— А наряд феи-крёстной наверняка шили у той самой бездетной швеи в Сент-Эндрюс-Чёрч, — проронил отец Браун, продолжая упорно рассматривать пейзаж. Леонард ахнул и впервые за всё это время поглядел на священника с искренним уважением:
— Боже мой, как я не подумал? Вот же она, связь!
— Не настолько явная, как вам сейчас наверняка представляется, — глубоко вздохнул отец Браун. — Но это вполне логично, ведь правда? Далеко не каждое ателье в Лондоне возьмётся за срочную работу, а даже если возьмётся, или найдётся уже готовое платье, то потребуются постоянные примерки, мелкие переделки и тому подобное. Мисс Хартли не могла себе позволить безвылазно сидеть в столице, ей ведь требовалось организовать вечеринку. Мисс Ортанс готова была блистать в роли хозяйки дома, но подготовка праздника — не её конёк. С другой стороны, простая сельская швея готова посвятить несколько дней заказу, поступившему от богатой леди, особенно учитывая, что ей даже не нужно самой бегать в поместье — достаточно послать молодую, быстроногую помощницу, готовую услужить благодетельнице… Над этим всем следует хорошенько поразмыслить. Тем более, что на убитой мисс Хартли было не то платье.
— Да, — Леонард прикусил губу, унимая эмоции. — Наряд спящей красавицы, отвергнутый из-за недовольства Ортанс. Я помню его вплоть до самых мелких деталей: шитьё на корсаже, нитка жемчуга по воротнику… А рядом с Друзиллой лежало веретено. Тоже старинное, тоже из какого-то сундука; Бернард обмолвился как-то, что в детстве сёстры частенько играли с прабабкиными вещами. Репортёры были счастливы, узнав об этом чёртовом веретене!
Мистер Траунстайн резко замотал головой, изгоняя из памяти жуткое видение: неверный свет множества свечей и лицо невесты, словно бы прилегшей отдохнуть, но заснувшей навеки. Старинная сказка, обернувшаяся неизбывным кошмаром.
— В газетах писали, будто Друзилла держала веретено в руках, — заговорил он наконец. — Это неправда. Веретено просто сунули ей под правую ладонь. Полицейский инспектор, кстати, сказал, что убийца понятия не имел, как нужно держать веретено правильно.
— Спасибо, — серьёзно поблагодарил Фламбо. — Подобные детали могут помочь.
Леонард сдержанно кивнул:
— Судья Даунли первым разобрался в происходящем. Он велел никому не приближаться к телу и послал Бернарда вызвать полицию. Я же, боюсь, вёл себя не слишком сдержанно: подбежал к телу Друзиллы, пытался услышать биение её сердца, что-то кричал… Сэр Томас и полковник Мидуэй меня оттащили и удерживали впоследствии силой. Боюсь, я слабо запомнил следующие несколько часов. Меня выволокли из подвала, пришёл врач, накапал успокоительных капель. Врача, помнится, звали мистер Фрэнк Батс, и, — Леонард бросил быстрый взгляд на отца Брауна, — нарядился он монахом.
Отец Браун, похоже, совершенно не заметил иронии в голосе мистера Траунстайна. Внимание священника на сей раз всецело было поглощено завитками на пепельнице, выполненной в манере рококо. Месье Фламбо недавно привёз эту безделушку из Италии, и отец Браун не уставал удивляться причудливой фантазии мастера, изготовившего такую замысловатую вещицу.
— Полиция приехала быстро? — поинтересовался тем временем у Леонарда месье Фламбо.
— Не знаю. Наверное… Когда я пришёл в себя, инспектор из Скотланд-Ярда уже вовсю командовал констеблями. Полицейские задавали вопросы, увезли тело Друзиллы… Закончили часам к четырём ночи. Значительная часть гостей не пожелала заночевать в доме, где свершилось такое ужасное злодеяние, но кое-кто остался. Полицейским тоже выделили несколько комнат, с тем чтобы наутро они возобновили расследование.
— А утром обнаружили тело Дейзи Уоллет? — спросил месье Фламбо, роясь в стопке газетных вырезок.
— Да, незадолго до восьми часов утра. Горничная Джейн Митчелл пошла раздвигать шторы в комнатах и нашла Дейзи возле камина в большой столовой. Лицо убитой было вымазано сажей, а рядом с телом валялся старый меховой шлёпанец.
— Золушка, — поморщившись, отметил месье Фламбо. Леонард энергично кивнул:
— Именно! Я лично не видел тела, но много разговаривал со слугами, которые видели: той самой горничной Джейн и мажордомом Эваном Сэвиджем, первым прибежавшим на крики. Я даже составил с их слов рисунок места преступления, — мистер Траунстайн достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и вручил его детективу. Тот внимательно вгляделся в рисунок и попросил разрешения приобщить его к делу.
— Да ради всего святого! Хоть кому-то он пригодится. Полиция не слишком заинтересовалась расположением тела несчастной Дейзи. Их куда больше интересовало, не оставил ли убийца каких-либо следов. Но мерзавец, по всей видимости, действовал в перчатках. Их остатки нашли в камине, но не сумели выяснить, чьи они. О пропаже перчаток никто не заявил. Неудивительно, правда?
— Полиция успела снять с мисс Уоллет показания? — вновь подал голос отец Браун. Леонард задумался, затем неуверенно произнёс:
— Нет, кажется, нет. Полицейские допрашивали в основном гостей, жаждавших поскорей убраться со злополучной вечеринки. Из прислуги опросили только Грэйс, обнаружившую тело Друзиллы, да Эвелину Ноулз, личную служанку обеих сестёр Хартли. А что, вы полагаете, Дейзи знала убийцу?
Отец Браун буркнул под нос какую-то неопределённую фразу вроде «люди часто не ведают о собственных познаниях», а месье Фламбо, воспользовавшись паузой, задал следующий вопрос:
— Среди ваших пометок на рисунке я вижу слово «фартук». Фартук на Дейзи оказался необычным?
— О, да! По сути, он уже не был фартуком, его использовали в качестве половой тряпки. Полиция сочла это ещё одним штрихом к образу Золушки, но я… засомневался. Сам не знаю, почему. Возможно, из-за рисунка в книге, которую я читал в детстве: там Золушку изображали очень опрятной… А ещё этот шлёпанец! Он принадлежал сэру Томасу, а потом, когда шлёпанцы износились, их отдали в качестве игрушек Мистеру Дудли-ду, болонке Ортанс.
— Шлёпанец, очевидно, не пришёлся Дейзи по ноге? — задумчиво поглядел на мистера Траунстайна маленький священник.
— Был на несколько размеров больше. Если это шутка убийцы, то должен отметить, что я не понимаю такого чувства юмора, — зло бросил Леонард. Отец Браун кротко вздохнул:
— Вряд ли убийца шутил. Или он совершил ошибку, или оставил послание, которое ещё предстоит разгадать. А когда, вы сказали, была убита третья девушка?
— Две ночи спустя, — мистера Траунстайна явно сбило с толку предположение о тайном послании, зашифрованном в пожёванном болонкой шлёпанце, равно как и резкая смена темы разговора. Однако молодой человек честно старался ответить на все вопросы как можно полней и подробней. — Сару нашла опекунша… простите, забыл фамилию. В общем, деревенская швея. Убийца, очевидно, проник в дом через открытое окно, задушил девушку, переодел её и вышел тем же путём.
— Во что переодел? — тут же встрял отец Браун.
— Надел ей на голову красный ночной колпак, завернул тело в дорожный плащ и оставил рядом пустую корзину, прикрытую полотенцем, — перечислил мистер Траунстайн.
— Вот ещё что странно, — задумчиво произнёс месье Фламбо. — Все три девушки задушены, но разными способами. Мисс Хартли вначале опоили снотворным, а затем уже лишили жизни — похоже, не обошлось без подушки. С Дейзи Уоллет злоумышленник разобрался куда более жестоко, вступив с ней в борьбу. А Сара Крэнстон была убита сзади — если верить газетам, убийца использовал пояс от её же собственного платья…
— Да в этой истории вообще всё странно, — проворчал отец Браун, и сонное выражение сошло с его смешного круглого лица. — А что не странно, то неправильно. Съездить бы туда, разобраться…
— Именно это я и хотел предложить месье Фламбо… и вам, отец, — Леонард принял решение и церемонно кивнул маленькому священнику. — Я приглашаю вас с собою в Хорнтон-лодж.
— Значит, всё неправильно, да?
Фламбо, некогда самый известный преступник Старого Света, сменивший прежнее занятие на куда менее прибыльную, но куда более одобряемую профессию частного детектива, проводил Леонарда Траунстайна до дверей и вернулся к отцу Брауну.
— Именно так, — угрюмо подтвердил священник.
— И дело наверняка не только в том, что три юных девушки распрощались с жизнью ужасным способом, верно?
— Дело в самом этом способе, — со вздохом отозвался отец Браун, — а также в обстоятельствах, сопровождающих убийства.
— Вы потому расспрашивали о костюмах с вечеринки?
— Поначалу да. Казалось возможным, что убийца, знающий о наряде мисс Друзиллы, оденется… ну, подобающим образом. Кто-то в наряде прекрасного принца или хотя бы ведьмы, обрекшей спящую красавицу на вечный сон. Дабы подчеркнуть особую связь с девушкой, понимаете? Но после описания второй жертвы эти соображения утратили всякий смысл.
— Почему? — Фламбо склонил голову набок, разглядывая старинного знакомого. Отец Браун никогда не уставал его удивлять.
— Просто убийцу очевидно волновало совсем иное. Зато я убедился, что мистер Траунстайн невиновен. Отвращение, возникающее на его лице при одной мысли об удушении, невозможно подделать. Если бы он убил невесту, то сбросил бы её с обрыва или зарезал… какая-нибудь романтика, не предусматривающая поиска алиби и дальнейшего хладнокровного заметания следов.
Нахмурившись, маленький священник умолк. Фламбо терпеливо ждал. Отец Браун часто заводил его в тупик необычными рассуждениями, однако затем обязательно разъяснял ход своих мыслей. Иногда, правда, он делал это после настоятельной просьбы, поминутно извиняясь и честя себя тупицей либо остолопом, но Фламбо уже привык. Сетования на неспособность внятно сформулировать простейшие мысли были такой же неотъемлемой частью отца Брауна, как и острейший ум… или выдающееся умение поглощать невероятное количество пирожных.
— Видите ли, друг мой, — отец Браун соскочил с дивана и забегал по кабинету, смешно семеня при ходьбе, — мне доводилось исповедовать людей, которые не могли совладать с… разными желаниями. Среди них были и несчастные, одержимые жаждой немотивированных убийств. Ну, то есть, это обычные люди назвали бы их действия немотивированными. Для самих же исп