дававший себя за рыболова-любителя. О том, что картины им украсть не удалось, рассказывать нечего, это происходило у нас с Лойзой на глазах.
Однако старик не сдавался, он разработал новый план, посвятив в него своего коротышку племянника, отпетого шалопая, который никогда трудами праведными не жил. Но и Клейнбауэр на всякий случай имел свой собственный план, наверное не слишком-то доверяя усатику. Он-то и отравил Бояра, полагая, что мы держим его, чтобы пес стерег замок. Он и пожар устроил, чтобы выманить нас из замка.
— А сколько же этот счетовод пообещал старому Рихтру за картины? — полюбопытствовала Ивана.
— Что-то около пятидесяти тысяч, — ответил Станда, а Тонда вздохнул:
— Бог мой! Да ведь это целая кондитерская!
— Нет, вы слышали?! — возмутился Мишка. — Ему сразу вспоминается жратва!
Станда рассмеялся:
— Пусть каждый переведет эту сумму на что ему хочется. Но не подумайте, что пятьдесят тысяч — это полная стоимость картин. Полная их стоимость полмиллиона, если не больше.
— Уй-юй! — удивленно присвистнула Алена.
— А иностранца-то все-таки поймали? — спросил Миша.
— Да, он даже до границы не успел добраться.
— Так что все кончилось хорошо, — подвела итог Ивана.
— Все, да не все, — возразила Алена. — Мы ведь потеряли Бояра. Жалко, что его с нами больше не будет.
Станда погасил сигарету о камень и поднялся с газона.
— С этой минуты и до последнего дня у вас одна забота — трудиться. Начнем помаленьку освобождать от хлама нижние помещения, чтоб маляры с бельэтажа спустились прямо вниз. Потом передвинем мебель в коридор, а ночку-другую поспим на тюфяках. Пойдем и на это. Может, кто хочет еще о чем-нибудь спросить? — Он обвел нас всех взглядом.
Мы один за другим, по очереди, отрицательно покачали головами.
— Значит, отбой, графы! — скомандовал Станда и направился к замку.
За ним двинулись все остальные: Большой волк, Дикий волк, Быстроножка и Толстый волк.
Ивана посмотрела нам вслед, а потом повернулась и пошла в огород пани Клабановой нарвать петрушки для супа.
Приближался полдень.
Часть третья
1. Тонда собирается нести яйца
Ах, градиштьский птичник, здорово нам из-за тебя досталось!
Только таким вздохом можно начать рассказ о последней неделе нашего вынужденного пребывания в замке Ламберт. Ночи теперь проходили спокойно, дни тоже, и, хотя какое-то время мы еще жили воспоминаниями о недавних приключениях, все-таки на нас медленно, но верно наваливались будни.
Вы не поверите, как похорошел старый замок, когда за его отделку принялась бригада первоклассных мастеров. Правда, ходить за ними по пятам с мокрой тряпкой в руках и подтирать на паркете капельки краски с оконных рам, дверей и стен — это такая каторга, что даже представить себе невозможно. Два раза нам пришлось работать далеко за полночь, потому что побелка и штукатурные работы были закончены, а если известка засохнет, то, чтоб ее оттереть, усилий понадобится вдвое больше.
Идиллия первых десяти дней, проведенных в замке, канула в прошлое. Только теперь мне стало понятно, почему отец невообразимо долго обсуждает с мамой, пора делать ремонт в доме или можно еще подождать, и всякий раз повторяет: «Лучше два раза переехать, чем один раз сделать ремонт». Но дома у нас водопровод, газовая плита и горячая вода под рукой, а тут за каждой каплей нужно сперва сходить на колонку, потом принести в кухню, согреть в печке и уж потом разнести по всем покоям. Четыре дня спустя, когда мы после опостылевшей нам работы — уборки первого этажа — перебрались в бельэтаж, сетуя на свою горькую судьбину, Станда, естественно, напомнил про нашу «яичную баталию» на птичнике.
— Да я бы лучше сам эти двести яиц снес и еще кудахтал бы после каждого, чем все время по полу с тряпкой в руках елозить! — в сердцах бросил Тонда.
Мишка тут же с готовностью объяснил, что в таком случае ему пришлось бы еще клевать зерно, сидеть всю ночь на насесте, а на рассвете гонять по двору, глотая дождевых червей, потому что Тонда — известный мясоед. Превращение Толстого волка в кудахтающую курицу нам так понравилось, что мы поминутно поддразнивали его, спрашивая, не снес ли он яичко.
Тонда очень расстроился. Он пытался не замечать наших шуточек, но его просто распирало от ярости. А когда Мишка, серьезно наморщив лоб, осведомился, не хочет ли он проглотить немножко мела, чтобы скорлупа у яичек была покрепче, Толстый волк взвыл, схватил мокрую тряпку и бросился на Дикого волка. Тот, ничего не ожидая, заскользил по паркету к двери, где на большой скорости врезался Станде в бок. Большой начальник, не сходя с места, обратился в огромную юлу и удерживался на ногах, размахивая руками, как ветряная мельница крыльями. Мишка тем временем проехался через всю комнату, оставив на засыпанном опилками полу чистую блестящую полосу.
Станда еще какое-то время танцевал нечто вроде казачка или польки, а когда тело его вновь обрело вертикальное положение, раскрыл было рот, чтоб извергнуть громы и молнии. Но тут Дикого и Толстого волков от разноса спасло — хотите верьте, хотите нет — само министерство культуры!
— Станда, скорее сюда! — послышался с улицы голос Иваны. — К нам несется какой-то ломовоз!
Смерив осыпанного опилками Мишку уничтожающим взглядом, Большой начальник рассек воздух руками, показывая, как забивают дичь, и выбежал в коридор. Мы взялись за работу, и Тонда тоже, правда не удержавшись от грозного обещания:
— Все равно я вам этого не прощу, вы… трусы!
Алена дружески подтолкнула его локтем:
— Да брось, Толстенький, не сердись, это ведь шутка!
— Ну конечно, как шутить, так обязательно надо мною, — пожаловался Тонда уже более спокойно.
— А ты тоже подшучивай над нами, — посоветовал я. — Ничего, мы выдержим, не бойся.
— А если я не умею! — Толстый волк беспомощно развел руками. В комнате воцарилась тишина, и к нам донеслись голоса двух незнакомых мужчин, разговаривавших во дворе. Мы недолго испытывали муки совести.
— Ивана крикнула, что сюда кто-то на грузовике едет, — припомнила Алена. — Наверное, снова какой-нибудь пан Гильфе.
— Ерунда, — отозвался Мишка. — Там говорят по-чешски.
— Пан Гильфе тоже говорит по-чешски, — возразил я, и тут же память выдала мне одну фразу из нашего с ним разговора: «Та самок принадлежал мой папенка. Я там народился, и, как фойна коньец, мы туда nach Deutschland».
— Пф-ф-ф! — прыснула со смеху Алена, а за ней громко расхохотались и Тонда с Мишкой.
— А у вас здесь весело, — вдруг раздалось у нас за спиной.
В дверях показался высокий человек с черной густой бородой; сопровождал его щупленький старичок в черной широкополой шляпе. А за ними стояли, таинственно улыбаясь, Ивана и Станда.
— Так это они? — снова заговорил бородатый великан, кончиками пальцев поправив узелок галстука. — Совсем не похоже, чтоб они могли раздавить кучу яиц.
«Ай-яй-яй, опять за прежнее», — подумал я.
Алена, отерев тыльной стороной ладони потный лоб, за всех нас благовоспитанно поздоровалась:
— Добрый день.
Тощий старичок, приподняв шляпу, кивнул нам в знак приветствия.
— И уж никоим образом не похожи на сыщиков, — произнес он, несколько пришепетывая. — Мальчики здоровенькие, словно бычки, а девочка — настоящий розанчик!
— Привет! — поздоровался с нами его спутник, который был по крайней мере на полметра выше старичка. — Привет, графы! — И он обошел всех нас, пожимая нам руки.
— Граф Лойза.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся бородач и левой рукой обнял меня за шею. — Доктор Баворка, — представился он и подал руку Алене. — А это профессор Никодим. С вашего позволения мы немного погостим в замке.
— Позволяем не мы, — ответил я и вопросительно поглядел на Станду.
— Все уже договорено, — объяснил Станда. — К нам с визитом приехали сотрудники министерства культуры.
— Удивительно, но факт, — добавила Ивана многозначительно.
2. Отвага — редкое качество
— Кхе-кхе, — откашлялся долговязый посланник министерства, готовясь произнести речь. — Как вам, конечно, известно, молодые люди, благодаря вашему вмешательству республике удалось сохранить большие ценности.
Мы приготовились с учтивым вниманием выслушать весь доклад. Наверное, он это понял, потому что вдруг махнул рукой и совсем по-дружески улыбнулся.
— Словом, вы напомнили нам, что под Винтицами тоже есть замок, в котором хранились настоящие сокровища. Несколько картин стоимостью около миллиона, да будет вам известно. Молодые господа Ламберты выкрали их во время войны из квартир убитых евреев и патриотов, если бы не этот… как его…
— Рихтр, — подсказал Станда.
— Не будь этого пана Рихтра, который в сорок пятом году, воспользовавшись суматохой, царившей во время переселения, припрятал их, мы бы этих картин никогда не увидели. И не будь вас, разумеется. — Он пальцем обвел в воздухе кружок. — Это прежде всего ваша заслуга, что их вовремя задержали. — Он с поклоном повернулся к Иване. — Будьте любезны, барышня.
Наша хозяйка подала ему небольшой изящный «дипломат», который до сих пор прятала за спиной.
Доктор Баворка одним махом расстегнул блестящую молнию, пошарил на дне папки и вынул из нее четыре продолговатые, обтянутые зеленым бархатом коробочки. Первую он передал Алене, пожав ей при этом руку так, что она ойкнула.
— Это всего лишь скромное вознаграждение, скорее — сувенир, но, может быть, тебе понравится. И спасибо за отвагу, теперь это редкость, особенно когда нужно просто сделать доброе дело.
Смущенная Быстроножка мялась, переступая с ноги на ногу.
— Да почему же я… Это скорее Станда с Иваной и Лойза с Мишкой… и Тонда.
— На всех хватит, — сказал элегантный бородач, вручая по коробочке и нам.
Столпившись посреди разбросанных опилок и грязных ведер, мы беспомощно, в полной растерянности смотрели друг на друга. Из опыта различных торжественных собраний, в которых участвовал наш пионерский отряд со своей культурной программой, мы помнили, что кто-то из награжденных должен выступить и сказать ответное слово. В нашем случае эта обязанность ложилась на меня, хотя оратор из меня не так чтобы очень. Скорее всего, и тут я уродился в отца.