Он слышал о Севере немало историй. В офицерской школе учитель рассказывал о невероятных запасах металла и о рудниках, за которые до сих пор идут споры между Империей и Линьцаном. Отец часто вспоминал Лина – шэнми, который представлял верховное жречество в тех краях. Дети не понимали и половины слов в пламенных рассказах Аманя, но не сомневались: знакомы они с Лином были давно и чудом друг друга не передушили. Кан и Сюин представляли этого Лина каким-то дикарским воином: с горящими глазами, жестоким ястребиным лицом, всенепременно украшенным боевой раскраской из медвежьей крови, с густой бородой, заплетённой в варварские косички. Почему-то у Лина из их фантазий не было глаза, а лицо его украшало несколько страшных шрамов, один из которых оставил Амань, а другой – огромный зубастый волк. От отца Лин должен был сбежать, а вот волка задушить своими чарами, шкуру снять и носить, скрывая лицо за оскаленной пастью.
И сказки эти вдруг перестали казаться весёлыми, когда перед носом замаячила перспектива попасть прямо в лапы к дикарскому шэнми. С тяжёлым сердцем Кан свернул и спрятал письмо отца, стараясь не вспоминать, что ещё напридумывала зимними ночами Сюин, когда они детьми прятались под одеялом и рассказывали друг другу истории о страшном и злом Лине.
Кан не питал иллюзий об оснащении форта: судя по копиям отчётов, приложенных к письму заботливой отеческой рукой, казна очень ревностно относилась к распределению государственного бюджета, отвечая на требования начальника гарнизона о дополнительном довольствии вежливым, но категорическим отказом. И когда Цинь добрался до своей цели, открывшаяся картина вовсе не показалась ему удивительной.
Форт Илао оставался тюрьмой и внутри, и снаружи, с высокими каменными стенами, угрюмыми тенями баллист на стрелковых башнях и мрачными солдатами. Кана встретил капитан Лян Сяо, который, как и все в крепости (кроме начальника гарнизона), происходил из простого люда. По табелю о рангах они были в одном звании, но капитан Сяо годился Кану в отцы, а его обветренное лицо отметили усталость и спокойствие. Высокородный юнец, прикомандированный из столицы, очевидно, казался ему скорее обременением, чем приятной новостью. Лян скептически оглядел лошадь Кана и поклонился ему настолько формально, что тот даже замер от удивления, но решил не подавать виду и посмотреть, что будет дальше. А Сяо молча распорядился разгрузить багаж и махнул Кану рукой, чтобы тот шёл за ним следом. Похоже, для гарнизона привычно общаться жестами, и Кан задумался – не оттого ли, что на морозе говорить неудобно? Осень уже приносила в Лоян первые холода, но здесь воздух был по-зимнему свежим: с утра трава покрывалась инеем, а дальше их ждали только северные вьюги…
– Добро пожаловать на Север, господин Цинь!
Начальник гарнизона Цзыдань Ли с радостью отложил очередной свиток с отказом из столицы, перетянув шнурком связку тонких деревянных дощечек (бумага в отдалённых уездах считалась роскошью). В отличие от Сяо, который считал, что им только знатных детей не хватало, Ли радовался приезду Кана. Он пребывал в наивной уверенности, что отец их нового капитана позаботится о комфорте своего единственного наследника, и уже строил планы, как будет распоряжаться благами, которые направят в их глушь. Небо наконец-то смилостивилось над ним, нужно только проследить, чтобы сын придворного шэнми не отморозил себе до смерти ноги или голову.
– Слышал, вы блестяще начали карьеру с захвата Канрё. Ожидаемо для вашей семьи. И теперь здесь! Неужели сами попросили о перераспределении?
На секунду Кан оторопел, но тут же взял себя в руки. Натянув на лицо вежливую улыбку, он поклонился и сложил перед собой ладони в почтительном цзуо-и[6].
– Благодарю за ваше внимание, господин Цзыдань. Мой приказ подписан генералом Ваном – полагаю, у него были причины принять подобное решение.
– Вот как… Что ж… – Скорее всего, этот мальчишка в чём-то провинился, но Ли, если честно, не было до этого никакого дела. Главное, языком чешет мало и о столичных пайках не ноет – уже какой-никакой, а плюс. – Тогда я кратко расскажу вам о положении дел, прежде чем вы сможете осмотреться и приступить к службе. На границе не всё в порядке. Лоян, конечно, может спать спокойно, но Север… Север – дикое место. От людей до животных. У нас пять рудников, в которых люди отказываются работать даже под страхом тюрьмы, патрули постоянно сталкиваются с варварами Линьцана, считающими все территории дальше форта своей землёй, да и от волков и медведей добра не жди. Зимой провиант доходит до нас с перебоями, так что я надеюсь на ваши охотничьи навыки. Ну и солдаты… – Цзыдань фыркнул. – Довольно отмороженные. Дисциплина требует железной руки, но я уверен, что это у вас в крови. Есть вопросы?
– Только ожидание приказа, господин Цзыдань.
Вот как? Ещё лучше – можно спихнуть его на того же Ляна, раз тот сам вызвался встречать столичную птаху. И вернуться к своим делам, хвала Небу.
– Капитан Лян покажет вам форт, располагайтесь, завтра отправитесь в дозор. В этих краях есть своя прелесть, Цинь. Я уверен, вы её почувствуете.
Особенно если один придворный шэнми пришлёт им лишних лошадей, а то прошлой зимой три подохли, а одна взбесилась.
Первый месяц прошёл на удивление спокойно.
Еда здесь была отвратительной, казармы – ужасными, погода – ледяной, но зато – ни одного нового Чжана, который пытался бы навязаться Кану. С него хватило новых друзей на много лет вперёд. К удивлению местных, Кан не проявлял возмущения, хотя и вызывал смешки за спиной своими манерами и южным говором. Капитаны поспорили на несколько пайков, какой срок ему потребуется, чтобы вляпаться в неприятности, сойдясь на том, что до середины зимы он целым не доживёт. Лян Сяо в этом цирке не участвовал, провожая Кана за пределы форта с молчаливой скорбью, и скупо рассказывал об особенностях ландшафта и опасных, облюбованных волками тропах.
Когда на восьмой день они выехали в ночной дозор, на душе у старого капитана было тревожно: начальник форта с утра отправился на обход рудников и должен был вернуться несколько часов назад, но вестей всё не было. Дурной знак.
– Лян, сюда!
Очень дурной знак. Сяо вздохнул и пустил лошадь рысью, догоняя Кана, который уже спешился и быстрым шагом уходил от тропинки куда-то вбок. Заметив следы крови на земле, Сяо уже всё понял, а вот Кан, похоже, не знал, как отреагировать. Несколько секунд он молча смотрел на разорванный клыками труп лошади и перевёл взгляд на следующий – человеческий.
– Лян, это же не…
– Господин Цзыдань Ли.
– Небо милостивое. Что могло их так разорвать?
– Северный волк. – Сяо, успевший подойти к Кану, внимательно осмотрел трупы и кивнул. – Часа три назад. Вы таких ещё не видели, господин Цинь, они с коня размером. Варвары их приручают и используют как ездовых животных, а дикие твари иногда доходят до форта. Что же господин Цзыдань не уследил… Говорили ему: берите больше солдат, не к чину и небезопасно вам так кататься, но кто ж будет простых людей слушать…
– А где остальные?
– Похоже, пошли на корм раньше, а господину удалось уйти… недалеко… Я бы организовал поисковый отряд, да только темнеет уже.
Кан взъерошил волосы, замерев на несколько секунд, но затем тихо выругался и принялся грузить труп Цзыданя на лошадь, жестом приказывая Сяо помочь.
– Это вы зря, господин Цинь.
– Почему?
– Да судьбу его повторить можем, пахнет же.
– Я не оставлю труп имперского офицера разлагаться под деревом. – Кан достал верёвку и закрепил груз на лошади. – Но… Что теперь?
– В смысле?
– Кто теперь будет управлять гарнизоном?
– А, так у нас один цзюэ остался, господин Цинь. – Сяо нехотя помог Кану, но даже усмехнулся от такого вопроса. – Остальные же не из знати, хоть до могилы служи – начальником не назначат. Да вы не переживайте, Лоян пришлёт кого-то нового, а мы пока сами справимся. Не первый же год служим, вам только все эти рапорты писать придётся.
– Мне… Что? Подожди!
– Да, господин Цинь?
– Ты не шутишь сейчас?
– У нас шутить о таком не принято. – Сяо грустно проверял узлы верёвок. – Дам я вам бесплатный совет, господин: сидите себе в форте, а то до весны не протянете. Посмотрите на Цзыданя – шестой год здесь, и вон как закончил. Вы уж не обижайтесь на меня, но приезжие Север не чтят, вот и заканчивают быстро или глупо. Вы выросли в других порядках, а мы родились здесь; во льдах росли – во льдах и помрём, как говорят в моей деревне. Справимся.
Кану даже сказать было нечего. Возвращались в форт они молча, и всю дорогу Кан мрачно думал о том, что в офицерской школе его не учили управлять гарнизоном, полным солдат, которых Цзыдань так мудро назвал «отмороженными». Сколько им ждать решения Лояна и замену Цзыданю? Судя по отчётам, письма из форта могли теряться в канцелярии месяцами, рассматривали их чиновники и того дольше. А ведь Ли с его напускной уверенностью начинал нравиться Кану, да и месяц на новом месте показался неприятным, но не тяжёлым.
На следующее утро весь гарнизон гудел от новостей.
Хоть Ли был и не самым лучшим начальником гарнизона, но люди к нему привыкли. Лян оказался прав: другие цзюэ в такой глуши не служили, и пока Кан ошарашенно разбирал вещи в кабинете Цзыданя, солдаты и офицеры вовсю перемывали ему косточки.
– Слышь, столичный-то в кабинете засел.
– Уже?
– Ага, – один из капитанов смачно сплюнул, – дощечки перебирает, с приказами. Того и гляди удумает чего.
– Да чего он удумает? Повысит тебя, что ли, или в столицу отошлёт?
– Мечтай. Помяни моё слово, ухохочемся мы над ним.
Кану было не до смеха.
Он сидел за столом, вцепившись пальцами в волосы, и полдня читал приказы, пытаясь собраться с мыслями. Его к такому не готовили. Он никого здесь не знает. Это ничего, ничего. В какой-то момент Кан прикрыл глаза, сделал глубокий вдох.