Лицо парня вспыхивает красными пятнами. Надо сбавить обороты: как бы хлюпика инфаркт не хватил. Самоубийцы – чувствительный народец. Стооооп! Да я же знаю этого ослика безухого! Он ехал в том самом троллейбусе, где я из-за депрессии разразился предсказаниями, аки вестник Апокалипсиса. Точно-точно, я ему сказал: «Весь мир против тебя, а ещё тебе кредит отдавать нечем». Хм, вот так встреча – аж смешно.
Правда, мужик меня не узнаёт. Согласно их примете, быть мне богатым.
– И что случится… когда… вы меня заберёте на тот свет?
– Ты будешь бесплатно вкалывать в офисе, – сообщаю я, запрокинув голову и глядя в звёздное небо. – Многие думают, стоит им сдохнуть, так они окажутся в райских садах. Знаешь, в смерти, как и в жизни: в говно попасть запросто, а вот в сады трудно…
…Парень поднимается на ноги. Его колотит, даже кончики пальцев дрожат. Я отечески улыбаюсь ему, и для создания музыкального фона пару раз сухо щёлкаю костями.
– Да я, блин, из принципа… – Он давится, слова даются ему через раз. – Да я теперь сто лет проживу… Специально, чтобы вам не попасться… Не дождётесь, в такую вашу мать…
Культурный человек. Даже в минуты бешенства – на «вы». Прямо француз.
– Вот и славно, – отвечаю я голосом доктора. – На будущее, батенька: ешь больше овощей и фруктов, срезай с мяса жир… убережёшься от холестериновых бляшек в сердце. Иначе очень обидно будет: ты посмотрел в глаза самой Смерти, приходишь домой, весь такой окрылённый, а тут брык – и инфаркт. Умоляю, ты уж поосторожнее…
Хлюпик в бешенстве хлопает дверью, с косяка сыплется ржавчина. Слушаю, как бухают его шаги вниз по лестнице. Ути-пути, рассердился наш котичек. Хотел гламурно отдать концы, как приличное дитя Интернета, но пришёл злой Смертушко и всю малину обломал. Нет, всё-таки, извините, но Интернет – изобретение столь же вредное, как «лада-калина». Теперь реальные ужасы воспринимаются виртуально, как в онлайн-игре. Типа, ты умрёшь, а потом сможешь перезагрузиться и жить себе заново. Ага, как же.
Я принимаю новый образ. Горблюсь, глаза сжимаются в щёлочки.
На плешивой макушке – жидкие кустики жирных волос, с лица свисает дряблая кожа. Изо рта лезут длинные зубы, тело укутано белой мантией, на ногах – сандалии-гэта, за поясом вакидзаси, короткий меч. Локти и колени в шишковатых уродливых наростах, пальцы заканчиваются изогнутыми когтями. Синигами – вот так в Японии выглядит Смерть. Согласитесь, душевный креатив, а не капюшон с косой. Всё японское сейчас в моде, попробую часик ей соответствовать. Это всё-таки не переодевание в суши. Я не перевоплощался в синигами аж пятьдесят семь лет. Не хотелось вспоминать одну вещь.
Не волнуйтесь – скоро расскажу вам какую.
Элвис привычно ждёт у подъезда – до банальности робкий, нервный и испуганный. Я устраиваюсь в кожаном салоне бледного «мустанга», закутавшись в полы мантии. На подлёте к месту сформирую нужный этнический образ, с Африкой всё давно отработано.
– Давай в Конго, – щёлкаю я зубами. – Постарайся быстрее – я и так уже опоздал.
…Я закрываю глаза. Пока мы в пути, есть время медитировать – и поразмыслить над двумя вопросами. Первое – куда делся Рамиль? И второе – чей заказ он всё-таки выполнял?
Глава 2Демиург(небоскрёб в стиле «Эмпайр стейт билдинг»)
…Скинхед нервозно оглянулся по сторонам и тихо свистнул.
Реакции на его действия не последовало. Почесав в бритом затылке, косарь с ненавистью уставился на поверхность призрачного канцелярского стола. Тухлятина, блин. Умереть – это, оказывается, полбеды. А вот факт «на том свете всё ещё хуже, чем на этом» в клочья порвёт мироощущение любого призрака. Компьютер, ящики для бумаг, папки с эмблемой в виде скелета. Тоска зелёная, а другой-то работы нет.
Хочется откинуть копыта снова, лишь бы уже не видеть всей этой офисной хрени.
Но сколько ни умирай – попадёшь сюда.
Он снова свистнул. Чеченец за столом напротив и ухом не повёл.
– Эй… – шепнул скинхед. – Хач, ты чё, оглох? Метнись сюда, побазарить надо.
Чеченец подскочил на стуле, словно его ткнули иголкой.
– Свистят собакам, – прошипел он. – И сколько раз объяснять, тварь, я не из ваших друзей! Ещё раз хачем назовёшь, клянусь Аллахом… Увидишь, что сделаю!
– Опять зарежешь, чёрный? – усмехнулся скинхед. – Давай, это даже прикольно.
На лице чеченского привидения отразилась целая гамма чувств.
– Короче, чё говорю… Одно дельце перетереть надо. Тут такая хрень назревает… У тя приём душ на этот час закончился, точно? Давай курнём, разговор серьёзный есть.
– Кальян? – оживился вдруг чеченец. – Базару нет, пошли. Но раз тебе нужно, ты и платишь. У меня времени в собственности и двух минут нет, сам потом отрабатывай.
…Через полчаса косари сидели в призрачном кафе «Патрик Свэйзи», в переулке рядом со входом в Небоскрёб. Скинхед поколебался, не взять ли один кальян на двоих, но перспектива передавать друг другу «шланг» ему не понравилась. Выматерившись сквозь зубы, он заказал два, – впрочем, цена была вполне демократичной.
– Вот вы устроились, – вздохнул он, приложив ладонь к свастике на виске. – Хачи, чурки, азеры. Даже здесь на русском горбу сидите. И чё вас сразу в Бездну не шлют? Я думал, вы на том свете давно сковородки лижете. Это не загробный мир, а херня вообще.
– Затвори хлебало, – угрюмо попросил чеченец. – Я был уверен, что в рай попаду, – и уж гурий с твоей мордой в Эдеме никак не ждал. Ладно, чего тут… Как тебя зовут?
– Иван.
– А меня – Ваха.
– Да мне по хрену.
– Вот и иди в жопу.
Утратив нить беседы, косари помолчали в ожидании кальяна. Вокруг сидела довольно разношёрстная публика: тут были и хиппи семидесятых, и бизнесмены в костюмах от Гуччи, и дряхлые старики (по привычке катавшиеся в инвалидных колясках). Заведение простое, без изысков, лишь на стенах большие чёрно-белые фотографии из «Привидения», и на особой красной табличке – автограф Патрика Свэйзи, лично посетившего кафе после похорон. Дым стоял коромыслом, делая зрелище отчасти апокалиптичным: призраки в дыму, либо дым с привидениями – произнести-то тяжко, не то что представить.
Официант-турок поставил в разных углах столика два кальяна с перцем чили.
– Хреново, – вздохнул Иван. – Пивка бы, а? Ноль удовольствий, когда сдохнешь.
– А мои семьдесят девственниц где? – махнул рукой Ваха. – Говори, чего хотел.
Скинхед затянулся жгучим дымом и перегнулся через столик.
– Морду тебе я разбить бы хотел, – мечтательно сообщил он. – Не поверишь, так хочется рыло твоё начистить, ну как пенок от варенья в детстве! А на деле, мля, я даже плюнуть не могу, и на душе кошки скребут. Только счастья и осталось, что хачем назвать.
– А думаешь, мне легко? – вскинулся Ваха. – Тебя ж, суку – ни взорвёшь, ни зарежешь!
Он также вдохнул дым – с полным остервенением.
– Мож, лучшие времена скоро наступят, – осклабился Иван. – Короче, слушай сюда. Мне сорока на хвосте новость принесла, а потрепаться не с кем. Друганов в Небоскрёбе не встретил: кто умер, тот, похоже, в Бездне плавает. Скорефанился я тут с секретаршей Мака… Микки… Маккия… Тоже видать, хач, без стакана фамилию не выговоришь: в общем, мужик – директор всего Небоскрёба, правая рука Смертыча. А секретутка из телефонисток вермахта – клёвая тёлка, в сорок первом замёрзла насмерть под Ленинградом… Вместе уже курить ходили… Ух я бы её в углу прижал – тяжёлый вздох… если б только мог, блядь. И Марта мне проговорилась: сегодня к Маку приходил один хмырь – странный, в клоунской маске. Трепались они хрен знает о чём, – но Мак после этого базара выполз в коридор весь белый. Ты видел, чтобы привидение бледнело? По конторе поползли слухи… мол, клоун – это и есть Мастер. Самый главный чувак, создавший Землю, всякие разные звёзды и всю, мать её, нашу Вселенную. Демиург.
– Кто?! – вытаращил глаза чеченец.
– Википедию почитай, блин. Творец всего, включая птиц и этих… кроликов.
Ваха в панике затянулся красноватым дымом.
– Аллах?
– У тя мысли в ином направлении, кроме мечеть-овца-кинжал, работают? Не знаю. Может, Аллах, может, Иисус, может, Будда… Да хоть бы Ярило. Факт, что он ВЕРНУЛСЯ. Смекаешь, Смертыч сразу из офиса пропал? Может, его уволили или там чё похуже…
Чеченец закрыл глаза, шепча молитву.
– Это Аллах, – сказал он железобетонным тоном. – Больше некому.
– Хорошо, – скрипнул зубами скинхед. – Я мёртв, и мне по барабану. Раскинь мозгами: если это Страшный Суд, Демиург всех построит и начнёт разбирать – того в рай, этого в ад. А мне здесь пока тепло, светло, и мухи не кусают. В Бездну я не хочу. Может, там толпой тусят гурии в бикини, а может, жуткая шизоидная хрень вроде чертей и ведьм.
– Там гурии… – заявил Ваха с видом, не допускающим возражений.
Скинхед схватился за голову.
– Вот какого лешего я тебя позвал? Мог бы и с зеркалом побазарить. И тя не колышет, что щас загробный мир вверх тормашками перевернут?
– А разве плохо? – возразил чеченец. – Вдруг перемены к лучшему?
Иван отодвинулся от кальяна и захохотал на всё кафе.
– Ага-ага! Всем хачикам по ходу раздадут гражданство и паспорта от Евросоюза, и вы вокруг Небоскрёба минаретов понастроите. Здесь ващет загробный мир, а не Франция с Норвегией. Если Демиург упал с проверкой, как снег на голову, – хорошего не жди. Ты прикинь, сколько в нашем мире накосячили со времён его создания! Хрен знает, я не хочу на эту тему кумекать, но у меня такая мысля, что… Короче, Смертыч не вернётся.
Кальян не то что забулькал – затрясся, как трамвай.
– Ты неправильные слова говоришь, – потряс пальцем Ваха. – Как без Смерти? Без Смерти совсем нельзя. Если люди на Земле умирать перестанут, толкучка начнётся, как в Китае. Клянусь Аллахом, в вашем паршивом метро и то так давят, что кости трещат.
– Не нравится метро – на ишаках езди, – лениво огрызнулся Иван, разглядывая фотографию Свэйзи. – Тебя к нам в гости не звали. Но скандировать «Загробный мир для русских!» я щас не буду, слишком уж двусмысленно. Чувак, Демиург пришёл сюда не тупо орать: «а-а-а, грёбаный стыд!» и каждую секунду фейспалмиться. Он всё будет менять. В одном ты прав – если люди прекратят дохнуть, тогда пипец. Сожрут всех коров, съедят все огурцы, чё там ещё… И друг за друга примутся, как в фильмах про зомбаков. А я зомби-апокалипсис не заказывал. У меня мама осталась, сестрёнка маленькая.