг на друга. И забавно же это было! Он смеялся так, что окна зазвенели. Не прошло и минуты, как Весельчак и его новые оруженосцы сидели в седле и во весь опор мчались к замку, которым прежде владел рыцарь Горемыка, а теперь он принадлежал веселому рыцарю.
Три дня скакали они. Первый день кнехты роптали и бранились! Не хотелось им так легко менять господина. На другой день они по большей части молчали. Однако то и дело невольно растягивали рот в улыбку, слушая шутки рыцаря.
Когда же они на третий день прискакали на замковый двор, то с криками «ура!» лихо спрыгнули с коней, щелкнув в воздухе каблуками.
Рыцарь начал подниматься во дворец и увидал, что ступени большой лестницы мокрые. Он спросил кнехтов, с чего бы тут быть воде, а они в ответ принялись вздыхать и охать.
— Ах, это все несчастная принцесса! Она сидит в зале и плачет, а на полу уже целое озеро, и слезы текут по ступеням.
— Тогда мне придется вытереть слезы, — сказал рыцарь. — Сейчас же дайте мне половую тряпку!
С тряпкой в руках он пополз вверх на четвереньках, старательно вытирая каждую ступеньку. Под конец он приполз в зал, где сидели принцесса и фрейлины, прижимая к глазам мокрые до нитки носовые платки.
Не поднимаясь и не промолвив ни словечка, он продолжал ползать по полу. Тут одна фрейлина за другой стали отнимать от глаз платки. Наконец и принцесса глянула поверх платка. До чего же удивительное это было зрелище: гордый рыцарь ползает на четвереньках с тряпкой в руках и вытирает пол. Принцесса невольно улыбнулась. Заулыбались и фрейлины.
Рыцарь Весельчак подполз к принцессе, поднялся на ноги и сказал:
— Ну вот, я уже почти все вытер. А теперь нужно закрыть сами фонтанчики.
Тут он нагнулся и поцеловал принцессу в оба глаза. А принцесса тяжко вздохнула:
— Не станете вы любить меня, благородный господин. Вам было бы скучно с такой женою, ведь я только и умею что плакать.
Тут рыцарь взял её за голову обеими руками и пристально поглядел ей в глаза.
— Нет, ивушку плакучую я любить не могу. Но там, в глубине твоих глаз, я вижу веселую и добрую девушку. Она-то и станет моей женой. А теперь отпразднуем свадьбу. Здесь будут танцевать жених и невеста.
Фрейлины тут же захлопали в маленькие ладоши, вскочили со стульев и засуетились. Поднялась суматоха, шум, гам и смех, такого в здешних местах еще не бывало. Плакать и горевать тут было недосуг.
В день свадьбы солнце светило так ярко, будто его только что начистили. Когда же солнце село, зажглись сотни факелов и свечей.
Но ближе к полночи веселье было нарушено. В зал вбежал, запыхавшись, страж с криками:
— К оружию! К оружию! Враг напал на нас!
Едва он успел вымолвить эти слова, как дикая толпа вооруженных людей штурмом взяла лестницу. Это завистливые соседи вооружили своих слуг, чтобы напасть врасплох на пирующих в замке.
Принцесса и фрейлины укрылись во внутренних покоях. Рыцарь Весельчак стоял на верхней ступени и, размахивая длинным мечом, удерживал врагов. Фехтуя мечом, он думал о том, что на его долю выпала странная и удивительная свадебная забава. И он громко крикнул:
— Глядите, так празднует рыцарь Весельчак свою свадьбу!
Тут враги попятились вниз по ступенькам. Сабли и мечи опустились.
— Это рыцарь Весельчак из Фалькенборга! Это рыцарь Весельчак, веселый рыцарь, — шептали люди друг другу. — Мы не станем драться с веселым рыцарем.
Рыцарь сбежал по ступеням и встал посреди толпы.
— Послушайте, — сказал он. — Мне ведомо, что вы желаете получить большую часть моего имущества, принадлежавшего прежде рыцарю Горемыке. Пусть же каждый из вас выйдет вперед и выскажет свободно свое желание.
Так они и сделали. Каждый запросил как можно больше, думая про себя: «Если получу хотя бы половину, и то хорошо!»
Но веселый рыцарь сказал:
— Для меня дружба и веселье куда дороже этих владений. И потому каждый может взять то, что хочет. Я стану беднее деньгами, зато богаче друзьями. Эка беда!
Услышав, что все их просьбы будут исполнены, соседи устыдились и стали шептаться меж собой, что запросили лишнего. А кое-кто из них сказал вслух:
— Да мне, по правде говоря, ничего не надо!
Но рыцарь лишь смеялся, глядя на их смущенные лица. Того, кто стоял ближе всех, он взял за руку и воскликнул:
— Пошли, пошли плясать!
И, взявшись за руки, бывшие враги под звуки польки поднялись, приплясывая, предлинной чередой вверх по лестнице в зал. Звуки песен и веселье наполнили парадные покои. А сквозь гул голосов и музыки звенел раскатистый смех рыцаря.
Когда же часы пробили полночь и прокричал петух, послышались глухие удары в ворота замка. Один из стражей побежал открывать их. Он вернулся бледный, глядя в пол.
— Рыцарь Весельчак, — сказал он. — Еще один гость прибыл к тебе на свадьбу.
Рыцарь ответил:
— Пусть войдет.
Музыка смолкла, танцующие замерли, невеста, задрожав, прильнула к жениху.
В зал прокрался тенью маленький, невзрачный человечек, которого веселый рыцарь едва узнал. Лишь взглянув ему в глаза, бесконечно печальные и в то же время злобно сверкающие, он понял, что новый гость не кто иной, как черный рыцарь.
Весельчак вышел вперед, чтобы приветствовать гостя. Но черный рыцарь остановил его, сделав знак рукой, и сказал слабым хриплым голосом:
— Первое испытание ты выдержал, рыцарь Весельчак. Успех, победа и счастье не смогли подавить твое веселье. Куда ни ступит твоя нога, ты всюду несешь с собой радость. Теперь же я хочу поглядеть, выдержишь ли ты с таким же достоинством второе испытание.
— Какое? — спросил веселый рыцарь.
И человечек ответил:
— Утрату.
Он засунул худые, сморщенные руки глубоко в карманы и вытащил оттуда какую-то пыль, серо-чёрный прах.
Потом он посыпал ею стены и пол. Половицы потемнели, рассыпались в щепки. За несколько мгновений на глазах у веселого рыцаря его великолепный дворец разрушился, исчез, превратился в кучу мусора.
Человек посыпал пылью юных фрейлин и храбрых кнехтов. Они поблекли, усохли, превратились в скелеты. А скелеты стали пеплом, и утренний ветер развеял его по равнине.
Под конец он подошел к невесте и посыпал пылью её волосы. Рыцарь крепко прижал её к своему сердцу. Он увидел, как она превратилась в старуху. Волосы побелели. Прекрасные розовые щеки сморщились. Спина согнулась.
— Рыцарь Весельчак, — прошептал человечек — Выдержишь ли ты это испытание?
Рыцарь не отвечал. Он взял невесту за голову обеими руками, заглянул ей в глаза и медленно сказал:
— Молодость твоя прошла, любимая, красота исчезла. Но в глазах твоих по-прежнему сияют радость и доброта. Теперь мы уедем отсюда, теперь мы поедем домой, моя любимая!
Он не замечал человечка, который, злобно усмехаясь, тянул к нему иссохшие руки. Он оседлал коня. Держа невесту перед собой, он помчался прочь во весь опор.
Через семь королевств проехал он, и чем ближе подъезжал к замку своих предков, тем легче становилось у него на душе.
«Не правда ли, забавно, — думал он, — что я отправился в путь искать золотую глыбу, а возвращаюсь, держа в объятиях любимую? Вот как весело, как славно может обернуться все на свете!»
И, подумав об этом, он не мог не запеть. И пел он так, что эхо ударялось о стены его замка. Люди махали руками и кивали ему. И из уст в уста передавалась весть:
— Рыцарь Весельчак из Фалькенборга! Господин Весельчак, веселый рыцарь! Он возвращается домой со своей любимой.
На ступенях Фалькенборга стояла старая служанка, приседая. В уголках её губ еще играла улыбка — след того самого, последнего смеха. Во всех покоях царили чистота и порядок. Каждая вещица, большая и малая, словно бы сияли от радости. А золотая глыба на небе золотила башни замка и зубцы стен.
Рыцарь взял в руки лопату и мотыгу и пошел в поле, стал копать и сеять. Солнцу известно колдовское искусство, оно пришло ему на помощь, и вскоре на землях Фалькенборга поспел богатый урожай.
И вот прошло много, много лет. Много, много раз снимали урожай. Но однажды в Фалькенборге наступила тишина. Веселый рыцарь сидел недвижимо у гроба своей любимой. И впервые по его щекам катились слезы.
Вдруг он услыхал за спиной легкие шаги и шелест платья. Он обернулся и увидел высокую красивую женщину. Её волосы были черны, как черное дерево, а глаза горели тёмно-синим огнем, её платье было бело как снег. А на лбу её искрилась диадема из слез. Рыцарь догадался, кто эта женщина. И он сказал:
— Оставь меня, госпожа Скорбь, самая могущественная из королев. Я — рыцарь Весельчак и в слуги тебе не гожусь. Не стану я слугой и твоему родичу, твоему другу, рыцарю Горемыке.
Но госпожа Скорбь ответила:
— Колдун, о котором ты говоришь, не родич мне и не друг. Его настоящее имя Нытик, господин серого царства. Я с ним не знакома. А коли ты — рыцарь Весельчак, госпожа Скорбь должна тебя опасаться. С веселыми и радостными сердцами я обращаюсь осторожно.
Она прижала ладони к его лбу. Такой целительной прохлады, такого глубокого и ясного покоя он доселе не изведал. Весь день и всю ночь сидел он возле гроба любимой. И все это время он чувствовал прохладу ладоней госпожи Скорби на своем челе.
С тех пор смех рыцаря никогда более не звенел над долиной. Сгорбленный, одинокий бродил он по полям и лугам. Песен он больше не пел, не смеялся, но улыбался каждому встречному, всем от мала до велика. И по-прежнему переходил шепот из уст в уста:
— Смотрите, вот идет благородный рыцарь Весельчак из Фалькенборга. Господин Весельчак, господин Весельчак, веселый рыцарь!