Спросил:
– Ты так до сих пор и не вспомнил меня?
Подошел сзади, бесцеремонно потряс за плечо:
– Эй, открой глаза, мы уже дома. Здесь звезды синие-синие, а небо вот прямо сейчас изумрудно-зеленое, но если тебе не нравится, можно просто подождать минуту-другую, оно уже начало менять свой цвет на алый, самое время проснуться, пожалуйста, воскресай.
Улица Лигонинес (Ligoninės g.)Все желания гостей
Считается, будто театр начинается с вешалки; на самом деле он, конечно же, начинается с улицы, на которой стоит. Процесс подготовки зрительского восприятия запускается еще по дороге на спектакль, и тут ничего не поделаешь. Лучшие из режиссеров это понимают и учитывают, остальным все равно не объяснишь.
Всякая гостиница тоже начинается с улицы. И, в отличие от театра, ею же заканчивается. Красивая, тихая улица за окном сгладит если не все, то многие недостатки сервиса, шумный же проспект или индустриальный пейзаж способны испортить самое благоприятное впечатление – не только от гостиницы, но и от города. И какой тогда вообще смысл путешествовать.
Поэтому к выбору гостиницы всегда относилась очень тщательно. Почти не интересуясь интерьером номеров и меню завтрака, придирчиво изучала локацию. Предпочитала получать рекомендации местных жителей, или более опытных путешественников, а в отсутствие таковых не ленилась искать фотографии и отзывы в интернете.
На этот раз оказалось достаточно спросить Расу: что это за улица такая у вас – Лигонинес? По карте, вроде бы, в центре. Там отыскался на удивление недорогой отельчик на дюжину, что ли, номеров. Берут тридцать пять евро в сутки, кормить обещают как перед казнью, трогательно сообщают на сайте, что исполняют все желания гостей – о чем еще мечтать?
Правильно, о тишине. И умиротворяющем пейзаже.
Раса, конечно, еще сто пятьдесят раз повторила, что подруга должна остановиться у нее, но информацию предоставила: тишайшая улица с односторонним движением, до Ратушной площади минут семь неспешным шагом, до Кафедральной – максимум четверть часа. Ни пивных, ни ночных клубов. И даже полдюжины фотографий послала, ее старшая внучка как раз получила в подарок телефон с камерой и теперь непрерывно щелкала все, что под руку подвернется, в том числе, улицы Старого Города. Вот и пригодилось.
На фото улица Лигонинес выглядела практически идеально – узкая, застроенная невысокими старыми домами, достаточно ветхими, чтобы не казаться глазированными пряниками, и черепица на крышах, похоже, потемнела от времени еще в начале времен. Тавтология, да. Зато красивая.
Решила: надо брать. Зарезервировала номер и, не отыскав на сайте опцию «раннее заселение», написала им письмо. Спросила, можно ли устроить так, чтобы в номер пустили не после полудня, а с утра пораньше? И сколько придется доплатить?
Думала – вот было бы славно. Потому что поезд из Москвы прибывает в Вильнюс в восемь утра. Теоретически, можно сразу же отправиться к Расе, которая с радостью накормит завтраком и пустит в горячий душ, но после почти тридцати лет разлуки хотелось бы предстать перед подругой юности в блеске и всеоружии. А не жалобной морской свинкой со слипшейся шерстью и заплывшими от раннего подъема глазками.
Ответ пришел почти мгновенно и приятно удивил: номер будет готов к восьми, оплате же подлежит только дополнительный завтрак. В постскриптуме трогательная приписка, как на сайте: «Мы исполняем все желания гостей».
Такие хорошие.
Решила привезти им из Москвы конфет, как возила всем и всюду в старые скудные времена, когда халва в шоколаде и засахаренные лимонные дольки могли сделать счастливым практически кого угодно. Сейчас-то, ясное дело, московскими сластями никого не удивишь, а все равно гостинец – хорошее дело. Никогда не помешает.
Погода в день приезда была совершенно отвратительная. То есть, примерно такая же, как в Москве. Раса, конечно, потом говорила, что плюс пять в самом начале марта – это, напротив, прекрасная погода. И противная мелкая морось – это тоже прекрасная погода, просто потому что она – не снег.
Но говорить можно все что угодно; всякому здравомыслящему человеку понятно, что прекрасная весенняя погода начинается с плюс пятнадцати. А умеренно хорошая – с плюс десяти. Поэтому мысленно поставила Мирозданию двойку за поведение. Мироздание, впрочем, и бровью не повело. Сразу видно, что у него родители дневник не проверяют. Потому что наше бедное маленькое Мироздание – круглая сирота. Какой с него спрос.
Примерно такими рассуждениями развлекала себя по дороге от вокзала. Брела почти наугад, не в силах лишний раз свериться со специально распечатанной картой – все-таки ужасно не выспалась из-за пришедших задолго до рассвета пограничников, и даже тройной кофе, любезно предоставленный сердобольной проводницей, не особо помог. А тут еще чертова погода. В такой день разумный человек вообще из-под одеяла не вылезет, о прогулке по улицам и речи быть не может. Если только вы – не бедный странник, которому решительно некуда деваться.
К счастью, не заплутала. Улица Лигонинес нашлась сразу, а гостиница – почти сразу. То есть, сперва просто проскочила мимо, сунулась было в большой отель с забавным названием «Мано Лиза»[7] и портретами Джоконды во всех окнах первого этажа, но тут же осознала ошибку, вернулась в начало улицы и позвонила в дверь, украшенную вывеской столь неприметной, словно владельцы гостиницы играли с клиентами в прятки и выигрывать любили больше, чем заполучать жильцов.
Дверь открыла полная рыжая женщина, похожая – не на настоящую лису, а на загримированную для этой роли актрису детского театра. Белокожая, зеленоглазая и такая красивая, что за одну лишь возможность на нее смотреть, цену смело можно было поднимать как минимум еще на десять евро.
Рыжая улыбнулась и сказала:
– Мы вас ждали.
Подумала: «Господи, хорошо-то как. А ведь казалось бы – всего три слова. Два местоимения, один глагол. Но произнесены с единственно верной интонацией, в правильном месте, в нужный момент. Воистину, миром правит контекст».
Сказала:
– А я, так уж вышло, с гостинцами.
И вывалила на стойку администратора увесистый пакет с конфетами.
Рыжая так удивилась, что даже зажмурилась.
Спросила:
– Это все нам? А почему?..
Честно ответила:
– Просто я люблю ездить с гостинцами. Как будто у меня везде, в каждом городе, по всему миру родня.
– А на самом деле родни нигде нет?
В чьих угодно устах этот вопрос прозвучал бы бестактно. Но у рыжей получилось совершенно естественно. В ее голосе не было ни жалости, ни даже вежливого сочувствия, лишь искренняя заинтересованность и радость понимания. Так радуются иностранцы, изучающие язык – хоть о больницах им рассказывай, хоть о похоронах, а первой реакцией будет восторг:
«Ух ты! Все слова знакомые!» Кивнула:
– Да, на самом деле никакой родни нет. В моем случае оно даже и неплохо. Режиссеры – самые одинокие люди на свете. По природе и в силу своего положения. Если вовремя это признать и не метаться в попытках доказать обратное, потом очень легко живется.
– Тогда хорошо, – невозмутимо согласилась рыжая. И принялась разворачивать первую конфету.
Вот молодец. Совершенно не церемонится. Все бы так.
За завтраком оказалась одна.
– Не сезон – объяснила рыжая. – С октября по май три постояльца сразу – это уже почти чудо.
Обычно один-два. Вот и сейчас…
– Только я?
– Вы и еще один гость. Очень приятный господин из Португалии. Но к завтраку он не выйдет. Когда приехал, сказал, что больше всего на свете хочет как следует выспаться. Ну и спит теперь, конечно.
Рассеянно кивнула. Прикинула: если номер стоит всего тридцать пять евро в сутки – это сколько же они зарабатывают с одним-двумя постояльцами? Похоже, совсем мало. А ведь еще аренду платить, электричество, отопление, вода – ужас какой. Как вообще выживают?
Не удержалась, спросила. Ожидала услышать поток жалоб, но рыжая легкомысленно отмахнулась:
– Ой, да прекрасно! Лично мне даже нравится, когда гостей мало. Каждому можно уделить достаточно внимания, не то что летом.
Удивилась. Какой однако оптимистический подход. И совершенно не деловой, что по нашим временем равносильно безумию. Впрочем, вероятно, рыжая просто наемный работник, и проблемы владельцев ее не касаются.
Уходить из уютной столовой совершенно не хотелось. Теоретически понимала, что рассиживаться глупо: там, за окном, ждет, во-первых, подруга юности; повидать ее будет, как минимум, любопытно. А во-вторых, совершенно незнакомый город, ради которого, строго говоря, и приехала, воспользовавшись первым же мало-мальски убедительным предлогом. И времени на знакомство не так уж много.
Но плюс пять. Но противная морось. Но слякоть под ногами. Полной идиоткой надо быть, чтобы добровольно выйти наружу.
Сказала рыжей, которая любезно поставила на стол уже третью по счету чашку кофе:
– Как же надоела зима. Хочу настоящую весну! Вот бы солнышко сейчас вышло. И потеплело бы хоть немножко. Как бы я резво поскакала тогда на улицу! А так сижу, прикидываю, настоящий ли я герой. И прихожу к печальному выводу: не очень.
– «Хоть немножко» – это сколько градусов? – деловито спросила рыжая. Словно речь шла о температуре в комнате гостьи.
Почему-то поскромничала:
– Ну хотя бы десять выше нуля, чтобы руки-ноги не мерзли.
Рыжая кивнула, улыбнулась и вышла. Как будто действительно собиралась пойти в котельную и как следует протопить – весь город.
Печально посмотрела ей вслед, вздохнула, залпом допила кофе и отправилась к себе в номер – переодеваться. Все-таки Раса ждет. А к ней еще надо как-то добираться.
Пока одевалась, вернее, задумчиво осматривала прихваченные из дома наряды – все два – погода и впрямь начала исправляться. Солнце не то чтобы засияло, но с некоторым интересом выглядывало из-за туч, словно бы прикидывая, что делать дальше.