— Как это у него получается? Волшебство?
— Нет, не волшебство. Ловкость рук и тренировка. Этот артист, например, сам принял бы за волшебство ваше умение владеть мечом. Хорошая работа часто выглядит как волшебство.
— Тогда он очень хороший работник. Нам нравится, — оценила фокусника Ферида под молчаливый кивок Охоты, речевой аппарат который был занят пирожным.
— После выступления артистов, наверное, начнутся танцы, — предупреждаю я девушек. — Вам нужно знать некоторые правила праздника. Всё время улыбайтесь, когда с вами кто-то заговорит. Не глупо и не во весь рот. Так — легко, доброжелательно и загадочно. Особенно если подойдет кто-нибудь вон из тех людей со сверкающими машинками в руках.
— А что это за машинки и зачем они сверкают?
— Машинки полуслепые и плохо видят. Зато если увидят, то из увиденного могут сделать маленькую картинку, нарисованную на бумаге. Бумага — это такая штука, которая в этом мире заменяет пергамент. Я вам потом покажу картинки, а бумагу вы уже видели. Она везде.
Наверняка многие мужчины захотят с вами потанцевать. Можете соглашаться, а можете и не соглашаться. Поступайте, как вам понравится. Если соглашаетесь, то подаете мужчине руку и идете впереди него в танцевальный круг в середине зала. Когда он проводит вас обратно к столику, то поблагодарите за танец, но только после него. Если мужчина промолчит, то молчите и вы. Постарайтесь сами сообразить, как и с кем себя вести. Смотрите по сторонам — и увидите подсказки. Понятно?
— Понятно. А ты что будешь делать?
— Как что? С вами и танцевать. Ну, и любоваться со стороны, если вы откажетесь танцевать со мной или я сам захочу отдохнуть. Не позволяйте проявлять к себе всяких вольностей.
— Что это за вольности такие?
— Например, вольность — то, что пытался сделать Фернан с Феридой. В танцах вольность мужчины — это слишком тесное прижимание к женщине или хватание руками там, где не следует. Если чувствуете, что мужчина не прочь вас потискать, то можете оставить его прямо посреди танца. Если же чувствуете, что его рука опустилась с вашей талии на ягодицы, то за это следует наградить хорошей оплеухой.
— Понятно. Оплеухи мы всегда можем. Знакомое дело. Только вот не прибить бы кого невзначай.
— А вы поосторожнее, полегче. Не надо никого увечить, как Фернана.
— А что делать, если вон тот лысый мне подмигивает? — полюбопытствовала Охота.
— Не обращать внимания или взглянуть презрительно.
— Презрительно — это как?
— Приподнимаете одну бровь и криво усмехаетесь. Вот-вот, именно так. Ферида, ты просто на лету схватываешь бальные премудрости.
Между тем концерт, похоже, закончился. На эстраде расселся оркестр, и музыканты начали настраивать инструменты. Зазвучал вальс. Публика еще не расшевелилась, и в танцевальный круг при первых звуках танца никто не выбирается.
— Охота, идем!
Девушка подает мне руку, и мы под заинтересованными взглядами окружающих чинно выбираемся в танцевальный круг. «Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три», — нашептываю я Охоте на ухо. Она нисколько не сбивается с такта, и ее ступни ни разу не задели моих. Ну и молодец же! Оба фотографа тут как тут и ловят нас в кадр. Возле нашего столика нарисовался какой-то красавец. Похоже, Ферида в нерешительности, но в конце концов подает ему руку. Еще две пары появляются в круге к середине танца, но фотографы почему-то липнут именно к нашим парам. Мимо, кружась, пролетает Ферида с напряженной улыбкой на лице. Ее партнер, похоже, не очень трезв, но держится твердо.
Вальс кончился, и мы опять втроем за столом. Партнер Фериды вернулся в свою мужскую компанию из четырех человек, плотоядно поглядывающих в нашу сторону. Судя то тому, как друзья похлопывают вернувшегося танцора по плечу, его, похоже, спровоцировали на отважный поступок и теперь похваливают и интересуются, как там было.
— Я ему шепнула, чтобы он больше меня не приглашал, — кивая в сторону бывшего партнера, проговорила Ферида. — Не очень он трезвый. Неприятно. Я сразу-то не поняла. На ногах стоит хорошо, а уж потом услышала, что язык заплетается. А так очень интересно было бы.
— Его компания вроде положила на вас глаз. Если будут подходить, то решительно отказывайтесь. Думаю, сейчас с приглашениями многие поспешат к вам. Фери-да, следующий танец со мной или как?
Вместо ответа она протянула мне руку, и мы влились в аргентинское танго. Поддатую компанию опередил высокий блондин нордической наружности и увел Охоту у них из-под носа. Дальше я просто сидел за столом и наблюдал, как с каждым объявлением танца несколько мужчин срывались со своих мест и стремительно бросались к нам, стараясь обогнать друг друга. Девочки уже перестали смущаться и откровенно наслаждались вниманием окружающих. От столиков же по ту сторону танцевального круга никто даже не пытался к нам подобраться — не успеть.
Тем не менее и на той стороне нашелся один чудак, который очень остроумно разрешил для себя проблему длинной дистанции.
— Жан, — представился черноволосый, немного выше среднего роста, симпатичный мужчина лет тридцати, подойдя во время очередного танца к нашему столику.
— Серж, — ответил я. — Чем обязан? Не хотите ли присесть?
— Спасибо. Видите, что творится вокруг ваших спутниц?
— Как не видеть! Но вроде бы не безобразие.
— Нет, конечно, что вы! Какое может быть безобразие. Безобразие в другом. В том, что мне невозможно приблизиться к вашим спутницам, чтобы пригласить на танец. Вы позволите с вами посидеть, чтобы оказаться хоть раз первым?
— Ну, и хитрец же вы, Жан! Такой необычный и смелый ход, вне всякого сомнения, достоин награды. С кем вы хотите потанцевать?
— С той, которая в коричневом костюме. Как ее зовут?
— Охота.
— Прелестное имя.
— И только?
Жан засмеялся:
— Конечно же, и она сама бесподобно прелестна, а, вернее, обе. Я из Бордо.
— А мы из Рима.
Девушки возвратились.
— Вот, познакомьтесь — Жан из Бордо. Хочет потанцевать с Охотой. Не откажешь?
— Пусть попробует пригласить и узнает, — лукаво улыбаясь, отвечает она.
Но тут же озадаченно начинает прислушиваться к музыке, не понимая, как нужно танцевать предлагаемый мелодией ритм. Ферида тоже в растерянности, а кавалеры уже устремились к нам со всех сторон.
— У нас перерыв. Девушки не умеют танцевать чарльстон, — объявляю я сбежавшимся, и они безропотно расходятся.
— Я могу научить прямо сейчас, — говорит Жан.
— Рискнешь? — спрашиваю Охоту.
— Давайте попробуем, — соглашается она, внимательно приглядываясь к тому, что вытворяют ногами пары, танцующие в круге.
Охота с Жаном пристраиваются на краю танцевального круга, и он ей что-то объясняет, крутя ногами. Затем и Охота сначала не очень решительно, а затем всё быстрее и быстрее начинает повторять па. Гости за столами внимательно и с улыбками наблюдают за ними. Оба возвращаются вполне довольные.
— Я тоже хочу вот так повертеть ногами, — заявляет Ферида и Жан срывается с места.
Короткие переговоры с оркестрантами — и чарльстон повторяется. Теперь Жан вполне благополучно наставляет Фериду. Результат — потрясное зрелище великолепной, динамичной женской фигуры, не стесненной и не скрытой в быстром танце юбками. Жан станцевал с Охотой еще и фокстрот, а потом покинул нас, как воспитанный человек, который знает меру назойливости. Прочие претенденты продолжили прервавшуюся на некоторое время осаду девочек. Время шло к четырем часам ночи, а бал двигался к своему благополучному завершению. Всё вроде прошло прекрасно. Просто поразительно, с какой стремительностью амазонки способны адаптироваться к любой обстановке. Даже полностью не понимая, что и почему вокруг них происходит. Невиданная интуиция! Девочки так довольны, что просто сердце радуется на них смотреть…
Чёрт, чёрт, чёрт! Всё-таки произошло то, чего я так опасался. Громкий и смачный шлепок пощечины, нанесенной от души, донесся из танцевального круга. Очередной партнер Охоты валяется на полу, а она сама с возмущенным видом усаживается за стол.
— Всё настроение испортил! — огорченно буркнула Охота.
А оркестр, как ни в чём не бывало, продолжает играть танго. Павшая жертва своих низменных наклонностей поднимается, отряхивается и бредет к своей то ли компании, то ли просто к случайным соседям по большому столику. Во всяком случае, трое мужчин и две женщины, встречая незадачливого танцора, сочувствуют ему и возмущенно поглядывают в нашу сторону. Возвращается после танца и Ферида.
— Что случилось?
— Ничего особенного. Он щипнул меня за грудь. Ладно бы Сергей или Александр — им бы вроде и можно, а то ведь совсем незнакомый человек. Я ему и врезала. И танцевать даже расхотелось. Может, хватит? И так хорошо повеселились.
— Ладно, посидим еще немножко. Ты успокоишься, и пойдем, — согласился я. — Хорошо, что всё еще так тихо обошлось.
Вот тут-то я в корне ошибся. Обошлось совсем не тихо. Объявлен новый танец, и кавалеры поспешили к нам.
— Мы больше не танцуем. Извините, господа, — объявила Ферида.
Кавалеры попытались было слабо возражать, но быстро поняли бесполезность этого, правильно истолковав причину отказа. Переглянулись, отошли в сторонку и о чём-то тихо посовещались. Затем всей группой двинулись к столику оскорбителя Охоты. Этого еще не хватало! Сейчас начнется выяснение отношений по поводу оскорбленной девичьей или женской чести. Бежать за ними и отговаривать? Нет, не побегу. Представил, как это будет смешно выглядеть.
Между тем разговор на повышенных тонах уже начался. Кое-какие слова доносятся сквозь звуки музыки даже до нас. Например, «сволочь», повторенное неоднократно. Вот и первый взмах. Началось! Звон бьющейся посуды и грохот опрокинутого стола. Визг женщин и глухой звук ударов по телу. Двое катаются по полу, лупя друг друга, куда ни попадя. О них спотыкаются другие кулачные дуэлянты. Еще и еще фигуры грохаются на пол, как сшибленные кегли. Один деятель, ухватив противника за волосы, бьет его раз за разом физиономией о свое колено. Двое других тянут друг друга за удавливающие концы галстуков. Уж оба посинели и захрипели, но разойтись не хотят. Круг потасовки стремительно расширяется. Валятся еще столы, стулья, гремят разлетающиеся вдребезги фарфор и стекло. Недрачливая публика вскакивает со своих мест и в страхе быть задетой разбегается во все стороны.