Кубарем влетел он в пещеру, залитую призрачным светом. И встал, потирая колено.
Начал осматриваться. В пещере не было ничего. Стояла очень странная тишина, как будто он приложил ухо к раковине.
Вдруг совсем рядом раздался смешок.
— Кто тут? — затаив дыхание спросил Аладдин.
Никто не ответил.
Аладдин постоял. И только хотел шагнуть, как кто-то чихнул. Эхо повторило этот звук тысячу раз. Аладдин сказал неуверенно:
— Кто чихнул? Выходи!
Никого.
Аладдин постоял еще. Увидел в конце пещеры проход. И — будь что будет! — двинулся по нему.
И сразу же вокруг раздались визги, скрежет, вой, трепет невидимых крыльев, нечеловеческий хохот. Но Аладдин упрямо шел вперед.
Он вступил во вторую пещеру — такую же пустую, залитую ртутным светом. И все мгновенно умолкло.
А голос такой низкий, какого не бывает на свете, спросил:
— Зачем ты пришел?
— За лампой.
В ответ в пещере зашелестел хор шепотов:
— Удивительно!.. Необыкновенно!.. Неслыханно!.. Он сказал правду!.. Невиданно!.. Невероятно!..
— Что ж тут невероятного? — сказал Аладдин. — Мне нужна лампа, и я про это сказал.
Шепоты продолжали:
— Сказал правду… А другие не говорили!.. Другие хитрили!.. Другие лгали!.. Что делать?.. Что делать?..
И низкий голос — тот самый, ниже которого нет, — сказал:
— Думайте!
И опять наступила тишина. Аладдин ждал.
— Эй! — сказал он, потеряв терпение. — Где вы там? Куда вы все подевались?
Низкий голос сказал:
— Молчи! Не мешай им думать!
Делать нечего. Аладдин уселся на камень и стал ждать. Наконец, низкий голос спросил:
— Ну?
Кто-то прошептал:
— Придется открыть ему тайну, другого выхода нет.
И снова вокруг зашелестело:
— Придется открыть тайну… Ничего не поделаешь… Придется открыть…
Низкий голос сказал Аладдину:
— Если бы ты солгал — ты бы не узнал ничего. Но раз ты сказал правду, знай: лампу охраняет огненный дэв. Берегись его, и еще раз берегись! И да будет известно тебе: огонек лампы — это не просто огонек, а сердце дэва. Он нацепил свое сердце на фитилек. Теперь ты знаешь все.
— А где лампа? — спросил Аладдин.
— Покажите ему дорогу! — сказал низкий голос.
И Аладдин пошел вслед за шепотами:
— Сюда… Сюда… Сюда…
По каменным стенам заскользили золотые нити, будто отсветы далекого пламени. Чем дальше шел Аладдин, тем громче раздавались нечеловеческое шипение, стоны и хрипы, тем ярче блестели золотые нити.
Наконец Аладдин вошел в подземный сад, восхищающий взоры, и остановился.
На причудливых деревьях висели синие, красные, зеленые плоды — это были сапфиры, рубины и изумруды. Они покачивались на ветвях от чьего-то хриплого дыхания.
Аладдин повернулся и встретился глазами с глазами огненного дэва. Чудовище лежало в глубине пещеры. От его дыхания в водоеме вздрагивала вода. Внезапно из груди дэва вырвался жалобный стон.
— Что с тобой? — спросил Аладдин.
— Умираю… — простонало чудовище.
Аладдин с состраданием посмотрел на него.
— Что я могу для тебя сделать?
— Будь проклят повелитель вулканов… — прохрипел дэв. — Он погасил два вулкана, никого не предупредив. Я летал в красный вулкан — не горит. В желтый — не горит. Остался еще лиловый вулкан… Но мне не долететь туда… Не хватит огня…
Дэв съежился, последние языки пламени пробежали по нему, и он стал чернеть.
Аладдин подумал и бросился назад по проходу…
Быстро полез по выщербленным ступеням…
И выскочил на поверхность земли.
Звенели цикады. Летели серебристые облака. Среди руин, облитых лунным сиянием, подбегал к нему Худайдан-ибн-Худайдан.
Аладдин стал стремительно собирать хворост.
— Что ты делаешь? — удивился дядя. — Ты хочешь его выкурить дымом?
— Нет! Я хочу ему помочь, — самоотверженно сказал Аладдин.
И прежде чем магрибинец успел что-нибудь сказать, скрылся с хворостом во мраке пещеры.
Худайдан-ибн-Худайдан, пораженный, стоял, вглядываясь в пещеру, пока не умолкли звуки шагов Аладдина.
А огненный дэв в своем волшебном саду умирал. Черные пятна на нем делались все крупней.
Вбежал Аладдин и швырнул на дэва ветку сухого хвороста. Пламя затрещало, зазмеилось. Дэв облегченно вздохнул и стал разгораться.
— Еще!.. — прохрипел он.
Аладдин бросал ветки хвороста одна за другой.
— Еще!.. Еще!..
С каждой вспышкой огня дэв разгорался все больше, пока не коснулся головой потолка пещеры.
— Ну, а теперь я могу тебя съесть, — сказал он.
— Меня?! — в изумлении спросил Аладдин.
— А как же! Кто сюда приходит, того надо есть.
— Но ведь я тебя спас!
— Тоже верно! — Дэв задумался. — Вот что! — сказал он. — Я сосчитаю до десяти — так и быть, подарю тебе десять мгновений. А тогда уже съем.
— До двадцати! — сказал Аладдин.
Дэв кивнул и начал считать.
— Раз… два…
Аладдин обвел глазами пещеру. На диковинных деревьях от голоса дэва подпрыгивали драгоценные камни. И в каждой грани сапфиров, изумрудов, рубинов миниатюрным огнем — синим, зеленым, красным — отражалась пламенная одежда дэва. Это было похоже на фейерверк.
Дэв продолжал считать:
— Десять… одиннадцать… двенадцать…
И тут Аладдин увидел то, за чем его послал дядя. Над водоемом, под самым сводом пещеры, на огромной высоте висела медная лампа. В ней ровным светом горел язычок огня, похожий на сердце.
Но дэв уже сказал:
— Двадцать!
И повернулся к Аладдину есть его.
Аладдин выхватил меч.
Усмехнувшись, дэв прикоснулся к острию его меча своим огненным рукавом. Меч сразу раскалился, стал красным. Аладдин выронил его и отскочил, дуя на обожженную руку.
А дэв захохотал так, что камешки стали осыпаться со сводов. И сказал голосом, напоминающим вой в трубе:
— Ну, а теперь готовься к смерти! Выбирай одну из трех! Эту?
Дунул пламенем на дерево с сапфирами. Оно вспыхнуло и так, огненное, и осталось стоять.
— Или эту?
Дохнул на дерево с изумрудами. Оно тоже превратилось в огненное, но тут же обуглилось.
— Или эту? — спросил дэв, понатужился и дунул на дерево с рубинами.
Дерево стало огненным, потом почернело и наконец улетело дымом.
— Выбирай свою смерть! — повторил дэв.
— Надо подумать, — хладнокровно сказал Аладдин. — Каждая из этих смертей имеет свои достоинства.
Он задумчиво поглядел на дэва, перевел взгляд вверх на лампу, где горел огонек, затем поднял свой меч, который уже почернел и остыл.
Дэв смотрел на Аладдина, в его глазах танцевали искры.
— Можно мне погадать, какую смерть выбрать?
— Можно, — презрительно прохрипел дэв.
Аладдин взял меч в руки, сделал им несколько замысловатых движений. И вдруг с силой швырнул вверх.
Со свистом меч взлетел под самый свод пещеры и (мы должны похвалить Аладдина за меткость) сшиб лампу. Лампа полетела вниз и шлепнулась прямо в водоем.
И тогда произошло то, чего поистине не видел никто из живущих. Огонек лампы, попав в воду, вспыхнул ярчайшим светом и зашипел. Не забывайте — ведь это был не огонек, а сердце дэва. Вода в мраморном водоеме сразу превратилась в расплавленную ртуть. Потом вскипела и взлетела вверх клубящимся облаком пара, все погасив.
В то же мгновение дэв с пронзительным воем начал рассыпаться, с него падали во все стороны языки пламени. Они тут же гасли и разлетались хлопьями пепла. Что было дальше, Аладдин не видал, так как облако пара все от него заслонило.
А когда туман рассеялся, Аладдин обнаружил на месте огненного дэва лишь груду черного пепла. По стенам и сводам пещеры сочилась вода. Деревья волшебного сада были мокры, будто только что прошел дождь. Влажные рубины, сапфиры и изумруды излучали рассеянный свет. И при этом свете Аладдин различил водоем.
Он подошел к его краю. Водоем был пуст. А на мраморном дне лежали лампа и меч.
Аладдин спрыгнул в водоем и сел на корточки на почтительном расстоянии от лампы. Неужели та самая лампа? Вокруг никого. Он и лампа. Обыкновенная старая лампа.
— Хм… — сказал Аладдин.
Вложив меч в ножны, он взял лампу, вылез из водоема. И, позабыв про рубины и изумруды, зашагал к выходу.
Проходя через пещеру, где недавно с ним разговаривал низкий голос, Аладдин сказал наугад:
— Спасибо.
Никто не ответил.
Тогда Аладдин пошел дальше. И стал на ощупь подниматься по выщербленным ступеням, пока не увидел впереди слабый отблеск луны.
Магрибинец устал ждать. Он ходил у входа в пещеру туда и сюда, и за ним двигалась его тень в лунном свете. Невдалеке на древней гробнице тускло светились изразцы. В стороне неподвижно стоял черный верблюд.
Но вот Худайдан-ибн-Худайдан увидел Аладдина, вылезающего из пещеры: в его руках была лампа. Выражение злобы вмиг сменилось на лице магрибинца маской необыкновенной доброты.
Сияя, Аладдин протянул ему лампу. Магрибинец дрожащими руками схватил ее, стал рассматривать.
Аладдин спросил:
— Та самая?
Магрибинец не ответил. Он взял из рук Аладдина свой меч, положил лампу на камень, вынул меч из ножен. И занес — да, да, занес! — меч над головой своего племянника.
— Что ты делаешь, дядя? — воскликнул Аладдин.
— Дядя?! — захохотал магрибинец и с силой опустил меч.
Аладдин увернулся, но потерял равновесие и провалился обратно в пещеру.
А меч угодил в лампу. Она со звоном подпрыгнула и исчезла вслед за Аладдином.
Магрибинец испустил самое длинное из своих проклятий. Однако тут же бросился к пещере и закричал:
— Куда ты? Возлюбленный племянник! Куда?! Я пошутил! Скорей вылезай!..
Из пещеры не доносилось ни звука.
Потрясенный Аладдин сидел в полутьме на выщербленных ступенях. Рядом валялась лампа. Сверху слышался голос:
— Аладдин!.. Аладдинчик!..
Аладдин не двигался и размышлял.