- Но вот представляться молодым людям подобным образом я тебе категорически не рекомендую. Мужчине должно быть приятно произносить женское имя. Нет, и твое-то запомнить можно, но ежели тебя возлюбленный в интимный момент Противной назовет, то, уж поверь мне, на этом ваши отношения и закончатся.
Я представила себе парня, выстанывающего в весьма пикантный момент: "Протиивная!" и поморщилась. Парень почему-то весьма походил на Светозара, и от осознания этого факта мне стало не по себе. Нечего представлять Машкиного обожэ, пусть даже и в столь нелепой сцене!
- А как мне тогда представляться? - поинтересовалась я.
- А как тебя подруги зовут?
- Лиска.
- Лисичка, значит. Ну, недурно, но можно и получше. Лисия, например. Или Лисанда. Вот тебе, кстати, первое задание: придумать себе красивое имя.
Интересно, следует ли это понимать так, что от рождения Гюльчатай именовалась Прасковьей или Евстахией? Или каким-нибудь восточным, но неблагозвучным именем?
- А теперь, - таинственно прошелестела царица, - я хочу рассказать тебе о великой женщине. О Шахерезаде.
- Той самой, что шаху макаронными изделиями уши украшала?
- Извини, но о чем это ты?
- О сказках. Шахерезада рассказывала шаху сказки, причем обрывала их на самом интересном месте. Он хотел узнать, чем все закончилось, вот и не казнил ее.
КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU
ПОКУПАТЕЛЬ: Алла (alla.sheketera@mail.ru) ЗАКАЗ: #285520869 / 01-Jun-2018
КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!
- Это кто же поведал тебе такую чушь? - искренне удивилась Гюльчатай. - Если бы шах желал дослушать сказку, то он бы всяко ее дослушал. А казнить жену, способную только сказки рассказывать - так это и не грех даже.
- Ну, так я книгу читала, "Тысяча и одна ночь" называется, - не сдавалась я. - И там как раз описывалось, как именно Шахерезада шейха обхитрила. Он каждый раз новую жену наутро после свадьбы казнил, а ее не стал... из-за сказок...
Тут я умолкла, поняв, насколько нелепо это звучит. Ну ладно, допустим, обед там приготовить или штаны постирать - для этого у шейха и специально обученные люди имелись. Но чтобы в его шейхском дворце да не было библиотеки? И некому было читать ему сказки, хоть по три штуки за ночь? Вот ни за что не поверю!
- Сообразила? - понимающе осведомилась Гюльчатай. - Жена - не телевизор, у нее функции иные.
- А вы откуда о телевизоре знаете? - подозрительно прищурилась я. - Что-то я пока никаких чудес техники здесь не наблюдала.
- А про яблочко на тарелочке слышала? Между прочим, вещь весьма популярная. Кое-кто даже о надкушенном мечтает.
Я потупилась, поскольку айфон с тем самым "яблочком надкушенным" был моей заветной мечтой уже давненько.
- Так что правило первое: не задавай глупых вопросов и всегда будешь выглядеть умной, - назидательно произнесла Гюльчатай. - Правило второе: мужчина должен быть уверен, что он умнее тебя.
Эти два правила как-то плохо состыковывались в моей голове.
- Я умная, а он умнее?
- Разумеется, - тон собеседницы был снисходительным. - Быть умнее дуры - это всякий сможет. А вот превзойти женщину разумную - это любому польстит. Понимаешь?
Я кивнула. Неужели после занятий с Гюльчатай я постигну Великую Премудрость и смогу приблизиться к уровню блистательной Клары? От такого эффекта я бы не отказалась.
- Так что там с Шахерезадой? - робко спросила я.
- О, это была, как я уже упоминала, умнейшая женщина. Сказки... Разумеется, она рассказывала супругу сказки, вот только далеко не те, что изложены в детских книжках. Она всегда тонко намекала ему, что он - умнейший, прекраснейший и вообще самый лучший из людей. И лишь она достойна быть с ним рядом. Вообще-то Шахерезада рассчитывала, что шейх просто разгонит свой гарем, но он предпочел избавиться от наложниц куда более радикальным способом. Вот так и возникла эта легенда о казненных женах.
Меня передернуло.
- И как Шахерезада отнеслась к такому поступку?
- Полагаю, что ее это вряд ли обрадовало. Но сделанного не воротишь, и ей оставалось только похвалить мужа за смелость и решительность.
- Смелость? - я задохнулась. - Решительность? Убийство беззащитных женщин теперь именуется именно так?
- А кто говорит об убийстве? - удивилась Гюльчатай. - Шейх отправил свой гарем в полном составе в буддийский храм, просвещаться. Так что эти женщины все равно что умерли для мира. Зато они принесли немало пользы для науки. Одна из них даже работала консультантом при написании известнейшего трактата о любви. Разумеется, она освещала сугубо физиологические аспекты.
Я не нашлась, что сказать, придавленная новой информацией. Однако же ловко шейх налаживал межгосударственные связи! Вероятно, на истфаке сию новость сочли бы сенсационной.
- Значит, какой делаем вывод? - менторским тоном продолжала наставница. - Правильно, своего мужчину нужно хвалить. Опять же, у козла женой львица быть никак не может. Если уж муж твой - козел, то и тебе имя коза, здесь без вариантов.
- Угу, - согласно промычала я.
А что, имелась в нашем дворе склочница Зинка. Она своего Толика иначе, чем "козлиной" и "долбоящером" не величала. А как по мне, так Толику памятник прижизненный ставить надо было за то, что не прибил еще супружницу. Как говаривал мой папа, за убийство отсидел бы и вышел, а жизнь с Зинкой - каторга пожизненная. Так что с Гюльчатай я согласилась вполне искренне.
- Тогда продолжаем. Избавиться от соперниц - дело важное. Но Шахерезада прекрасно понимала, что однажды может сыскаться юная особа, которая точно так же пожелает подвинуть и ее. И что сделала эта мудрейшая из женщин? Она, стоило ей только учуять потенциальную соперницу, тут же провозглашала ее лучшей подругой. А визири, прикормленные ею, исподволь высмеивали при шейхе юную дурочку. Шахерезада вставала на ее защиту, снисходительно оправдывая глупость недостатком опыта. Но шейх-то, не будь дурак, прекрасно понимал, что ему не нужна жена, над которой все будут потешаться.
М-да, способ, как по мне, довольно сомнительный. Поди еще договорись с этими визирями, чтобы насмехались над соперницей. Хотя, наверное, Шахерезада-то уж знала, как их уболтать.
- Кроме того, хоть супруга ни разу не дала шейху повода для ревности, он постоянно слышал, как восхищаются ею люди, от последнего нищего до иностранных послов. Конечно, расстаться с такой великолепной женщиной он никак не мог.
- Все это, безусловно, хорошо, - сказала я. - Но мне бы какой советик попрактичнее. Все-таки мне на восхищение нищих и послов рассчитывать не приходится.
Лица Гюльчатай мне за покрывалом видно не было, но я готова была поклясться, что она неодобрительно поджала губы.
- Что же за молодежь-то нынче пошла, - неодобрительно посетовала она. - Вот вынь вам да положь все и сразу. Нет, чтобы проникнуться многовековой мудростью, вы желаете узнать какие-нибудь примитивные хитрости, на которые разве что дурачка поймать можно. Тоньше нужно быть, деликатнее. А вы все в лоб норовите.
Я оглянулась на своих подруг. Они чинно сидели, скрестив ноги, и внимали наставнице без тени улыбки. Надо полагать, нетерпение и прямоту Гюльчатай из них уже выбила - по крайней мере, на своих занятиях.
- Ну ладно, - вздохнула царица. - Лисиния, таланты ты какие имеешь?
Подивившись новой форме своего имени, я послушно ответила:
- Крестиком вышивать умею. Стихи еще в детстве сочиняла. Торт "медовик" испечь могу.
- Неактуально, - оборвала меня Гюльчатай. - Вышивка, хоть крестиком, хоть гладью, мужчин не интересует. Стихи давно вышли из моды. Сейчас даже романсы петь бесполезно. Торт, конечно, неплохо, но с этим лучше к Харитее. Танцевать умеешь?
С трудом сообразив, что Харитея - это "изысканное" прозвание Хаврошечки, я кивнула.
- Покажи!
- Без музыки? - удивилась я.
Но все же встала и попробовала изобразить нечто в спортивно-танцевальном стиле.
- Ах нет, не так! - закатила глаза Гюльчатай. - Что это за угловатые ломаные движения? Танцующая женщина должна разжигать в мужчине желание. И отнюдь не желание отправить ее в травмпункт.
За "травмпункт" я даже немного обиделась. В конце концов, еще ни разу во время танцев я не то, что перелома, а даже ушиба или вывиха какого не получила.
Так что я вполне посчитала себя вправе высказаться.
- И вовсе я не так уж плохо танцую. Мальчишкам нравится.
- Мальчишкам! - голос Гюльчатай был полон презрения. - Да мальчишкам, особенно еще не познавшим женщину, понравится все, что угодно. Но нужны ли они тебе, эти желторотые юнцы? Ведь рано или поздно любой мальчишка повзрослеет, и тогда наиболее достойные из них обратят внимание совсем на других женщин. И открою тебе еще один секрет: на этих женщин обратили бы внимание даже наименее достойные, вот только они понимают, что им такие женщины не по зубам.
Я задумалась. Рациональное зерно в словах Шамаханской царицы, как бы ни звали ее на самом деле, определенно было. Да и ощутить себя шикарной женщиной тоже очень хотелось. Некстати вспомнилось, как мои одноклассники провожали взглядами выходящих из собственных авто ухоженных взрослых красоток - и какие это были взгляды. Да, ухаживали они за соседками по партам и лестничным площадкам, но только сейчас я задумалась, а что было бы, помани такая красотка Петьку или Митьку хотя бы пальцем? Выходило так, что ничего хорошего для упомянутых соседок не случилось бы.
- В женщине должен быть соблазн, - вещала тем временем Гюльчатай. - Женщина должна привлекать и манить каждым своим движением. Сейчас снимем с тебя мерки, и к следующему занятию получишь форму.
- А Соловей сразу форму выдал, - неосмотрительно ляпнула я.
-Ах, Со-ло-вей, - протянула Гюльчатай, но, по своему обыкновению, плохо о мужчине, хоть и том еще разбойнике, говорить не стала. - Соловей молодец, запасливый. У него, как и у Милослава, много чего в наличии имеется. А я - простая женщина, меня заранее предупреждать надо. Да и танцы - искусство высокое, тут иная одежда нужна. Это бегать и прыгать в чем попало можно, а танцевать - ни в коем разе.