Посадив Лилю на стол, Кракс потёр руки и жадно начал копаться в её пакетиках.
— Ну, аспирин — это каждый знает, это ясно, это — слабительное, — бормотал он. — Конфетти и серпантин — тоже ясно, этим мусорят на ёлках. А где же волшебное лекарство?
— Зачем вам волшебное лекарство? Разве вы заболели? — спросила Лиля.
Кракс презрительно поглядел белёсыми глазами навыкате и вдруг узнал её:
— Погоди, погоди! Это ты тогда барабанила на рояле?
Лиля гордо молчала.
— Вот и доигралась! А теперь: или ты мне немедленно отдашь волшебное лекарство, или… — он подумал и прорычал: — Или я тебе оторву голову!
— Отрывайте! — гордо сказала Лиля. — Но я ничего не скажу!
И поглядев на детей, качавшихся в телевизоре на качелях, крикнула им:
— Прощайте, братцы!
Схватив ножницы, Кракс кинулся на Лилю. Она храбро укусила его за палец. «Ай!» — замахал он рукой. А Лиля схватила пакетики с волшебным лекарством и побежала во весь дух по столу. Она давно заметила висевшие под потолком шарики — те самые, зелёный и красный, на которых они вечером прилетели. Ниточки от шариков свисали над столом.
Лиля подпрыгнула высоко, как только могла, но ниточку не достала.
У Кракса во рту показался золотой мостик — он захохотал, не спеша поднялся, прошёлся вокруг стола, протянул руку, чтобы схватить Лилю, и — надо же! — поскользнулся и на ровном месте упал. Мало того, на свой знаменитый стол рококо он опрокинул графин, в котором плавал чайный гриб, скользкий и отвратительный.
Это окончательно вывело Кракса из равновесия. Вскочив, он с проклятием бросился к Лиле. В отчаянии она заметалась и вдруг услышала:
— Лиля!.. Сюда!..
Откуда это?! Ах, вот что! В телевизоре рядом с качелями стоял Могэс и делал ей знаки, а дети с качелей кричали:
— Лиля!.. К нам!..
Раздумывать было некогда. Увернувшись из-под руки Кракса, Лиля прыгнула прямо в телевизор. Правда, Кракс схватил её на лету за ногу, но в его руках осталась только красная туфелька с помпоном. А Лиля уже уносилась на качелях в глубь изображения.
Кракс остолбенел. Он тупо глядел на маленького Могэса, который любезно поклонился ему и исчез. Над профессором элоквенции смеялись в телевизоре дети. Качаясь на качелях, Лиля показывала ему язык и дразнила пакетиком с волшебным лекарством.
— Сейчас я вам покажу! — прохрипел Кракс.
Дьявольски улыбаясь, он зашёл за телевизор и вырвал вилку из штепселя. Изображение стало меркнуть. Кракс торжествующе захохотал. В то же мгновение качели вынесли из гаснущего телевизора Лилю вперёд, она взлетела к потолку.
Не успел Кракс опомниться, как Лиля схватила ниточки обоих шариков и на двух шарах — зелёном и красном — вылетела в окно.
Хрюкнув от ярости, Кракс устремился к окну, высунулся; куда там! Лиля взлетала всё выше, к ломаной линии крыш.
Тогда Кракс размахнулся и злобно швырнул ей вслед красную кукольную туфлю с помпоном; туфля упала на тротуар и осталась лежать под водосточной трубой.
18
Тата металась по кровати. Глаза её были открыты, но она ничего не видела. «Что делать?» — думала мама, которая тоже не видела ничего, кроме дочки. Она не замечала ни хмурого утра, ни даже того, что куда-то исчезли куклы и воздушные шарики.
У неё всё падало из рук. Чтоб немножко успокоиться, она принялась стирать, налила воду в таз, бросила туда Татино платье и так и оставила. Взялась шить; сначала никак не могла попасть ниткой в иголку. Потом Тата сказала что-то неразборчивое, и Галина Ивановна бросилась к ней, куда-то воткнув иголку. Она не могла заняться ничем.
«Подожду ещё час…» — тоскливо подумала она. Но не выдержала, накинула платок, чтоб бежать за доктором Краксом.
Но не выдержала, накинула платок, чтобы бежать за доктором Краксом.
- Подожду до восьми, - сказала она вслух.
Постояла, поколебалась, посмотрела на тяжело дышавшую Тату и все-таки помчалась за доктором. Хлопнула парадная дверь.
— Пить… — прошептала Тата.
Ей никто не ответил. В комнате было так тихо, что даже маленькие часики, лежавшие на комоде, стали слышны. Было так тихо, как только может быть тихо. Так тихо, что даже не объяснить.
Внезапно со звоном распахнулась форточка и влетела Лиля на двух воздушных шарах; одной рукой она держалась за ниточки, а другой прижимала к сердцу лекарства.
— Вставай! — весело кричала она. — Я принесла волшебное лекарство!
Тата улыбнулась самыми уголками губ и сказала: «Мамочка» — из чего видно, что она Лилю не узнала. Ничего, скоро узнает, лечение-то ещё не началось!
Опустившись на кровать, Лиля разложила пакетики.
Самое трудное было притащить чайник, хотя он и стоял рядом на столике. Обняв его и прижав к животу, Лиля спрыгнула на подгибающихся ножках со столика, всунула Тате в рот таблетку аспирина и дала запить из носика чайника.
А потом… Потом началось лечение! Лиля взлетела на шарах к потолку, поболтала в воздухе ногами (заметьте, на одной из них не было красной туфельки) и горстями начала расшвыривать конфетти. Голубые, синие, розовые, зелёные кружочки осыпали Тату, и всю постель, и все лекарства, и всю комнату… Как будто здесь начинается бал!
Но это не всё. Лиля привязала к ниточкам воздушных шаров ленты серпантина. Шары взвились под потолок, и по всей комнате разлетелся, развернулся, раскинулся пёстрый шатёр разноцветных нитей. И всё стало совсем похоже на бал.
В это мгновение солнце прорвалось сквозь тучи и засверкало среди нитей серпантина.
Тата открыла глаза и увидала, или ей показалось, что перед нею, словно в блестящем тумане, закачались, поплыли и ожили на столике лекарства. Они высоко подняли сигнатурки и прозвенели стеклянными голосами:
— Да здравствует волшебное лекарство!
Профессор Ипеккакуана сказал дрогнувшим голосом:
— Коллеги! Мы больше не нужны! Тата здорова!
И все лекарства выстроились по ранжиру и сделали по столику прощальный круг. Профессор Ипеккакуана шествовал впереди. Он подошёл к краю столика, мгновенье помедлил и бросился вниз головой, то есть вниз пробкой, в таз с водой, стоявший на полу. Раздалось мелодичное «блям!». И все лекарства — одно за другим — последовали за профессором. Раздалось тринадцать «блям», и всё стихло. Столик возле кровати был пуст, как у здоровой девочки.
— Как весело! — прошептала Лиля и засмеялась.
Тата села на кровати, потянулась, потом зевнула, потом улыбнулась и сказала:
— Спасибо, Лиля!
— Ах, — сказала Лиля. — Что это со мной? Мне кажется, что у меня вот такое сердце! — И развела кукольными руками так широко, как могла.
В то же мгновенье её ноги и подбородок стали отдаляться друг от друга с непостижимой быстротой. И она превратилась в обыкновенную девочку, сидевшую на кровати и смотревшую на Тату сияющими глазами.
— Лиля! — крикнула Тата.
И девочки бросились друг другу в объятия.
19
На этим можно было бы кончить наш рассказ об удивительных событиях, которые произошли в доме № 7 по Воротниковскому переулку.
— Как?! — воскликнете вы. — Тата выздоровела — и всё?! А что же её товарищи?! Неужели они так и остались куклами?! А доктор Кракс! Неужели он всё ещё разъезжает по городу и берёт по десять рублей за визит? Конечно же нет! Сейчас всё узнаете.
Аллу Павловну, как вы помните, мы оставили в аптеке. Сперва она сидела на столе возле аптечных весов, мирно беседуя с провизором. Поставив перед ней коробку с витаминным драже, Бахтерев-Разумовский говорил:
— Почему же вы сразу не сказали мне, в чём дело? Я бы вам тут же дал аспирин! Я достаточно старый человек, и потому верю в сказки. Кушайте драже!
Потом Бахтерев-Разумовский сдал дежурство и, бережно держа Аллу Павловну, пошёл в кафе «Красный мак».
Кафе было теперь не узнать: всюду стояли вазы с цветами и сверкал мрамор. Три гипсовые танцовщицы танцевали на красной стене.
В кафе на стульях болтали ногами несколько ребят с мамами и папами. Ну, мамы и папы, те, конечно, ногами не болтали. Посадив Аллу Павловну на свободное место, провизор сел рядом и протёр очки.
— Что для вас? — вежливо осведомилась официантка.
— Для меня — кофе чёрный[1], с лимоном… И сосиски! — сказал Бахтерев-Разумовский. — А для неё, — показал пальцем на куклу, — глазунью из трех яиц.
— Для кого?!
— Для неё. А что?
— Нет, ничего, — сказала официантка, покосилась на провизора и смахнула салфеткой пыль с чистого столика.
Она ещё раз выглянула из кухни и поглядела на странную пару.
Старый провизор, перегнувшись через столик, тихо говорил кукле:
— При ангине самое лучшее средство — кукарекуин. Собирают на заре крики петухов и потом полощут этим горло…
Из кухни выплыла официантка с подносом. Она поставила перед чудаковатым стариком кофе и сосиски, а перед куклой, хихикнув, — шипящую глазунью.
Вот тут-то всё и произошло: из рук официантки с грохотом упал пустой поднос, папы и мамы, потрясённые, поднялись со своих мест, а на стуле сидела увеличившаяся в десять раз управдомша..
— Значит, Тата выздоровела! — воскликнула она и весело принялась за яичницу из трёх яиц.
С Петром Петровичем было так. Он лежал в коробке, когда в игрушечный магазин впорхнула какая-то толстенькая покупательница.
— Покажите мне вон те «фокусы»! — сказала она.
Продавщица положила на прилавок коробку с надписью «Фокусы» и открыла крышку. Сверху лежало объяснение. Толстушка недоверчиво прочла вслух: «При производстве фокусов, предусмотренных настоящей игрой, следует большим и безымянным пальцами взять волшебную палочку и сказать: “Тоби-Лоби-Кукунор”».
Снисходительно улыбнувшись, покупательница взяла волшебную палочку, взмахнула ею и сказала:
— Тоби-Лоби-Кукунор!
В то же мгновенье на полке с игрушками раздался страшный треск. Лопнула какая-то коробка, с одной стороны показались ноги, с другой — колпак…