ы даже одна китаянка. Ну и путь ей пришлось проделать! Хотя и свеженькая. А это, наверное, мавританки. Наполовину арабки, а наполовину негритянки. А в некоторых проскальзывает и что-то испанское. Всех по требованию можно посмотреть голыми.
Охота что-то сегодня совсем не отстаёт от меня со всякими подколками.
— Девочки, давайте мы Сергею всё же купим женщину для утех. На нас с вами он же жениться отказался, а жить-то надо в гармонии.
— У меня как раз гармонии-то хватает. И гармонию свою я тоже нашёл почти вот на таком же рабском рынке.
— Да ну! — хором ахнуло чудо несказáнное.
— Бьёшь, конечно, — ехидно добавила Охота.
— Она свободный и любимый человек.
— Отпустил?
— Отпустил.
— И не ушла?
— Не ушла.
— Романтично-то как.
— Романтично — это что? — поинтересовалась Ферида.
— Что-то красивое. Это слово я в Париже подцепила.
— И как зовут твою гармонию, Сергей?
— Зубейда. Очень чем-то на вас похожа. Не силой, конечно, а добрым характером и красотой.
— На нас похожа? — переспросила Антогора и все три задумчиво замолкли.
Негры. Много и разные от коричневого до совершенно чёрного цвета. Наверное, товар Чёрного Краста. Нам не интересно.
— Ну, что, пойдём, — предлагает Антогора. — Что бы нам ещё посмотреть в порту? Может, товары?
Товары можно посмотреть прямо на берегу. Правда, только привезённые. Увозимые не показывают. Кувшины, мешки, тюки стоят и лежат грудами на песке, и ждут своей очереди погрузки на суда. Часть же привезённых товаров выкладывается на берегу для демонстрации и продажи. Но и те уже убирают — поздновато мы появились. Ткани хорошие. Девочки с завистью их рассматривают. Да вот брать нельзя — погоня. Не будешь же таскать с собой и склад товаров.
Потихоньку идём обратно к таверне.
— Может быть, всё-таки купим? — вдруг о чём-то спрашивает Охота.
— И что с ним делать?
— Отпустим.
Антогора круто поворачивает к невольничьему рынку. Грек никуда не делся.
— Мы вот этого возьмём. Сколько просишь? — следует вопрос надсмотрщику.
— Э-э…
— Без "Э-э". Цены мы знаем. Двенадцать денариев. Хочешь поторговаться? — с железом в голосе спрашивает Антогора.
— Двенадцать, так двенадцать.
— Пиши купчую на имя Антогоры Амазонской.
В три минуты обменяли монеты на раба и свиток о продаже раба по имени Марк.
— Ошейник сними.
Пока грека водили к кузнецу, Антогора добавила в свиток запись об отпуске на свободу, расписалась и приложила палец. Вернувшийся надсмотрщик расписался, как свидетель и шлёпнул свою печатку.
— Вот, держи, — впихнула она пергамент в руки грека. — И вот ещё тебе десять денариев. До Греции добраться хватит. А захочешь сэкономить, то наймись до Греции матросом и больше пиратам не попадайся.
И тут же повернулась к ещё никуда не ушедшему надсмотрщику.
— Я по твоей роже вижу, какие мыслишки у тебя крутятся к голове. И раб здесь, и деньги при нём, и купчую можно порвать. Поостерегись с нами шутить. Живо без головы останешься.
Сняла с плеча надсмотрщика толстую плеть и с треском разорвала её у него перед глазами без малейшего видимого усилия. Мы ушли, оставив грека стоять столбом. Ничего, когда-нибудь, да и придёт в себя. Мальчишки-крикуны уже поджидали нас у таверны. Честно с ними рассчитался.
— У вас гости, — предупредил хозяин таверны.
В заведении уже многолюдно. Любопытствующие взгляды ласкают амазонок со всех сторон. За нашим столом сидит мужчина лет сорока пяти-пятидесяти и мальчик лет двенадцати. На столе пусто. Гости ничего не заказывали.
— Аве!
— Аве!
— Я триерарх Марий Туллий, а это мой сын Овий.
— Антогора, а это Охота, Ферида и наш друг и представитель племени Сергей. Рады приветствовать тебя, Марий. Что будешь?
— То же, что и вы.
Через несколько минут стол покрылся тарелками и блюдами вполне приличных яств и кувшинчиками вин.
— Я в этом году, — начал Марий, — опять получил от вашей предводительницы Антиопы приглашение. Скоро отправлюсь. Не каждый год я их получаю, но всякий раз неожиданно.
— Значит, ты тот человек, которого мы ждали.
— Ждали?
— Да. Нам нужна помощь в Равенне, но об этом потом. Ты женат, триерарх?
— Нет, до сих пор нет.
— Тогда, может быть, твой сын и от нас? Мне он нравится.
— От вас. Не очень трудно догадаться? Правда? — улыбнулся Марий.
— При нём можно говорить?
— Можно. Он знает, что его мать амазонка, но амазонок никогда не встречал. Видите, с каким восторгом он на вас всех смотрит? Мы услышали, что амазонки в Равенне и поспешили сюда.
— Понимаю. Хочешь что-то спросить?
— Да. Мы хоть и далековато от Рима, но кое-какие новости доходят и сюда. Меня очень обеспокоило нападение на племя. У меня две дочери и хотелось бы знать, не случилось ли с ними чего.
— Ты же знаешь, Марк, какие у нас жёсткие правила касаются родственных связей, и ты с ними согласился. Потому приглашения и получаешь. Ты вправе знать только то, кто у тебя родился и имя. Больше ничего.
— Антогора, — вмешалась Охота, — это не совсем обычный случай. Если отец имеет право знать, кто родился, то он должен иметь право знать и жив ли ребёнок.
— Я согласна с Охотой, — поддержала подругу Ферида. — Мы же сообщаем отцу, если ребёнок умер при родах или вскоре за ними. Вроде бы в правилах никаких оговорок о периоде между жизнью и смертью нет.
— Пожалуй, вы правы. Марий, кто тебя интересует? Только учти, что нас много и всех по именам мы не знаем.
— Вилия дочь Пенелопы девятнадцати лет и Дора дочь Лютеции. Ей должно быть десять.
— Вилию мы знаем. Она вестницей у Антиопы. С ней всё хорошо. А вот Дору я не знаю. Девочки, Дору дочь Лютеции знаете? Нет? Вот, видишь, не знаем. Но беспокоиться не о чем. У нас погибли только взрослые. С детьми ничего не случилось.
— А Аспасия? Такое имя знаете?
— Что ты, Марий, только я знаю шесть или семь Аспасий. Как я понимаю, ты имеешь ввиду мать Овия? Мы не можем знать, кто мать ребёнка за пределами племени.
— Вроде бы она у вас в племени кузнец или была им.
Чёрт, девочки выдали себя, одновременно бросив взгляд на мальчика. Он-то ничего не заметил, но Марий, похоже, всё понял.
— Марий, у нас и кузниц-то не одна. Так и Аспасий там тоже. Очень часто встречающееся имя.
— Понятно. Какая помощь вам нужна в Равенне? Сделаю всё, что смогу.
— Мы преследуем человека, по приказу которого было совершено нападение на племя. Больше двадцати амазонок погибли и почти все молодые. Мы думаем, что этот человек покинул гавань Равенны ещё вчера и очень скрытно. Нам нужно подробное описание его судна. А из этого, какое судно нужно нам, чтобы его догнать. Нам очень повезло, что встретился ты, Марий, — командир триремы. Ты многое должен знать.
— Я догадываюсь, кого вы преследуете, и попробую помочь. Давайте встретимся здесь завтра перед полуднем. И очень благодарен, что вы промолчали о том, о чём не следовало говорить.
Отец с сыном ушли. Мы тихо посидели, некоторое время, не издавая никаких звуков.
— Значит, напарницу Одры по кузнице звали Аспасия?
— Звали. Жалко её. Редкий человек она была, как и Одра. Одре теперь трудно будет новую напарницу подобрать, — вздохнула Ферида. — Что-то хозяин на нас уставился. Хочет подойти, что ли? Кто-нибудь из нас хоть поинтересовался, как его зовут? Нет? Здорово.
Хозяин действительно засеменил к нам.
— Смотрите сколько сегодня народа и всё благодаря вам. Никогда так не было.
— Ну, и радуйся. Чего ты прибежал-то? — спросила Антогора, — Хочешь узнать, сколько такое счастье продлится? Так мы не знаем, э-э…
— Аппий.
— Не знаем Аппий. Может быть, уже завтра уйдём. Но ты можешь сам продлить свою радость.
— Это как?
— Смени вывеску на "Приют амазонок". Внутри развесь героические и эротические картинки с амазонками. И, наконец, хорошо почисти своё заведение.
— Ха! Это интересно. Может, и в самом деле, так сделать?
— Сделай, сделай, а пока вот что скажи. Нам что-то совсем не хочется лезть в собачьи будки, которые ты выделил нам для ночлега. Неужели нет помещения повместительнее — сразу для всех?
— Я вам самое лучшее…
— Не обязательно самое лучшее. Нам бы самое удобное.
— Есть только большая комната на восьмерых.
— Вот её и давай.
Антогора, кряхтя, устраивается в своём спальном ложе. И коротко, и узко. Охота и Ферида уже скорчились на своих лежанках. Да и мне тоже коротковато, а ноги не вытянуть из-за каких-то дурацких спинок. Или подлокотников? Может, это когда-то были диванчики или кушетки для сидения? Слава Богам, что хоть воздуха достаточно.
— Что будем делать, если вдруг нам потребуется военное судно? — как раз в воздух и подбрасывает вопрос Ферида, гася фонарь.
В темноте что-то зашуршало и тяжело шлёпнулось на пол.
— Вы как хотите, а я буду спать на полу, — облегчённо вздохнув, сообщила из мрака Антогора.
— Мне полночи снилось, что меня кто-то щекочет за нос, — поделилась впечатлениями Антогора. — А так вроде и ничего — выспалась хорошо.
— Это мыши тебе сны навевали. У меня такие же сны были, хоть я и не полу спала, — поделилась своими наблюдениями Охота.
— Фу, ты, гадость какая! Что-то Марий задерживается. Полдень уже прошёл.
Встали мы против обыкновения очень поздно. Кости болят от скрюченного лежания. Только Антогора посмеивается. Во дворе таверны не развернуться и утренняя, нет, сегодня дневная гимнастика и при этом на голодный желудок состоялась прямо на улице при большом скоплении разинувшего рот народа. Вот, пожалуйста, ещё и шикарная реклама для заведения Аппия. Но, конечно, самые заинтересованные и благодарные зрители — это вчерашние мальчишки-оборванцы.
— Будет ждать-то, — заявила Охота. — Я есть хочу. Когда придёт, то дозакажем чего-нибудь и для него. Хотя уже и ждать не надо. Вон он появился.
— Аве.