мы разносим
письма
почтой,
мы надежны,
как земля,
тишиною пахнут стены,
а огнями светит путь,
мы —
почтовые курьеры,
адресат не позабудь,
будто ветер или тени,
мы летим из пустоты,
любим мы родные стены,
мы —
потомки красоты,
ждут нас дети
и отцы,
мамы,
бабушки
и тетки,
потому что мы приносим
счастье в дом
из глубины.
Только теперь вспомнили про неправильную девочку, но ее нигде не было. Ни на кухне, ни в столовой, ни за углом, ни в облачном овражке у дома, ни за облачным поворотом. Прожорка услышала рассказ Ройто, испугалась и убежала. Она так быстро улепетывала, что не удержалась и упала на землю с большой высоты, да так сильно, что от нее осталось только мокрое место. Так черная Холопка лишилась своей самой преданной и самой противной служанки.
Конечно, никто не стал пить чай, заваренный неправильной девочкой, – на всякий случай вылили чай над западными землями, в том месте, где был вход в черные пещеры, запечатанный царской печатью, отчего целая гора обрушилась и окончательно завалила вход в царство царицы Холопки, – а все принялись с аппетитом есть наливные яблоки, которые Ройто, с разрешения царя Ивана, нарвал в царском саду, специально, чтобы угостить семью фонарщиков.
Четырехрукий дядька
По главной таргистанской дороге, которая проложена по границам Таргистана, идет четырехрукий железный дядька, старший брат железного пастуха, охраняющего поле летающих лошадей, у него большие уши, у него глаза размером с колесо от велосипеда, а голова – с обычного бурого медведя. Он делает огромные шаги – он мог бы сразу же перешагнуть трех пап, положенных в длину. У дядьки за спиной большущий черный, перевязанный белыми веревками, и явно тяжелый, мешок – в мешке временами что-то булькает, пыхтит и недовольно вздыхает.
Тогда дядька останавливается, развязывает мешок, засовывает внутрь руку, чем-то щелкает и вновь мешок довольно замолкает, и иногда почмокивает и посапывает, а дядька продолжает идти по горе.
Он уже прошел большую часть пути, и уже много трудностей осталось позади, и уже много знаний он приобрел, но самые трудные знания еще ждут впереди, да и самая гористая часть Таргистана еще не пройдена.
Иногда четырехрукий останавливается, например, когда он видит, что в лесу, который он проходит, вдруг начался пожар. Тогда он прыгает к самой ближней реке, припадает к воде и выпивает всю реку на сто метров вправо и на сто метров влево, затем прыгает назад к горящему лесу и заливает пожар; а уже затем помогает всем зверушкам большим и маленьким, которые потеряли своих родных и близких, найти друг друга и уже никогда не теряться.
Однажды четырехрукий дядька повстречал на дороге войну: два маленьких народа дрались что есть мочи, кровь текла на землю, того и гляди драчуны убьют друг друга насовсем, так, чтобы уже никогда не подняться, так, чтобы уже никогда у них не было детей и внуков, друзей и любимых.
Огромный дядька спросил у драчунов, нагнувшись, а, что, вы такое не поделили, что даже решили убить друг друга? Маленькие драчуны, тыкая из последних сил друг в друга пальцем, завопили в один голос – это он во всем виноват, я спокойно жил, не думая ни о чем. И вопили они буквально слово в слово. Вот видите, ответил четырехрукий дядька – вы сами во всем виноваты, вы жили и думали только о себе, а, если бы думали и об окружающем мире, о бедах, о болезнях, окружающих вас, тогда бы вы научились понимать друг друга и тех, с вы встречаетесь, тогда вы не начали бы этой дурацкой войны, а попытались бы понять друг друга и договориться.
Затем огромный дядька всем и каждому из этих глупцов и эгоистов погрозил пальцем, и сделал он это так страшно, что вояки сильно-сильно задрожали от страха. Затем дядька показал им две разные дороги, мол, идите пока в разные стороны, и подумайте хорошенько о той глупой войне, которую вы учинили, а там, глядишь, научитесь и друг друга понимать – и только затем вы можете встретиться и обсудить общие проблемы.
А еще у четырехрукого дядьки есть средний брат – трехрукий железный дядька, который шел по другой дороге, которая была чуть уже, чем у четырехрукого собрата, а пожары, и войны, которые ему встречались, были не столь большие, хотя и не менее страшные, потому что каждая война и каждый пожар страшны, ибо во время таких катастроф гибнут таргистанцы.
Иногда два огромных дядьки встречаются на берегу древнего лесного озера, посреди великаньих древних сосен, на которых висели шишки размером с лошадь. На берегу озера лежали камни размером с одноэтажный дом, а костер дядьки разводили величиной с семиэтажное здание.
И говорили дядьки о новых знаниях, которые они получили на своем пути, обсуждали, как эти знания использовать для остальных таргистанцев, рассказывали друг другу о трудностях, с которыми пришлось встретиться в дороге, и думали о том, как лучше пройти следующую часть пути, как не сбиться с дороги, как научить таргистанцев оставаться в живых при падении в ущелья, как не бояться высоких гор и уметь придерживаться того пути, который они избрали, а главное, как научить таргистанцев не бояться страха, побеждать насилие и преодолевать смерть и бессоницу.
Горюны
На самом севере Таргистана живут горюны. Они охраняют озеро Слез. У озера печальное назначение – быть кладбищем. В озере хоронят, а точнее, растворяют умерших таргистанцев. Во время похорон ничего особенного не надо было делать – нужно просто раздеть умершего и положить в воду. Тело не тонуло, а впитывалось озером. И совсем скоро от тела ничего не оставалось, только венок, который пускали вслед горюны.
Так было не всегда. Когда-то давным-давно таргистанцы хоронили своих покойников в земле. И продолжалось так долгие столетия.
Но однажды разверзлись хляби небесные, и дождь лил над Таргистаном много-много дней подряд. И, о горе! Все мертвецы Таргистана, захороненные вчера и столетия назад, выплыли на поверхность. И зарыдали женщины Таргистана горько-горько. А потом заплакали дети и мужчины, и много-много дней плач стоял над Таргистаном. И слез было так много, что они складывались в ручьи и реки, которые потекли на самый крайний север, где образовали озеро Слез. И по дороге все эти ручейки и реки несли за собой мертвые тела и размолотые временем скелеты.
Все покойники Таргистана оказались в одном месте – в озере Слез. Но странное дело, соединившись вместе, слезы приобрели неожиданное свойство – в этой слезной воде все мертвецы растворились. С тех пор озеро Слез сделалось главным и единственным кладбищем страны.
Охранять озеро и блюсти кладбище поставили племя горюнов, которые жили на севере страны с незапамятных временем, и обладали удивительными свойствами. Горюны плакали живыми слезами. Слезы были лечебными, ими с незапамятных времен в Таргистане заживляли раны и лечили болезни.
Но однажды горюны заметили, что у них иссякают слезы. Дело было так.
Наступило новое полнолуние, когда, как обычно, все горюны собирались на берегу озера, чтобы поплакать в специальные изумрудные корытца. Но больше не плачется горюнам. Нет у них больше слез. Что же делать? Как же теперь лечить таргистанские болезни и раны?
Среди горюнов есть одна семья, которая по мужской линии наследовала особые живые слезы, которыми оживляли человека, безвременно и безвинно погибшего. И горюны на своем собрании старейшин решили отправить представителей этой семьи на все четыре стороны – четырех мужчин и четырех женщин, с таким расчетом, чтобы каждая пара совершила какой-нибудь подвиг. После чего вновь к горюнам вернется способность плакать живыми слезами. И перестанут болеть и умирать от ран таргистанцы.
Четырем парам предстояло совершить четыре подвига: во имя славы, во имя воли, во имя истины и чести. Именно этих качеств не доставало уже таргистанцам. Таргистанцы успокоились, их все устраивало в жизни, все казалось им устроенным раз и навсегда.
Ради подвига славы первая пара отправилась на самый северный полюс, туда, где живут двухголовые белые обезьяны ростом со слона и зеленые десятикрылые птицы величиной с самолет.
Северный полюс – это такое место, где небо соединяется с землей. Это такое место, где летом пахнет ветром, а зимой солнечным светом, где луна всегда кругла, а ночь и день всегда одинаковы и нежны друг к другу.
Славным мужчине и женщине нужно было ускорить движение планеты, поскольку она начала замедляться, а потому слишком медленно происходила смена дня и ночи, перепады температур стали слишком резкими. Пока на одной половине планеты от жары плавился песок, на другой замерзала, не успевая долететь до земли, слюна. Катастрофа была близка. Чтобы ускорить движение планеты, нужно было посадить особое дерево на самом полюсе. А для этого нужно было сдвинуть или приподнять, возвышавшуюся до самых небес, скалу. Скала эта стояла ровнехонько на самом северном полюсе. Скалу можно было или сдвинуть, а затем, или сбросить в море, или, оставить не у дел, а можно было разрушить до основания.
Скалу разрушили. Чтобы не пришло никому в голову вновь заслонить ею Северный полюс. Скалу разрушили до основания особым словом, которое первая пара придумала в полночь. Это слово звучит необычно даже для таргистанцев – «гродо». В этом и состоял их подвиг, потому как придумать, а соответственно, попробовать они могли только один раз, если бы они ошиблись – подвиг славы не удался бы.
А дерево принялось сразу и вдруг. Им помогли карапетяне, которые вырастили дерево на своем острове, и просто перенесли дерево по воздуху. Карапетянам нужно было только слово, чтобы вырастить особое дерево.
«Гродо». Подвиг славы свершился. Громар вновь вращается с прежней скоростью.
А по воздуху отправить – это совсем будничная задача. Дерево такое красивое. Черное, аж, вороненой синевы дерево, на маслянистом от белизны снегу. Дерево, конечно, непростое, карапетянское, и могло летать от рождения по заветному слову. Дерево посадили для того, чтобы Громар сделать легче, задушевнее, а, главное, чтобы он начал быстрее крутиться.