Да это волшебная картина! Она предсказывает погоду! И помещик сразу же решил, что не уйдёт из фанзы Яо без картины.
А Яо между тем бормотал себе под нос, будто отсчитывая монеты.
— Восемь, девять, десять…
— Уважаемый Яо Пятый, — ласковым голосом заговорил помещик, — спрячь свои деньги, — может, мы договоримся как-нибудь по-другому. — Яо повернулся к помещику, и тот продолжал: — Я знаю, что урожай у тебя в этом году невелик. Я готов пожалеть тебя и подождать с уплатой, если ты отдашь мне эту картину.
— Нет, — уклончиво ответил Яо, — с вашего позволения, я лучше оставлю картину у себя, а вам уплачу деньги.
Теперь помещику ещё больше захотелось стать хозяином старика с волшебным зонтиком. Он сказал:
— Пожалуй, я и совсем простил бы тебе долг.
— И зачем только вам понадобилась эта длиннобородая обезьяна, как вы сами вчера назвали почтенного старца на моей картине? — стоял на своём Яо.
Помещик раззадоривался всё сильнее.
— Я буду считать, что ты уплатил аренду за два года вперёд.
— Боюсь, — упирался Яо, — что мне будет скучно по вечерам без этого старика.
Помещик потерял терпение, — отцепил от пояса коробочку с тушью и кисточкой, вынул листок бумаги и стал что-то быстро писать. Потом он показал листок Яо и проговорил:
— Мне не пристало торговаться с тобой. Вот расписка, где сказано, что ты уплатил аренду вперёд за три года.
С этими словами он сунул расписку в руки Яо, сорвал со стены картину и быстро вышел из фанзы.
Яо проводил его до порога, вздыхая и охая, словно его разлучали с родным братом.
Помещик прибежал домой и повесил картину на самом видном месте.
На другой день ветер разогнал тучи, засияло солнце. Едва проснувшись, помещик бросился к картине. Поглядел и затопал ногами от злости, — проклятый старик по-прежнему прикрывался зонтиком, хотя солнце светило вовсю.
В чём же дело? Да просто в том, что Яо Пятый хорошо знал приметы и нарисовал вторую картину. Вольно же было глупому и жадному помещику поверить, что картина волшебная!
После этого случая, если какой-нибудь чужой человек спрашивал про Яо Пятого, ему отвечали:
— Такого у нас в деревне нет. Вот все наши Яо: Яо Длинноносый, Яо Ворчливый, Яо — Мягкое ухо, Яо Первый, Второй, Третий, Четвёртый. Да ещё есть у нас Яо Хитрый.
Жаба и тигр
Жил некогда в дремучем лесу в провинции Гуаньдун огромный тигр. А в болоте, под кочкой, жила жаба.
Тигру в поисках какой-нибудь добычи приходилось частенько по ночам пробираться сквозь камышовые заросли небольшого болотца, где как раз устроила себе жилище жаба.
Долго терпела она и, наконец, не выдержала. Дождалась как-то жаба ночи и, когда тигр, как обычно, проходил мимо её кочки, высунула голову и сказала:
— Бездельник, поберегись! Это говорит тебе не какая-нибудь простая жаба, а жаба, которая вот уже девяносто девять лет живёт на свете. И не очень-то надейся на свою силу, потому что она ничегошеньки не стоит по сравнению с моей мудростью. Ищи себе пищу в других местах; нечего тебе каждую ночь ходить мимо моей кочки и тревожить мой сон! А не то я выколочу пыль из твоей шкуры!
Тигр так удивился, что не мог сказать ни слова. Он был еще молод и никогда в жизни не встречался с живой жабой. Когда же повелитель лесов разглядел, какая ничтожная тварь осмеливается угрожать ему, он страшно разгневался и зарычал:
— Как ты смеешь указывать царю зверей, где ему охотиться! Я только подниму лапу — и от тебя ничего не останется!
Вы думаете, наша жаба испугалась? Ничуть не бывало! Она снова высунула голову из-под кочки. И, хотя её голос после голоса тигра был подобен писку комара после раскатов грома, в её словах не было страха:
— Не знаю, зачем я утомляю себя препирательством с тобой, когда у меня есть средство заставить тебя замолчать навсегда. Подумай об этом и не болтай больше, чем тебе подобает!
Изумлённый тигр не нашёлся, что сказать. Он подумал про себя: «Может быть, и впрямь это какой-то совсем особенный зверь!»
— Давай, давай, проваливай отсюда, бездельник! — не унималась жаба, видя, что тигр стоит в нерешительности.
— Уважаемая, — уже не так уверенно, как раньше, начал тигр, — неужели ты сильнее меня?! Я никак не могу этому поверить. Вот что я тебе скажу: поплывём наперегонки через реку. Если ты переплывёшь первая, я, может, и поверю, что ты сильнее.
А жаба? Отказалась? И не подумала. Она сказала:
— Ах, ты еще сомневаешься?! Ну-ка прыгай первым в воду. Всё равно я буду раньше тебя на том берегу.
Тигр поднял хвост, вдохнул побольше воздуха и бросился в воду. Но вдруг кончику его хвоста стало ужасно больно. Это наша хитрая жаба вцепилась в хвост царя зверей своими маленькими острыми зубами, да так крепко, что тигр не выдержал и взмахнул хвостом. Жаба взлетела в воздух и мигом очутилась на другом берегу.
Тигр еще бил лапами по воде, плывя к тому берегу, как уже услышал ненавистный голос:
— Ну что я тебе говорила, полосатый дурень?
Тигр вылез на берег и с досадой сказал:
— Плаваешь ты вправду быстрее. Но этого еще мало. Скажи-ка, — сколько ты можешь съесть?
— Сколько можешь съесть ты, что осмеливаешься задавать мне такой вопрос? — воскликнула жаба.
— Я могу съесть свинью и собаку зараз, — ответил тигр.
Жаба только заквакала, — иначе смеяться она не умела.
— Ну, а я, кроме свиньи и собаки, проглочу ещё большого тигра и буду не слишком сыта.
Услышал тигр эти слова, задрожал и бросился бежать без оглядки. Бежал он так быстро, что дважды споткнулся о камень и расшиб лапу, а потом плюхнулся в лужу и испачкал пушистый мех.
Тут-то и повстречалась ему обезьяна.
— Уважаемый тигр, — сказала льстивая обезьяна, — куда это ты бежишь? Что могло напугать царя зверей?
— И не спрашивай, дорогая обезьяна! Лишь благодаря быстроте моих ног я ушёл от смерти. Если бы я бегал помедленнее, быть бы мне у него в животе!
— У кого «у него»? Какого он вида, какой величины и где живёт? — принялась расспрашивать обезьяна.
— Дом его на болоте под кочкой, среди зарослей камыша. Ростом он невелик, но видом ужасен. Не то рыба, не то зверь и весь покрыт бородавками.
— Хм, — сказала обезьяна, — ведь это всего-навсего жаба! Её не только тебе, но и мне бояться не пристало. Пойдём покончим с ней навсегда.
Но тигр лишь помотал большой головой, — так он был перепуган. Обезьяна принялась его уговаривать.
— Если ты мне не веришь, думаешь, что я заманю тебя и брошу в беде, привяжи меня к своему хвосту, чтобы я не могла сбежать.
Тигр, наконец, поддался уговорам обезьяны. Он привязал её к хвосту, велел сесть ему на спину, и они отправились в путь.
Когда тигр и обезьяна приблизились к болоту, жаба уже сидела на своей кочке… Жаба и тут ничуть не испугалась, — ведь это была мудрая жаба, которая прожила на свете без одного года сто лет. Она вежливо поздоровалась и сказала обезьяне:
— Неужели ты думаешь, будто одного-единственного тигра достаточно, чтобы уплатить мне долг? Хэ, мне и десятка мало! К тому же этот тигр такой тощий, что его и за целого тигра считать нельзя. Ну уж ладно, так и быть, съем его на закуску. Но ты поскорее приводи остальных девять!
Услышал наш тигр такие речи, вспомнил, что еще мать учила его не доверять обезьянам, и бросился бежать быстрее прежнего.
Ох и досталось тут обезьяне! Всю её ветками исхлестало, колючками исцарапало, прежде чем она отвязала свой хвост от хвоста тигра.
Мало ли, много ли бежал тигр, — мы сказать не можем, петому что он и сам этого не знал. Известно только, что он бежал, пока не свалился от усталости. Отдышался, посмотрел на свей хвост, видит — нет обезьяны. Он подумал:
«Верно, тот страшный зверь съел обезьяну. Ну да так ей и надо, — чуть было не обманула меня! Хорошо всё-таки, что у меня такие быстрые ноги!»
Вот ведь какой глупый тигр, а еще считается царём зверей!
Длинный нос
Хорошие земли были у помещика Вана! Они занимали узкую долину между двумя высокими горами. Поля крестьян лепились направо и налево у самого подножия гор. И только на западном краю долины крохотный кусочек земли, немногим побольше одеяла, принадлежал не помещику Вану, а крестьянину Ло Фу-женю.
Каждую весну помещик Ван со злобой смотрел, как усердно трудится на своём поле Ло Фу-жень с женой Гуань-ши.
— Где же справедливость? — ворчал Ван. — Если у человека есть осёл, то разумно ли, чтобы хвост осла принадлежал другому хозяину? Раньше или позже я сгоню с земли этого земляного червя и займу всю долину.
И вот настал год, когда мечты Вана чуть было не исполнились. Это был для крестьян очень тяжёлый год. За всё лето ни разу не выпал дождь, а много ли можно собрать с пересохшей до трещин земли! Ло Фу-жень и в хорошие годы снимал со своего клочка так мало зерна, что, если бы он с женой вздумали есть гаоляновую похлёбку каждый день, запасов хватило бы лишь де половины зимы. Поэтому они обедали не чаще трёх раз в неделю А в этот неурожайный год Гуань-ши варила похлёбку всего только два раза в семь дней. Но и это не помогло. Когда настало время сеять, в доме Фу-женя не нашлось ни зёрнышка гаоляна. Хотел он занять зерна у соседей, но те только горестно качали голевой, — у них и самих еле-еле хватило на посев. Пришлось Ф>-женю идти на поклон к помещику Вану.
Идёт он к Вану, а сам думает: «Не даст Ван гаоляна, ни за что не даст. У богатого просить — всё равно что выжимать воду из камня».
Думает так Фу-жень и всё-таки идёт к помещику. Пришёл, принялся кланяться Вану. Ван отвечает:
— Приходи завтра утром, дам тебе полмешка гаоляну.
Обрадовался Фу-жень, пошёл домой и сказал жене:
— Зря я считал Вана жадным. Он, оказывается, хороший человек.
Тем временем «хороший человек» Ван говорил своей жене:
— Набери-ка в амбаре полмешка гаоляну, — утром я дам его Фу-женю, а осенью заберу его землю.
— А вдруг он отдаст тебе долг? — испугалась жена.