– Вот мы и спасены! – весело хлопая в ладоши, воскликнула Мара. – Теперь мы можем спокойно вернуться домой. Только погоди, захватим-ка с собой эти золотые и серебряные блюда и вазы, не оставлять же их мулам, нам они очень пригодятся, ведь и ты, наверно, не богачка.
– Здесь, в пещере, есть и кое-что подороже этих блюд, – ответила Маре девушка, – у мулов хранятся несметные сокровища.
Показала девушка Маре целые сундуки с золотом, жемчугом и самоцветными каменьями. Набрали они всяких драгоценностей столько, сколько снести могли, и пошли из пещеры.
Уже было совсем светло, когда сиротка Мара с девушкой вышли из пещеры. Увидев себя опять свободной, девушка обняла Мару и сказала ей:
– Ты моя спасительница, до конца жизни буду я благодарна тебе, и как рада была бы я, если бы могла никогда не расставаться с тобой.
– О нет! – ответила Мара. – Не скажи ты про семена дурмана, то погибли бы мы. Ты сама спасла себя и меня. Не будем больше говорить об этом. Ты сказала еще, что не хочешь расставаться со мной. О, я с радостью буду жить с тобой. Я круглая сирота, а у родственников моих мне жилось так плохо, что я с радостью пойду с тобой.
Вернулась девушка с Марой к своим родителям. Отец и мать девушки несказанно обрадовались, когда вернулась к ним их дочь, которую они считали погибшей. Они не знали, как и благодарить Мару за спасение их дочери, и просили Мару остаться жить с ними. С радостью согласилась Мара. Разве могла она хотеть вернуться к родственникам, от которых, кроме брани да побоев, ничего не видала?
Счастливо и богато зажила Мара у своей подруги. Все полюбили ее за доброту и приветливость. Забыла Мара о прежней тяжелой жизни и благодарила судьбу, сведшую ее с ее подругой, с которой они жили душа в душу и после того, как они обе вышли замуж и зажили каждая своим домом.
Злая урма
На берегу ручья под тенью столетнего дуба сидела прекрасная урма. Белоснежное одеяние красивыми складками покрывало ее стройное тело, золотые волосы легкой волной спадали ей на плечи и искрились, когда падал на них сквозь листву луч солнца. Прекрасна была урма, ни одна женщина не могла бы сравниться с ней красотой. Но красота эта не привлекала сердце, а как-то пугала. Недобрый огонек горел в дивных очах урмы, а по алым устам ее змеилась злая улыбка. Урма сидела неподвижно и к чему-то чутко прислушивалась. Но все было тихо вокруг. Полуденное летнее солнце лило яркие, горячие лучи на землю. Зной погрузил всю природу в дремоту. Ни один лист не шевелился на высоких деревьях тенистой рощи. Даже листья осины, такие подвижные, трепещущие от малейшего дуновения ветерка, были недвижимы. Пестрые цветы, разросшиеся на поляне, склонили свои душистые венчики в сладкой истоме. Не слышно в роще пения птиц, и их томит зной полдня. Лишь шмели да пчелы с жужжанием носятся от цветка к цветку и пьют их сладкий аромат. Словно искры, проносятся блестящие жуки, пестрые бабочки летают над поляной, радуясь зною, да кузнечики взапуски стрекочут в высокой траве. Через поляну, пробираясь меж мелкими камешками, бежит ручей, но и его веселое журчанье сейчас какое-то сонное, кажется, что вот-вот уснет ручей и остановится.
Вдруг тишину полдня нарушил раздавшийся в лесу топот коней. Урма повернула голову, глаза ее сверкнули, и она зло улыбнулась.
Все ближе топот. На поляну выехали два молодых цыгана, два друга – красавец Анруш и удалой Рукудж.
Они соскочили с лошадей, расседлали их, стреножили и пустили пастись на поляну. Сами цыгане напились воды из прозрачного ручья и легли в тени рощи, положив под голову седла. Вскоре они спали спокойным сном. Не стали бы спать так спокойно цыгане, если бы увидали они урму под столетним дубом. Они не заметили ее. Да разве можно увидеть урму, если она не захочет этого!
Лишь только цыгане уснули, как урма тихо встала и легкими, неслышными шагами, едва касаясь ногами травы, подошла к молодому красавцу Анрушу и склонилась над ним. Злая урма решила погубить хитростью обоих цыган. Она притворилась печальной. Лицо ее побледнело, в глазах засветилась скорбь. Слезы потекли у нее из глаз и закапали одна за другой на голову Анруша, словно крупные капли росы, падающие с листьев дерева.
Проснулся Анруш. Он с изумлением смотрел на прекрасную урму. Ни разу в жизни не видал он такой чарующей красоты. Пред ней померкла бы красота всех самых прославленных красавиц цыганских таборов, а их немало видал Анруш, ведь и его жена Панна одна из первых красавиц среди цыганок, но и о ней не вспомнил он, хоть и любил ее всем сердцем. Урма очаровала его.
Долго смотрел Анруш на плачущую урму, глаз не мог оторвать. Наконец он участливо спросил ее:
– Скажи мне, дивная красавица, что так опечалило тебя? Какое у тебя горе? Отчего ты плачешь? Не обидел ли тебя здесь, в лесу, злой человек? Скажи мне, и я отомщу твоему обидчику.
Печально взглянула коварная урма на Анруша. От этого взгляда дрогнуло его сердце и еще сильнее, всем существом повлекло его к златокудрой урме. Совсем очаровала урма этим взглядом Анруша, теперь он весь был в ее власти.
Заговорила урма нежным вкрадчивым голосом:
– О, Анруш! Давно я знаю тебя. Много раз видела я тебя, когда ты верхом на коне проезжал по лесу. Сильнее жизни я люблю тебя! Возьми меня с собой. О, как я буду любить тебя! Но нет, ты не сделаешь этого! Твой друг Рукудж не позволит тебе, а не позволит только потому, что завидует тебе.
Еще сильнее заплакала урма. Анруш же рассмеялся, быстро вскочил, разбудил Рукуджа, показал ему на урму и сказал:
– Смотри-ка, Рукудж! Пока ты спал, я нашел себе здесь в лесу жену-красавицу, равной ей не найдется ни одной девушки в целом свете.
Встал Рукудж, взглянул на урму и тоже не мог оторвать от нее глаз. Взглянула урма Рукуджу прямо в глаза и очаровала его одним взглядом.
«Не уступлю я Анрушу этой девушки! – решил Рукудж, – у него уже есть жена, красавица Панна, а эта будет моей».
Тряхнул Рукудж кудрявой головой, нахмурился и сказал Анрушу:
– Послушай, друг Анруш, что это ты выдумал! Как можешь ты взять себе в жены эту девушку, коль у тебя дома уже есть жена? Нет, тебе придется уступить эту девушку мне! Я сам хочу жениться на ней!
Сдвинул черные брови Анруш, глаза его гневно сверкнули, и он ответил Рукуджу. В голосе его слышалось сильное раздражение:
– Уж не для тебя ли нашел я эту девушку! Ты бы спал подольше! Нет, никому на свете не отдам я ее! Бери себе мою жену, если хочешь! Не нужна она мне! Эту девушку беру я, и берегись коснуться ее хоть единым пальцем!
– Анруш, Анруш! – воскликнул Рукудж. – Нехорошее затеял ты дело! Смотри, что скажут на это в таборе!
– Учи другого! Ишь какой учитель нашелся. Я сам знаю, что делаю! Тебе завидно, ты и болтаешь всякий вздор и грозишь табором. Да не очень-то меня испугаешь! Коль ты трус, то я-то не из боязливых!
– Трус ли я, это мы еще увидим! – гневно крикнул Рукудж.
– Что? Ты грозишь мне! – закричал на друга Анруш и схватился за рукоятку ножа, заткнутого у него за поясом.
Зло засмеялась урма. Ей только и нужно было вызвать ссору между друзьями. Теперь она достигла своей цели. Ссора между друзьями все разгоралась. Схватились молодые цыгане, бывшие раньше такими верными друзьями, за ножи. Засверкали ножи, как молнии, и не прошло минуты, лежал уже Рукудж распростертым на траве со смертельной раной в груди. Кровь ручьем лилась из раны и окрасила зеленую траву.
Собрав последние силы, приподнялся Рукудж, посмотрел с невыразимой грустью на Анруша и сказал:
– Анруш, ты убил меня, твоего верного друга, забыв о том, что мы с тобой побратались. Помни же мои последние слова: не принесет тебе счастья эта девушка. Скоро и ты погибнешь. О, умирающий видит то, чего не увидать другому: я вижу за твоей спиной смерть. Возьми же скорее моего коня. Ты знаешь, что равного ему по быстроте ты нигде не найдешь. Садись на моего коня, а на своего посади девушку, и скачите отсюда как можно дальше. Скорее беги, чтобы скрыть свое преступление. Скачите скорее! Скачите быстрее ветра!
Замолк Рукудж. Опрокинулся он на спину. Глаза его помутились. Вздрогнул он всем телом, вздохнул глубоко-глубоко и умер.
Послушался Анруш предсмертного совета убитого им самим друга. Быстро оседлал он коней. Посадил на своего коня урму, а сам вскочил на коня Рукуджа. Во весь опор поскакал Анруш с урмой. Долго мчались они. Они гнали коней, словно боялись, что вот-вот настигнет их погоня. Наконец утомились кони и стали замедлять бег. Тут заметил Анруш у самой дороги черного ворона с одним только крылом. Удивился Анруш и спросил ворона:
– Скажи мне, вещий ворон, я вижу у тебя одно крыло, кто обрубил у тебя другое? Не болит ли твоя рана?
– Да, моя рана болит! – прокаркал ворон в ответ Анрушу. – Болит она так, как и твое сердце, от того, что ты убил своего друга Рукуджа.
Вздрогнул Анруш. Сердце его сжалось от боли, и холод пробежал по всему телу. Теперь только понял он, какое совершил злодеяние. В сильном волнении обернулся он, чтобы взглянуть на прекрасную девушку, которая ехала за ним. Он думал, что, взглянув на нее, он успокоится, что ее чарующая красота даст ему силы побороть охватившее его раскаяние. Но, о ужас, девушка исчезла! Конь его шел за ним, понуря голову, никто не сидел на нем. Не последовала за Анрушем коварная урма. Заставив его совершить злодеяние, она покинула его и унеслась высоко в горы.
Заплакал Анруш. Он понял, кто была прекрасная девушка. Недаром были у нее такие длинные, густые золотые волосы. Он не знал, что же ему теперь делать. Бежать и скрыться где-нибудь, чтобы не схватили его и не казнили за преступление. Он остановил коня и долго думал, как ему быть. Раскаяние все сильнее и сильнее терзало его. Как живой стоял пред ним образ Рукуджа.
– О, Рукудж, Рукудж! Мой верный друг! За что убил я тебя! Нет, не я убил тебя, нас обоих погубила злая урма! – прошептал Анруш.
Повернул он коня и медленно поехал назад, туда, где лежал на лесной поляне труп его любимого друга. Он хотел еще раз взглянуть на него, проститься с ним.