Трагикомизм Рассохинской семьи состоял в том, что муж бросил Ленку ровно через неделю после того, как они весело и широко отпраздновали двадцатилетие совместной жизни. Накануне Елене исполнилось 38 лет – баба в самом соку, как говорится, живи да радуйся, но Мишка Рассохин этой радости почему-то не захотел. Однажды вечером, когда Ленка на комбинате работала во вторую смену, собрал Мишка пожитки, которые уместились в одном чемодане, и был таков! Ни письма ни весточки не оставил, просто закрыл дверь в свою прошлую жизнь, положил ключ под коврик и…
А вот дальше с Мишкой начались сплошные непонятки. Ладно, если бы он от Ленки к другой женщине ушёл, народ бы это понял. Понял, посудачил и со временем возможно даже простил: дело-то житейское, с кем не бывает!
Однако в случае с Мишкой разлучницей и не пахло: уехал Мишка на другой конец города, где в частном секторе у ветхой старушки снял комнатку и, судя по всему, назад в любовно обустроенное за двадцать лет «семейное гнёздышко» не собирался. Этот факт окончательно добил Ленку. Первые два дня брошенная жена выла в полный голос, как по покойнику, потом три дня пила в одиночку, а когда водка и бабье терпение кончились, решила Ленка свести счёты со своей непутёвой жизнью.
Тем временем на комбинате спохватились и постановили разобраться со злостной прогульщицей Рассохиной со всей пролетарской строгостью.
Председатель профсоюзного цехового комитета Марфа Лукина вошла в Рассохинский дом как раз в тот момент, когда Ленка, стоя на обеденном столе, трясущимися руками прилаживала верёвку к крюку, на котором висела люстра. Марфа была женщиной опытной, и на своём бабьем веку много чего повидала, поэтому она, не вдаваясь в разговоры, стащила Ленку со стола и отходила её по щекам до кровавых соплей. Ленка ещё минут десять негромко поскулила, размазывая кровь по щекам, а потом затихла. Лукина дождалась, когда брошенная жена, уткнувшись носом в подушку начала мирно посапывать и прилегла на кровать рядом с ней.
Так они на одной кровати и проспали до утра – две одиноких русских бабы, которым судьба неприятностей и испытаний по жизни приготовила ох как много, а вот на простое женское счастье почему-то поскупилась.
Утром Марфа, проснувшись раньше Ленки, приготовила скромный завтрак: вскипятила чай и открыла найденную в буфете банку облепихового варенья.
– Пей чай, да на работу собирайся, – в приказном тоне выдала Марфа свои незамысловатые рекомендации.
– Я на работу не пойду, – шмыгнула носом Ленка. – Мне теперь ваш комбинат без надобности. Я на Крайний Север золото мыть уеду, или на Дальний восток рыбу ловить.
– Триппер ты там поймаешь, а не рыбу! – безапелляционно заявила Марфа. – Либо сопьёшься и по рукам пойдёшь. Ты этого хочешь? Нет? Тогда собирайся на работу в родной комбинат!
С того самого памятного дня стала Ленка чувствовать себя живым трупом: на работу она ходила ежедневно, производственный план выполняла, а в обеденный перерыв вместе со своей бригадой посещала рабочую столовую, но только делала она это автоматически, без всякого желания.
– Я как мёртвая, – жаловалась она Марфе Лукиной. – Ничего меня не манит, ничего мне не хочется, даже аппетит пропал.
– Это у тебя душа болит, – поясняла многоопытная Марфа. – Потерпи: поболит и перестанет. Время всё лечит!
Однажды в конце рабочего дня подошла к Ленке Костицина Валя. Подругами они с Костициной никогда не были, а тут вдруг Валька неожиданно проявила к Рассохиной живое участие.
– Что, подруга, тяжело тебе? – вроде как бы между делом спросила Валька. Ленка в ответ промолчала, так как Костицину она не любила за гордыню и заносчивость.
– Хочешь, помогу? – не отставала Костицина.
– И чем же это ты мне можешь помочь? – недоверчиво произнесла Ленка. – Моего прежнего мужа мне вернёшь, или нового сосватаешь?
– Я не сваха, – парировала Костицына. – И искать тебе мужиков не буду, но помочь действительно могу. Сейчас в психотерапии широко практикуют групповые занятия.
– Занятия чем? – не поняла Ленка.
– Не заморачивайся! Это так лечение называется, а групповое оно потому, что твоя проблема вроде как на всех делится, и тебе от этого реально легче становится. Я как раз в такую группу на днях записалась. Предлагаю сегодня после работы поехать в Москву на первое групповое занятие. Согласна?
– Я сейчас на всё согласная, – вздохнула Рассохина. – Только бы душа болеть перестала.
О том, что психотерапия проводится в Москве, Валька явно приукрасила, так как добираться пришлось на другой конец Московской области. Зато дальше было всё, как и обещала Костицина: просторная светлая комната, обставленная мягкой мебелью, тихая проникающая в душу неземная музыка и очаровательная женщина-врач, которая просто лучилась радостью от встречи со своими пациентами, большинство из которых были женщины.
– Зовите меня Антониной, – сказала она с улыбкой.
– А как Вас по отчеству? – спросил кто-то из присутствующих.
– Никакого отчества, – шутливо сдвинула брови Антонина. – Мы все с вами одна семья и общаться будем только по именам. В процессе наших групповых занятий мы узнаем друг друга ближе, и я вас научу, как можно помочь ближнему простым участием, добрым словом, ласковым взглядом.
– А за занятия сколько платить надо? – не унимался тот же пациент.
– Как можно за дружеское участие брать деньги? – удивилась Антонина. – Это лишит вас искренности в общении, а значит, никакого положительного эффекта мы не добьёмся. Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу – это главное условие, и если это кому-то не по силам, пусть уходит прямо сейчас! Вы доверяете мне?
– Да, доверяем! – вразнобой ответили пациенты.
– Отлично! – улыбнулась Антонина. – А сейчас мы с вами начнём читать мантры. Не пытайтесь проникнуть в содержание незнакомых вам слов. Эти фразы своего рода заклинание, которое поможет вам всем на время забыть о своих проблемах и открыть для общения душу. Прошу вас всех громко и чётко повторять текст за мной. Итак начали: акай акантука авакса…
– Акай акантука авакса… – неуверенно произнесли пациенты.
– Центория цер куни… – повысила голос Антонина, – нар-ара-вана!
– …нар-ара-вана, – послушно вторил ей зал.
– Саарома похлевана ак бади! – выкрикнула женщина-врач и распростёрла над пациентами руки.
– Саарома похлевана ак бади, – послушно произнесла вместе со всеми Ленка и вдруг почувствовала, как в ней что-то переменилось: ноющая боль куда-то ушла, в душе поселилось умиротворение, а в сознании – чужая личность, которая через мгновенье поработила всю Ленкину сущность. Рассохина решительно поднялась из мягкого кресла и устремила преданный взгляд на Антонину. То же самое сделали все находившиеся в комнате пациенты. Антонина на мгновенье замерла и отправила им энергетический посыл:
– Я, особь Тёмного Мира, приветствую воссоединение с вами! – расшифровал Ленкин мозг полученный импульс.
– Я, особь Тёмного Мира, приветствую воссоединение с вами, – без всяких усилий ответила Ленка импульсом определённой модуляции.
– Каждая особь – это всего лишь небольшой сгусток мыслящей материи, которым во имя Великой цели можно и пожертвовать. Повинуйтесь мне! – медленно, но чётко отдала команду Антонина.
– Мы повинуемся тебе, – согласно существующей субординации дружно ответили все присутствующие.
– Продолжить операцию, – отдала приказ Антонина своей космической пехоте, и по энергетическим оболочкам особей минимального потенциала пробежал радужный всполох: «Война – это постоянное движение в пространстве и во времени! Постоянное движение в пространстве и во времени – это Великая цель, которая раздвигает границы Тёмного Мира. Да здравствует война»!
Кто сказал, что у войны не женское лицо?
Москва. Телестудия «Останкино». По бесконечным коридорам знаменитой телестудии, поминутно озираясь, неуверенно бредёт молодой брюнет с приятным лицом. Наконец он находит нужный ему кабинет и нерешительно приоткрывает дверь.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – не скрывая раздражения, отвечает мужчина за письменным столом, на котором громоздятся стопки документов. – Вы, молодой человек, кто?
– Я? Я Кочкин, – неуверенно ответил юноша. – Эдуард Кочкин.
– Кочкин? Какой Кочкин? Вы, молодой человек, по какому вопросу?
– Я насчёт кастинга.
– Кастинга?
– Ну да, в объявлении сказано, что по вопросу кастинга на ведущего программы новостей обращаться…
– Ах, да…! Вспомнил! Кастинг, молодой человек, завтра в девять часов.
– Жаль! Я настроился уже на сегодня.
– Не беда, придёте завтра… как Вас там?
– Кочкин, – услужливо подсказал посетитель.
– Вот именно! – брезгливо поджал губы хозяин кабинета – Хотя, подождите! Лицо у Вас очень подходящее для ведущего. Скажите, Кочкин, у Вас есть опыт работы ведущим на телевиденье?
– Да, есть. Я вёл молодёжную программу на Пермском телевиденье, правда, недолго.
– А новости? Умеете выразительно подать незнакомый текст?
– Новости я, к сожалению не вёл.
– Не беда. Присядьте на стул и представьте, что вы в кадре. Вот Вам текст, сначала прочитайте его про себя, а потом постарайтесь прочитать чётко, без ошибок и без повторов.
– Спасибо, но… я не могу подать текст выразительно, когда не понимаю его смысла.
– Сейчас этого не требуется. В работе ведущего новостей часто встречаются труднопроизносимые слова иностранного происхождения, поэтому для начала я хочу проверить вашу дикцию. Не стесняйтесь, читайте прямо с листа.
– Хорошо. Я понял. Акай акантука авакса… – старательно выговаривая буквы, произнёс будущий диктор. – Центория цер куни нар-ара-вана. Саарома похлевана ак бади!
– Чудесно! Вы, Кочкин, нам подходите!
– Я, особь Тёмного Мира, приветствую воссоединение с вами! – неожиданно произнёс представитель Пермского края.
– Каждая особь – это всего лишь небольшой сгусток мыслящей материи, которым во имя Великой цели можно и пожертвовать, – властно произнёс хозяин кабинета и встал из-за стола – Повинуйтесь мне!