– Выметайся немедленно! И чтоб глаза мои тебя больше не видели!
– Эй, ты это что, всерьез? – всполошился он, когда следом за полотенцем в него прилетела крышка от чайника и, чувствительно тюкнув по темечку, со звоном укатилась под стол. А когда я решительно взялась за ухват, с грохотом отодвинул лавку и, поняв, что дело принимает серьезный оборот, опрометью выскочил из-за стола. – Стой! Погоди! Я сейчас все исправлю!
Не слушая оправданий, я со зверским выражением на лице двинулась на пятящегося змея, используя ухват вместо вил. Желтоглазый, само собой, попытался увернуться и заплясал по горнице, как заправский скоморох, кривляясь и корча страшные рожи. Но тут, улучив момент, ему под ноги кинулся Базилевс, и Горыныч, не ожидая такого предательства, с негодующим воплем опрокинулся на спину.
Не теряя времени, я с силой метнула ухват, намертво пригвоздив скользкого гада к полу. А когда подошла его добить, снаружи снова взревели фанфары.
– Победители турнира определились! – громогласно возвестил глашатай, заставив меня неохотно опустить руку. – В схватке на кулаках победил тролль Тугодум! В состязаниях лучников первое место занял эльф Сильнасерилль! Бой на мечах с преимуществом в два очка выиграл Прекрасный Принц! Давайте поприветствуем счастливчиков!
– Твой выход, – прохрипел змей, когда снаружи раздались бурные овации. – Иди. Выбирай жениха. Понимаю, что выбор трудный, но я бы на твоем месте повнимательнее присмотрелся к троллям – говорят, у них крайне интересные брачные ритуалы…
При мысли о том, что снаружи моего решения с нетерпением ждет пара сотен разумных, кипевшая во мне ярость как-то незаметно схлынула. Недавнее бешенство улеглось. После чего я хмуро оглядела извивающегося змея – еще бы, ухват-то у меня не простой… и, рывком выдернув свое оружие из пола, так же хмуро велела:
– Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай. Что хочешь делай, но чтобы через пять минут здесь никого постороннего не осталось.
Горыныч, кряхтя, сел и осторожно ощупал покрасневшую шею. Затем метнул на меня сердитый взгляд, но все же молча встал, отряхнулся и вышел за дверь, грохнув ею напоследок так, что на столе задребезжали тарелки.
– Дорогие гости и благородные соискатели! – через мгновение разнесся по лесу его рокочущий голос. – Сегодня вы сумели показать себя с наилучшей стороны. Прекрасная дама искренне восхищена вашими доблестью и смекалкой…
– Скорее возмущена их наглостью и бахвалкой, – пробурчала я, одним движением поднимая в воздух разлетевшиеся по полу бумаги. Затем создала десяток магических писцов, которые быстро настрочили совершенно одинаковые ответы. Махнула рукой, запечатывая их в конверты, и в мгновение ока отправила по назначению.
– Однако с прискорбием должен сообщить, что ни один из победителей турнира не может быть удостоен чести стать супругом нашей драгоценной хозяйки, – продолжил тем временем змей.
Я удовлетворенно кивнула и, подхватив крынку со сметаной, наклонилась покормить Базилевса.
– Кушай, мой хороший… ты сегодня заслужил.
– Как это?! – немедленно раздались на улице возмущенные голоса. – Почему?! Что за дела?!
– Потому что, к вашему огромному сожалению, прекрасная дама уже сделала нелегкий выбор, – притворно вздохнул Горыныч. – И согласилась назвать своим мужем… меня.
ЧТО?!
Тяжелая крынка, вывернувшись из внезапно ослабевших пальцев, с размаху хряпнулась об пол и с жалобным звоном раскололась на куски. Базилевс, радостно мяукнув, тут же кинулся слизывать растекшуюся сметану, а я застыла посреди горницы как громом пораженная.
Наступившая снаружи тишина стала такой зловещей, что было слышно, как подтачивают старенькое крыльцо прожорливые термиты. Но вот неуверенно брякнула чья-то сбруя. Затем растерянно заблеяли бараны. Кто-то недоверчиво кашлянул. А через пару томительно долгих секунд снаружи грохнуло…
– Нечестно!
– Несправедливо!
– Возмутительно! – взвыла на все лады толпа. – Он даже не участвовал! Требуем пересмотра результатов турнира!
– Да кто ты такой?! – заносчиво воскликнул Прекрасный Принц. – И вообще, по какому праву?!
А затем кто-то из женихов – судя по мощному хеканью, тролль – швырнул в безоружного Горыныча камнем. И, видимо, идиоту все же удалось попасть куда надо, потому что поднявшийся гвалт был мгновенно перекрыт оглушительным, жутковатым, полным ярости рыком.
Мгновением позже подточенное термитами крыльцо угрожающе затрещало, пол под моими ногами вздрогнул, за окном мелькнул кончик покрытого золотой чешуей хвоста, после чего ходуном заходил уже весь дом, а на внезапно притихший лес упала густая тень.
– По пр-р-раву сильнейш-шего, – прошипел Горыныч и выпустил в толпу струю жидкого огня. – Или кто-то желает его ос-с-спорить?!
– А-А-А! – взвыла толпа, в едином порыве шарахнувшись прочь от дома. – ДРАКОН! СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ!
До меня донеслись истеричное ржание, испуганные крики, суматошное хлопанье крыльев и быстро удаляющийся топот, ознаменовавший собой безоговорочную победу змея. Причем, что удивительно, сбежал даже рыцарь. Видимо, не рискнул встать на пути у разъяренного ящера, в пасть которому легко мог бы въехать верхом на коне.
Спустя пару минут, когда топот и вопли окончательно стихли, в горницу снова зашел Горыныч. Обнаженный, хмурый, с разбитой бровью и обернутой вокруг бедер простыней, которую я поутру повесила сушиться на улицу.
– Извини за крыльцо. Не рассчитал.
– Не извиню, – так же хмуро отозвалась я. – Завтра же чтоб привел все в порядок.
– Когда забор прогорит, сделаю. Раньше нет смысла за ремонт браться.
Я неодобрительно покачала головой, когда Горыныч устало плюхнулся на лавку, а потом вздохнула и отправилась за чистыми тряпицами. Надо было перевязать героя.
– Морковку мне заново высадишь, все три грядки, – на всякий случай предупредила я змея, осторожно промокнув струящуюся по его лицу кровь. – И забор восстановишь, как было. Вместе с орнаментом.
– Если ты еще и укроп с петрушкой припомнишь, я тогда до конца лета отсюда не улечу, – мрачно отозвался Горыныч.
– А ты разве собирался?
Он удивленно замер, а потом медленно-медленно поднял голову, уставившись на меня огромными желтыми глазищами, в которых наряду с недоверием появилась самая настоящая тревога.
– Ты о чем?
– Думаешь, я могу спутать кожу дракона с кожей василиска? – спокойно осведомилась я, умело залечивая рану. – Или не догадаюсь, у кого хватит наглости так меня разыграть? Может, посчитал, что я твой запах на пергаменте не почую?
– Яга, я…
– Сколько тебе понадобилось линек, чтобы набрать шкуры на такое количество приглашений? – недобро прищурилась я. – Никогда не поверю, что ты хоть одну чешуйку у кого-то позаимствовал!
Горыныч с досадой поджал губы.
– Две.
– Учитывая, что линяете вы раз в три года… долго же ты готовился. И все ради того, чтобы в очередной раз жестоко пошутить?
– Мне давно не до шуток, Яга, – вдруг прошептал змей, прикрывая глаза, и обессиленно ткнулся лбом в мои руки. – Ты же знаешь – мы выбираем пару один раз и на всю жизнь… Что мне оставалась делать?
Я недоверчиво уставилась на белобрысую макушку.
Тридцать лет назад, когда в мой огород рухнул отощавший, жестоко израненный дракон, я даже предположить не могла, что однажды он захочет вернуться. Люди в то время не сильно уважали крылатых. Драконы охотились на стада, охотники устраивали на них ловушки… однако, выздоровев, молодой тогда еще Горыныч через некоторое время появился снова. И с тех пор регулярно наведывался в гости, умудряясь всякий раз превратить свое появление в балаган и довести меня перед уходом до белого каления.
Насмешки, придирки, нешуточные споры за кружкой травяного настоя… со временем наши пикировки превратились почти что в традицию. Я регулярно упрекала его в легкомыслии. Он, наоборот, считал, что я чересчур серьезная. И так, год за годом, мы проводили долгие вечера, а Горыныч на халяву еще и наедался от пуза, заставляя меня потихоньку мечтать о том, что однажды, обожравшись до отвала, он просто не сможет улететь.
Лишь в последние лет десять – двенадцать язвительный змей стал более воздержанным на язык и поумерил аппетиты. В нем появились несвойственные молодежи рассудительность, предусмотрительность, благоразумие. Но я и подумать не могла, что он не просто так вдруг прекратил охоту на местных красавиц. И тем более не догадывалась, что он хоть в чем-то может быть по-настоящему серьезным.
– Ладно, – с тяжелым вздохом отодвинулся наконец Горыныч и окинул тоскливым взглядом опустевший стол. – Смена облика отнимает много сил, так что я опять проголодался. Покормишь?
– Щи остыли, – машинально отозвалась я, комкая в руках окровавленную тряпку. – Пироги и блинчики ты уже съел, а жаркое, если помнишь, сгорело.
Он снова вздохнул и поднялся.
– Тогда пойду оленя задеру…
– Стой, – спохватилась я, когда он отвернулся и двинулся к выходу. Нагнала дурака, обхватила за напряженные плечи и, приподнявшись на цыпочки, с чувством поцеловала. – На удачу.
Горыныч ошеломленно моргнул, неверяще поднеся руку к губам. Встретил мой настороженный взгляд и хотел было что-то сказать, но… неожиданно передумал. После чего кинул быстрый взгляд на опрокинутое ведро и, как-то по-особенному улыбнувшись, вышел.
Украдкой выглянув в окно и увидев, как с истоптанной, обгоревшей до неузнаваемости лужайки стремительно взлетает золотой дракон, я с облегчением выдохнула. Потом достала из ведра позабытую в суматохе посылку, обнаружила внутри шкатулку, выточенную из драконьего когтя и украшенную золотистыми чешуйками. И, достав оттуда простое серебряное колечко, затаенно улыбнулась.
Вот теперь он точно никуда от меня не денется. Вернется. Да и как не вернуться, если я уже много лет жду только его одного?