СказочникАнна Митро
Глава 1Грег
Я бегу по проулку между старыми заводскими складами в южном Бруклине, в наушнике Сельма буквально выкрикивает направление, упорно ведя меня к цели. Где-то там умирает мой напарник, человек, с которым я уже больше десяти лет вместе служу в полиции. Мы вместе сдавали экзамен на детективов, вместе получили звание сержанта, перешли из департамента Бронкса в двадцать четвертый участок. И пусть предыдущее место работы было рядом со стадионом Янки, от этого одни минусы, особенно в дни игр Главной Лиги, а новый участок, вернее он очень старый, находился на «западной сотке» в десяти минутах от верхнего Центрального парка. Джон был в таком восторге, когда нам удавалось пообедать летом в тени деревьев или просто поймать момент и насладиться видами природы в центре города. Там мы и нашли первый труп Сказочника. А теперь в руках этой твари мой лучший друг, Джон Батлер.
Как заяц петляю вдоль темных зданий, и все кажется, совсем не приближаюсь. Сэл сказала, что на машине тут не проехать, и сначала я ей не поверил, пока пару раз не пришлось перелезать через кучи мусора. Наконец, забегаю в ангар, выбивая дверь с ноги и нарушая все правила, ведь подкрепление за мной не успевает. Я несусь по лабиринту стеллажей, коридоров, влетаю в пустую комнату, оглядываюсь. Никого. Пусто. Только компьютер с записью, как умирает мой лучший друг. С криком я падаю на колени. И просыпаюсь.
Я вижу этот сон каждую ночь вот уже два месяца. Ни алкоголь, ни седативные, что выписал штатный психотерапевт, ни дурь, что иногда приносит мой «шептун», просто из сострадания, ничто не помогает заглушить этот кошмар. От дури и алкоголя жуткий отходняк, а таблетки только помогают заснуть и провалиться в пучину кошмаров. А сама психологиня готова выпрыгнуть из юбки и забраться мне в штаны, и она вообще-то ничего, но мне противно. Уж больно сильно она себя навязывает, ради чего? Такие трахаются под гул телевизора в темноте под одеялом. Хотя она права, с воздержанием тоже надо что-то решать. Но не сейчас. Сейчас мне нужно выпить.
Рука нашаривает бутылку бренди, рядом вибрирует мобильник. Никого не хочу ни слышать, ни видеть.
Я поймал Сказочника через неделю, как все в том же центральном парке нашел тело Джона. Одетое в шаровары, безрукавку и берет, сидящее в ковре. «Алладин». «Жасмин» же помогла засадить того урода за решетку, но не выжила.
Какое сегодня число? Что бы посмотреть, пришлось взять телефон. Пятьдесят два пропущенных со вчерашнего дня. Лейтенант. Сейчас сколько? Пять утра. Мобильник снова завибрировал.
— И вам доброго утра, лейтенант.
— Бергман, я добрый начальник?
— Так точно, лейтенант! — бодро ответил я, отдал честь и пролил на себя выпивку.
— Ты помнишь, какое сегодня число? — что-то темнит Фил со своими вопросами.
— М-м-м, я помню, что сейчас август, сэр, — дату я посмотреть не успел, а в депрессивном кумаре не различаешь дней. Есть только позавчера, вчера, сегодня, завтра и послезавтра.
— Пятое! Пятое августа! Так что через два часа жду тебя в офисе! — рявкнул начальник в трубку. Больше он ничего не сказал, бросил трубку, а я еще минуту слышал короткие гудки.
— Черт, — выругался я, попытался встать с кровати и, запутавшись в одеяле, грохнулся с нее. — Паршиво начался день, ладно полтора часа на сборы, полчаса на дорогу, шеф прав, нужно приходить в чувство, — констатировал, оглядев спальню. Все в бренди, грязные вещи скомканные валяются по всей комнате. В гостиной не лучше, это я точно знаю.
Дальше все было как на автомате: открыть окна, пусть проветриться квартира, собрать все грязное в простынь, завязать, вещи, что понадобятся в ближайшее время, бросить в стирку, разложить сушку, заправить кофемашину, потом принять душ и побриться. Кофе, яичница, форма, сегодня придется ее одеть, все же два месяца отсутствовал. Машина завелась с первого раза, надеюсь, не разучился водить. Свой старенький мустанг я любил, Джон всегда смеялся надо мной, когда я тратил выходной, чтобы повозиться под капотом.
Джон, я так подвел тебя, друг. Все, прочь мысли, лейтенант не одобрит мой кислый вид, он считает, что период адаптации уже давно прошел. Еще понизит, и тогда зарплаты не будет хватать на квартиру в нормальном районе и мой любимый бренди.
Я успел до пробок, что сильно порадовало. Поздоровался с ребятами, сдававшими ночную смену. Те посмотрели на меня как на восставшего из мертвых. Наверное, это так и было. Мой отдел. Сэл встретила меня со слезами на глазах, ей тоже тяжело дались эти месяцы, ведь это она вела меня в неправильном направлении, хотя, она не виновата. Нас всех обвели вокруг пальца. Офицеры Палмер и Бартон, наши Бивис и Батхед, я ведь скучал по ним, пожали мне руку, а потом и вовсе кинулись обниматься, им меня не хватало видите ли. Собрался с духом и вошел в кабинет к лейтенанту. Без десяти семь.
— Молодец, Бергман. Не думал, что ты так быстро очухаешься.
— Да что вы, лейтенант, я всегда готов приступить к работе, — вернул ему шпильку. Этот афроамериканский проныра, всегда прикидывается старым, хотя только отметил сорок пять, и до пенсии ему еще пять лет, при условии, что он на нее пойдет, все-таки двух девчонок в колледж отправить нужно.
— Твой психотерапевт так не думала, Грегориан, — покачал головой Картер.
— Она вообще не занимается таким тяжким трудом. Наш штатный псих помимо терапии упорно пыталась ко мне клеиться, хотя может это была особая «терапия»?
— Не важно, Грег. Приступай к работе. Только у меня для тебя новость и я не знаю, хорошая она или плохая, — он тяжело вздохнул. — Мне кажется, что рано, но капитан так не считает. С сегодняшнего дня у тебя новый напарник, — я хотел возмутиться, но тут в дверь постучали.
К нам зашла девушка лет двадцати семи, в форме, сержант. Не красивая, но и не страшная, хорошенькая. Маленького роста, с хорошими формами, лицом-сердечком, конопушками и темно-рыжими волосами, убранными в длинную косу. Откуда-то возникло желание погладить эти волосы, накрутить на руку… Я вернулся в действительность, когда понял, что зеленые глаза внимательно меня изучают.
— Сержант Айседора Коллинз, переведена из шестьдесят восьмого участка, сэр, под ваше командование.
Глава 2Айседора
Серое четырехэтажное здание двадцать четвертого участка в «благородном» районе, по левую руку большая детская площадка, местные родители точно не боятся отпускать детей гулять, по правую руку пожарная часть одиннадцатого батальона, напротив лютеранская церковь и медицинская академия, библиотека, в пределах пяти-десяти минут пешей доступности церковь Святого Михаила, Бродвей и Центральный парк. К слову тут много ресторанчиков, в которых можно недорого перекусить. Я даже могу себе это позволить, если будет время на работе, ведь я теперь сержант. Иначе бы капитан не просил о моем переводе. Я очень благодарна Нолану, моему уже бывшему лейтенанту, что заключил пари с кэпом, если я сдам экзамен на сержанта, последний переведет меня подальше от нашего участка. Подальше от «ирландской братии», как выразился он. Я сдала, Нолан выиграл спор, и меня перевели в двадцать четвертый участок, из Бруклинского Байриджа в Верхний Махеттен. Вроде все клево, только вот «Адская кухня», оплот нью-йоркских бандитов в течение ста лет и ирладской группировки в том числе в пятидесяти улицах от меня. И это только звучит далеко.
Почему я так старалась оказаться подальше? Все просто. Моя мать ирландка, прадед с родителями эмигрировал незадолго до второй мировой и по достижению совершеннолетия пошел в пожарные. Женился на рыженькой Эйгнеис, у них родился мой дед, а через пару лет прадед погиб, на него обрушилась крыша горящего дома. Дед вырос «уличным» мальчишкой, уже в шестнадцать лет промышлял в банде «Вестиз» из «Адской кухни», хотя не уверена, что она называлась именно так. Но когда он женился, и родилась мама, семья переехала в Орегон. Бабушка была сурова и поставила ультиматум, либо банда, либо она. Так как в это время в банде началась война за власть, он выбрал семью. Предки устроились недалеко от Портленда, дед ездил на работу лесорубом, и ничто не предвещало беды. Пока в семнадцатилетие мамы к ним в дом не явился сын его друга Майкла Холли и русской эмигрантки, которого убил Билли Бокун, подставив Физерстоуна, одного из главарей банды. Мэллоун Холли был принят в семью, а потом стал моим отцом. Родителей не устраивала тихая жизнь в пригороде Портленда, отца мучили мысли о мести, маме хотелось вырваться из-под опеки бабушки и посмотреть мир. Они уехали сначала к двоюродной сестре отца в Кламат-Фолс, но их бесило количество проживающих там коренных американцев и как только я пошла в школу, они уехали в Нью-Йорк, оставив меня на попечение тетке. Не дав мне ничего кроме фамилии матери и странного имени. Айседора. Тетя Нисса умерла, когда я закончила школу, оставив мне в наследство знания кельтской и скандинавской мифологии, небольшую ферму, тихо приходящую в упадок и держащуюся на плаву только за счет денег вырученных знахарством тетки, которую я тут же продала и поехала искать родителей. А нашла только маму, в баре Китти Кирненс, что они держали на двоих с Уонеризом. Но я не хотела быть официанткой, медсестрой или торговать телом. И дела банды, к которой теперь имела отношение мама, меня не интересовали. Вернее очень сильно раздражали. Поэтому пошла в полицейскую академию. Первое время после учебы меня доставали и «братья», угрозами или через маму пытавшееся повлиять на касающиеся их расследования, и коллеги, среди которых женщин почти не было и любая «дама» либо становилась объектом насмешек, либо принимала чьи-то «очень лестные» предложения, лишь бы её переставали гнобить. Но пара сломанных носов и несколько неприятных и сбывшихся предсказаний, как ко мне прицепилось нелицеприятное «ведьма» и офицеры отстали. Только вот банды не пугались вещих слов. И я искала пути поменять участок. Может и проще было уехать из Нью-Йорка, но он мне нравится.