– А что, есть какие-то сомнения?
– Никаких! Иначе бы я не пришёл к Вам за помощью.
– Я уже весь во внимании, – с неприкрытым сарказмом произнёс воровской авторитет, и Пронин машинально отметил недоверчивый, но в то же время проницательный взгляд его чёрных, почти цыганских глаз.
– Я слышал, что согласно объявленному Вами в прошлую Пасху «Кодексу чести», в благословенном городе Одессе не рекомендуется обижать некоторые категории мирных обывателей. Я имею в виду врачей, адвокатов и артистов.
– И Вас это удивляет?
– Скорее радует, господин Япончик, так как господа, коих я имею честь сопровождать от самой Москвы, попадают как раз в эти категории граждан.
– Я так понимаю, твоих господ пощипали мои люди, и ты пришёл ко мне, Мишке Япончику, сделать на них жалобу?
– Упаси бог! Ваши люди действительно пощипали моих знакомых, и я даже готов Вам назвать имя того, кто это сделал…
– И кто же? – нетерпеливо перебил его Мишка.
– Это Петюня – местный щипач, работающий под видом гимназиста, но я не собираюсь на него жаловаться. Петюня хоть и нарушил «Кодекс чести», но ведь он не знал, что перед ним известный московский адвокат Барчевский и сопровождающая его московская актриса.
– Петюню ко мне! – приказал Мишка, слегка повернув голову влево, и стоявший возле входа в зал молодой чубатый парень в чёрной косоворотке и небрежно накинутом на плече пиджаке, резво исчез за дверью.
– Если Петюня не виноват, зачем пришёл? – продолжил Япончик.
– За справедливостью! У меня нет ни к Петюне, ни к другим вашим людям никаких претензий. Я понимаю, что они делали свою работу, даже тогда, когда пытались проломить мне голову.
– Даже так?
– Увы, но я действительно подвергся нападению.
– И что взяли?
– У меня лично пропал бельгийский браунинг, а он мне в моей работе необходим, как говорится, до зарезу!
– Дальше!
– У адвоката «помыли» портмоне из крокодильей кожи, где были дензнаки на крупную сумму и два членских билета в один очень солидный, но закрытый клуб в американском городе Чикаго.
– Неужели в самом Чикаго? – удивился Япончик.
– Уверяю Вас – в Чикаго! – эмоционально качнул головой Пронин, и боль, невидимой иглой пронзив затылок, снова напомнила о себе.
– Ты хочешь сказать, что твой адвокат состоит в закрытом клубе, который находится на американском континенте?
– Звучит неправдоподобно, но это так. Вы, наверное, слышали, что в Америке деловые люди объединились в солидную организацию, которую теперь на итальянский манер называют «мафией», что означает «семья», – уверенно импровизировал Пронин. – Так вот среди них есть выходцы из России. И один из них – очень богатый и столь же уважаемый господин – сделал Барчевского своим личным адвокатом. С тех пор господин Барчевский ежегодно бывает в Америке и даже недавно был принят в один из закрытых Чикагских клубов.
– Хм. И за что же такая честь? В Америке что, мало своих адвокатов?
– Адвокатов там более чем достаточно, но ходят слухи, что Барчевский его незаконнорождённый сын, – экспромтом выдал майор, даже не моргнув глазом. – Теперь Вы понимаете, что для адвоката Барчевского потеря членского билета в этот клуб – это потеря лица?
– Я понимаю, что ты мне сейчас горбатого лепишь![28]
– Почему?
– Это я тебя, «залётный», должен спросить: почему? Второй членский билет для кого?
– Ах, Вы об этом! Ну, здесь всё просто: клуб хоть и является закрытым, но это не мужской клуб. В этом клубе собирается приличное общество, а в приличном обществе принято появляться с дамой.
– То есть ты хочешь сказать, что второй билет для адвокатской фифы?
– Может, она для Вас и фифа, но в Америке она полноправный член клуба.
В это время в прихожей послышался какой-то шум.
– Что там ещё? – повысил голос Япончик.
– Петюню привели, – ответил чубатый парень, просунув голову в приоткрытую дверь. Правда, чуб у него теперь был порядком растрёпан, а над левой бровью алела свежая ссадина. Видимо, с дисциплиной в криминальном королевстве Япончика было не всё ладно, и посыльному пришлось приложить немалые усилия, чтобы доставить Петюню с Французского бульвара в апартаменты местного авторитета.
– Заводи! – махнул рукой Япончик.
В зал медленно, утирая подозрительно распухший нос платком, вошёл недовольный и помятый Гимназист. Япончик окинул его взглядом, потом посмотрел на чубатого парня и всё понял.
– Он? – обратился Япончик к Пронину.
– Он! – утвердительно ответил майор и, качнув головой, снова поморщился от боли в затылке.
– Твоя работа? – обратился Япончик к Петюне и кивнул головой в сторону Пронина.
– Слива приложил, – ответил Петюня.
– Зачем?
– А я знаю? Дурак – он и есть дурак!
– Шмонал?[29]
– Ну, шмонал, а что прикажете делать? Клиент без сознания, грех не воспользоваться!
– Шпалер[30] верни. Он при твоей масти[31] тебе без надобности.
– С какого это перепугу? Я этот трофей честно взял! – завёлся Петюня.
– Я сказал, верни! – рявкнул Япончик, и его красивое лицо налилось кровью. Гимназист нехотя полез под куртку и, вынув из-за пояса бельгийский браунинг, протянул его Мишке. Япончик с интересом покрутил пистолет в руках и даже зачем-то понюхал ствол.
– Занятная машинка! – произнёс он и с явным сожалением вернул его Пронину.
– Билеты! – не удержавшись, напомнил Пронин. В ответ Япончик бросил в его сторону недовольный взгляд и снова обратился к Петюне:
– Портмоне из крокодила у фраера «залётного» тоже ты «помыл»[32]?
– Что, тоже скажешь вернуть?
– Нет, можешь себе оставить… на память! В нём, кроме дензнаков, ещё что-то было?
– Ну, было.
– Петюня! Не тяни кота за яйца! Ты не в участке на допросе, так что отвечай нормально, и сопли мне здесь не жуй!
– Две какие-то карточки были. Вот он, – и Гимназист кивнул на Пронина, – назвал их визитками, но только это никакие не визитки, что я, визиток не видал!
– Дай-ка их сюда! – перебил его Мишка. Петюня нехотя достал из кармана своей гимназической курточки два пластиковых билета и протянул Япончику.
– Да-а, что-то такое… непонятное! – резюмировал Мишка, осмотрев билеты. – И написано всё не по-нашему.
– Это на английском, – подсказал Пронин.
– Ты за кого меня держишь, «залётный»? – ощерился авторитет. – Ты думаешь, что я, Мишка Япончик, американский от английского отличить не смогу?
– Да что Вы, господин Япончик! Упаси меня Господь! Я полностью с Вами согласен: английский язык и американский – это две большие разницы! – на одесский манер ответил Пронин и с трудом подавил в себе смех.
– Ладно, держи свои… визитки и можешь быть свободен, как чайка в Одесском порту.
– Это в каком смысле?
– В очень даже простом: хочешь – кричи, хочешь – летай, хочешь – глотай салаку или бычков! В общем, передай там у себя в Москве, что Мишка Япончик своё слово держит, и воровской «Кодекс чести» никогда не нарушает!
В меблированных номерах мадам Осипович майор появился поздно вечером.
Барчевский и его юная подруга не спали: Герман курил у раскрытого окна, а Ирэн, картинно скрестив руки на груди, с глубокомысленным видом пялилась в лепнину на потолке. С появлением Пронина Ирэн вскочила со стула, а Барчевский нервно выбросил окурок в окно.
– Всё, господа путешественники в былые эпохи, пришло время возвращаться в родные Пенаты! – весело заявил он с порога и победно помахал зажатыми в кулаке билетами. В этот момент у всех присутствующих из груди вырвался вздох облегчения.
За мгновенье перед тем, как надломить билет по линии с надписью «Срочный возврат», Пронин остановился и прислушался: в раскрытое окно долетал гитарный перебор, и чистый юношеский голос трогательно выводил:
«Есть город, который я видел во сне,
Есть город, который мне дорог!
В цветущих акациях видится мне,
плывущий в акациях город!
У Чёр-но-го мо-о-о-ря!
Глава 13Вторжение. Без объявления войны
Банкира Олега Лашко взяли прямо на квартире у его новой пассии. Знал Олег, что не стоит доверять этой девице, уж больно льстивы её речи, слишком щедра она на любовь и ласки, да и, в отличие от других девиц, к подаркам его относилась с показным равнодушием. Ему бы остановиться, да задуматься, а он не смог! Слишком сильно манило молодое тело её, слишком желанными были для него эти маленькие житейские радости. Хотя в глубине души Олег ей не верил, не верил, но продолжал посещать свою «маленькую киску» на скромной квартирке, которую снял для неё в одном из «спальных» районов Москвы.
– Не нравится, Олег, мне твоё новое увлечение, – сказал ему начальник службы безопасности банка Игорь Ипполитов. С Игорем они были знакомы ещё со школьных времён, поэтому, несмотря на разницу в служебном положении, обращались друг к другу, как и прежде, на «ты».
– А ты «пробей» её по своей базе, – ухмыльнувшись, предложил ему Олег.
– Уже! – скупо ответил старый товарищ. – Уже «пробил». Криминального за ней ничего не числится, обычная шлюха из службы эскорта, но это ничего не значит. Интуиция мне подсказывает, что сошлась она с тобой не из вечной бабьей мечты удачно выскочить замуж.
– А разве для девушки её возраста и образа жизни есть что-либо важней, чем удачное замужество?
– Не нужен ты ей в качестве мужа, – задумчиво потёр хорошо выбритый подбородок бывший милицейский опер. – Я когда милицейскую лямку тащил, нагляделся на таких, как она.
– Каких «таких»?
– Есть категория девушек, которые и собой хороши, и умны в меру, и при желании могли бы составить себе неплохую партию, но им этого не надо.