— Понятно. И что за люди там разговаривают? Откуда?
— Что за люди не знаю. Никогда не видел их раньше, но по упоминаниям городов можно думать, что они с севера Франции.
— Имена какие-нибудь называют?
— Кроме герцога де Бофора и принца Конде, я никаких имен не запомнил. Ругались по поводу принца и его приспешников с юга в Париже, которые уже кого-то убили из тех, кто разговаривал за стенкой. Так я и понял, что партий заговорщиков две, и они во вражде. Упоминали какие-то мне неизвестные фамилии и обращались друг к другу по именам, но я на них внимания не обратил. Всё равно с лицами-то их не связать. А лиц этих с каждым днем всё больше и больше становится.
— Можете еще послушать их, Жан?
— Не выйдет. Приезжие уже заняли все комнаты по одну сторону дома. Начинают селиться и по другую.
— Жаль. Новоприбывших подслушивать бессмысленно. Пожалуй, здесь гнездо заговора одной из партий. Хотя вряд ли. Чтобы собраться вместе, нужно большое помещение. Они здесь только живут. Удобно. Если что, то можно оповестить сразу всех. Но место собраний нужно искать. Интересно, а представители какой из партий передвигаются в фальшивой карете Катрин? Бофорцы или кондейцы?
— Господа, вы думаете, госпоже де Бово что-то угрожает? — забеспокоился поэт.
— Еще не знаем. Кто-то из этих двух партий приобрел такую же карету, как у баронессы и разъезжает в ней. Не удивительно, что сбившая сапожника карета не остановилась.
— Я же говорил! Не может быть, чтобы это была госпожа де Бово.
Сидящий напротив распахнутого окна Арман вдруг напрягся, глядя на площадь.
— Эге! Сейчас мы узнаем что-то новенькое.
— Что ты там увидел?
— Вторая карета Катрин. Она нас сегодня просто преследует. Какое-то неправдоподобное совпадение.
Жан повернул голову и тоже глянул в окно.
— Тот, который пониже ростом, — из здешних постояльцев. Второго я никогда не видел. Что-то уж больно жарковато для меня тут становится. Пойду, пожалуй.
Поэт дрожащими руками сгреб со стола свои бумаги и заспешил наружу, чуть не столкнувшись в дверях с входящей парой.
Вошедшая пара ничем не выделялась среди обычных парижских обитателей дворянского происхождения. Шпага, кинжал, но никакой роскоши и вызова в одежде. Разве что улавливалась некоторая разница в положении. Тот, который пониже ростом, вошел вторым, придерживая дверь перед первым, шествовавшим с важным и властным видом. Затем низкорослый забежал вперед, показывая дорогу к лестнице наверх, и снова пропустил своего бородатого спутника вперед. Оба скрылись из вида, поднявшись по лестнице.
— Что скажете? — спросил я.
— Я их не знаю, — пожал плечами Пьер.
— А мне тот, что с бородой и важный довольно знаком, — порадовал нас Арман. — Правда, не лично, но в Лувре я его видел раза два-три.
— И кто это?
— Герцог Генрих Лотарингский.
— Вот это фигура! — присвистнув от удивления, отреагировал Пьер. — Тогда в этой партии главную роль играет вовсе не герцог де Бофор. Что будем делать?
— Вряд ли Генрих Лотарингский здесь задержится. Тут он не живет, и жить не будет, а многочисленные встречи здесь невозможны. Я вижу, что кучер развернул карету в сторону правого берега. Пьер!
— Понял, — вставая из-за стола, коротко ответил Пьер. — Пойду, займу позицию. Встретимся у Аманды.
Пьер вышел. Примерно через полчаса сверху спустилась и приехавшая в карете пара. Погрузилась в карету и отбыла. Мы же с Арманом влезли на своих лошадей и отправились домой.
По пути нагнали карету Катрин. Чтобы нагнать Луизу хотя бы верхом да вскачь, и мечтать нечего. Даже если бы она показалась в виду. А уж верхового, скачущего на рысях, ее черные красавцы, идущие не спеша, в четверть силы, обставят, как стоячего. Я чрезвычайно далек от любви к лошадям, но черная как смоль четверка скакунов Луизы даже у меня вызывает восхищение.
Аманда говорит, что отношения Луизы с королем испортились после того, как строптивая герцогиня отказалась продать свое подкованное сокровище для королевской конюшни. Луиза попала в опалу и ссылку из-за какой-то темной истории с участием Ришелье, о которой не любит вспоминать. Но не возникни лошадиный конфликт, Ришелье не удалось бы удалить Луизу от двора, несмотря ни на какие козни кардинала. Людовик XIII хотя и глуповат и бесхарактерен, но членов своей семьи обычно в обиду не дает. А Луиза далеко не последний человек в этой семье, но ей тесно и скучно в этом родстве.
Возвращением из ссылки Луиза тоже обязана своим небывалым коням. Королеве всё же удалось как-то преодолеть озлобленность своей подруги Луизы к Людовику и герцогиню де Шеврез вернули из ссылки при очень интересном условии. Скрепя сердце, Луиза согласилась хотя бы предоставлять своих красавцев для случки с кобылами из королевской конюшни.
Вот такая лошадиная история.
Аманда, Луиза и Гийом уже прохлаждаются на башне. Добавились и мы трое. В ожидании Пьера рассказываем о событиях дня. Ждать пришлось долго.
— Куда же он пропал? — забеспокоилась Катрин. — Как бы городские ворота не заперли.
— Ворота — это пустяки. Переночевать можно и в городе, — высказала свое мнение Луиза. — Меня больше тревожит то, кого он взялся выслеживать. Генрих Лотарингский страшный человек. Даже в чужих владениях он ведет себя, как в собственных. Не дай Бог, Пьер попадется на глаза его клевретам[40].
— Пьер не то тот, кого можно взять голыми и даже не голыми руками, — попытался успокоить их Арман. — Если его припрут к стене, то он не постесняется и герцогу Лотарингскому глотку перерезать. Сами же его прекрасно знаете.
— Знать-то знаем, а всё равно страшновато за него, — рассуждает, как обычно осторожная и как бы слегка боязливая Аманда. — Пока мы наблюдали со стороны, то нам ничего и не угрожало. А слежка означает, что мы уже влезли в эту историю и, если еще не по уши, то руками, как минимум, вляпались. А, зная вас всех, догадываюсь, что хода назад у нас уже не будет.
Почти стемнело, когда Пьера впустили в ворота. Все сразу повеселели. Гийом приказал подавать ужин.
— Мы беспокоимся, что всё перепреет на плите, а тебя всё нет и нет, — попенял Пьеру Гийом.
— Ничего, то, что я добыл, стоит вашего ожидания.
— Добыл, добыл, добыл! — оживились Катрин и Луиза. — Как мы любим это слово, когда ты его говоришь! Оно означает, что назревает интересный скандальчик. А что добыл-то? Не томи! Что? Дать тебе отдышаться? Потом отдышишься! Жив и ладно.
— Нет, вы только посмотрите на этих индюшек! Никакого терпения.
— Мы всё терпение истратили, дожидаясь тебя.
— Ладно, перестаньте тарахтеть, садитесь за стол, — утихомирила всех хозяйка замка.
Пять минут прошли в молчании, жевании и глотании.
— Герцог Лотарингский обосновался в доме графа де Граммона. Причем подъезжает с заднего хода, — между глотками бросил нам Пьер первую порцию новостей.
Катрин даже рот раскрыла от удивления.
— Как это? А старик-то тут причем? Он никогда не лез ни в какие интриги, а уж в заговоры и подавно.
— Не знаю. Герцог вышел из кареты вместе со своим провожатым и вошел в дом. Карета поехала дальше, но не далеко. Кучер пристроил ее на постоялом дворе через две улицы, вернулся пешком обратно и тоже скрылся в доме старого графа. Осторожничают, стало быть. И сами от кареты отстранились, и карета не привлекает внимания к дому.
— Интересно, а знают ли они о нападении на Катрин?
— как бы про себя поинтересовался Арман. — Катрин, ты всем в Лувре уже об этом раззвонила?
— А что?
— Старик Граммон часто бывает в Лувре и, если слышал твою историю, то мог передать ее заговорщикам. Даже неудавшееся покушение на лидера часто меняет запланированное течение событий.
— Граф де Граммон был в Лувре в тот день, когда напали на Катрин, но с тех пор во дворце не появлялся, — заметила Луиза. — Об истории с Катрин стало известно лишь на следующий день. Так что из первых рук граф знать об этом не может. Однако дело совсем в другом. Граф живет не в своем парижском доме, а в поместье недалеко от Парижа. Парижский дом занимает его вдовая дочь — маркиза Жермена ле Гран. Ей, наверное, лет тридцать. Жермена в ссоре с отцом и в Лувре не бывает. Так что, если у этих заговорщиков нет в Лувре регулярного поставщика дворцовых сплетен, то они могут и не подозревать о неудавшемся покушении на герцога Лотарингского. Если же герцог узнает о покушении на него, то ужасно разозлится и натравит своих клевретов на нападавших. Пока же в Париже не слышно ни о какой крупной стычке.
— За домом Граммонов ведется слежка не только нами, — со вздохом удовлетворения, отваливаясь от стола, подбросил нам очередную порцию известий Пьер.
На минуту все замолкли, ожидая продолжения.
— Ты что, злодей, извести нас задумал недоговорками? — возмутилась Катрин.
Пьер усмехнулся и продолжил:
— Два человека наблюдают за домом с той стороны, куда подъехала карета. Шпионы совсем неопытные, хотя в глаза и не бросаются. Держатся вдали от дома Граммонов и поэтому, наверное, их и не распознали.
— А как же ты их распознал?
— Когда возвращался за кучером от постоялого двора к дому Граммонов, то увидел тех же парней, но переместившихся на другое место. Заняты они были тем же самым — разглядывали упряжь своих лошадей. Тогда я объехал квартал и оказался перед парадным входом в дом Граммонов. Наискосок какой-то крошечный кабачок, и я заглянул в него. Стол у единственного окна был занят двумя типами, старательно изучающими особняк напротив. Пришлось пристроиться за столом в глубине кабачка. К особняку подъехала карета. Из нее вышла дама со служанкой и скрылась в доме Граммонов. Через некоторое время из дома вышли двое мужчин и направились куда-то. Один из сидящих у окна вскочил и вышел на улицу. Другой посидел еще с полчаса, ничего не дождался, расплатился с хозяином и тоже ушел.
— Получается, что лотарингцев довольно тщательно опекают. А кому это надо, кроме кондейцев? — проронил Арман. — У меня складывается впечатление, что здесь не просто соперничество за трон.