{12}. Но вещей из драгоценных металлов в них не было. Зато ученым удалось купить бронзовые вещи, вырытые в абаканских и саянских степях: фигурки оленей, баранов на маленьких колокольчиках, кинжалы, ножи. Раскопав много могил на Иртыше, чтобы проследить их внутреннее состояние и положение костей, Миллер и Гмелин также не нашли ничего, по их мнению, интересного. Потеряв, надежду отыскать самому что-нибудь ценное, И. Ф. Миллер купил несколько золотых изделий на Колывапо-Воскресенском заводе и по возвращении из Сибири отдал их в Кунсткамеру. Исходя из собственных наблюдений, ученый пришел к выводу, что на Енисее «вместо золотых и серебряных украшений и сосудов, кои находят в других могилах, все состояло из красной меди». И тем не менее бугровщики продолжали верить в могильные сокровища. «Еще много людей застал я в Сибири, — отмечает И. Ф. Миллер, — кормившихся прежде такой работой; но в мое время никто больше на сей промысел не ходил, потому что все могилы, в коих сокровища найти надежду имели, были уже разрыты. Не инако как люди ватагами ходя на соболиный промысел, так и здесь великими партиями собирались, чтобы разделить между собой работу и тем скорее управиться со многими курганами»{13}. Видимо, действительно, при Миллере для раскопок курганов уже редко собирались «ватагами», опасаясь указа «дабы никто под жестоким наказанием в степь для бугрования не ездил», но бугровщики-одиночки продолжали заниматься этим промыслом. С одним из них И. Ф. Миллер и И. Г. Гмелин имели встречу.
1 октября 1739 г. путешественники вместе с двумя художниками переправились на лодке из Абаканского острога на левый берег Енисея, в место Копен-Кара-гас близ деревни Абакано-Перевозной. Здесь находилось множество древних могил, «издавна придававших этой местности немалое значение вследствие золотых и серебряных вещей», которые там «находили в довольно значительном количестве». К моменту приезда сюда И. Ф. Миллера почти все могилы были уже вскрыты. Па этом древнем кладбище ученые застали старика, жившего в подземной лачуге около могил и кормившегося «раскапыванием их». Старик-бродяга, некогда проживавший в Селенгинске, уже 30 лет «обитал» в здешних местах. Он был известен под именем Селенги и «считался почитателем этих остатков древности». Все 30 лет отшельник провел среди здешних могил, устроил себе тут землянку и отлучался лишь затем, чтобы променять в кабаке кое-что из своих находок на водку. Он копал беспрерывно могилы разных эпох. Киркой подымал большие камни, а лопатой выгребал из могил землю и золу. Под старость у него отсохла левая рука, тогда он стал привязывать к ней лопату и, налегая на нее грудью, копал землю. Говорили, старик нашел большие сокровища, но «не зарывает их снова, опасаясь, может быть, что после него явится другой Селенга, которому они причинят столько же труда как ему самому». Бугровщик, оказавшийся человеком незаурядной наблюдательности, сообщил ученым много подробностей о том, как выглядят могилы под каменными и земляными насыпями, какие вещи сопровождают мертвых. Селенга утверждал, что под плоскими каменными насыпями среди пепла ему попадались золото и серебро, притом «большей частью в слитках». В это можно поверить. Видимо, речь шла о средневековых могилах древних хакасов, которые сжигали своих умерших в одежде и украшениях, а пепел с остатками несгоревших вещей захоранивали. Различные металлические украшения при сжигании превращались в «слитки».
Спустя 30 лет после путешествия Г. Ф. Миллера и И. Г. Гмелина степи Енисея посетил знаменитый ученый-путешественник Петр Симон Паллас, профессор естественной истории, ботаник, этнограф, участник экспедиции, снаряженной Екатериной II. П. С. Паллас также встречал людей, которые в прошлом были одиночками-бугровщиками. Они сообщали много «диковинного», но не скрывали, что находили в могилах главным образом медные вещи и значительно реже украшения из серебра и золота. П. С. Паллас сам произвел раскопки нескольких курганов, но «ценных предметов» не обнаружил{14}. Случай свел известного путешественника с ссыльным Дмитрием Васильевым. Тот рассказал древнее предание о монгольском Алтын-хане, кочевавшем на Черном и Белом Июсах. Перед бегством в Монголию хан зарыл клад около скалы Анло на левом берегу Белого Июса, к югу от села Ужур. Перед скалой лежали кости животных и Д. Васильев выдавал их за остатки специальных жертв, которые приносили местные жители духам-хранителям клада. Этим суеверием он пытался привлечь П. С. Палласа и других к поискам сокровищ под скалой. Видимо, ученый поверил в предание, так как послал к Д. Васильеву своего сотрудника, студента Зуева, но раскопки, очевидно, оказались безуспешными.
Описанный случай интересен тем, что в нем нет даже отзвука слухов о золотых могильных богатствах, вместо них появляются разнообразные версии о зарытых кладах, часто приводящие к сумасбродному кладоискательству. Молва о подобных «чудачествах» порой доходила даже до Петербурга. Так, уже в середине XIX в. ачинский чиновник Росляков узнал следующую легенду: 200 лет назад зайсан качинских татар, услышав о появлении русских, бежал под Ачинск, где для сохранности зарыл под одним из курганов клад, состоящий из серебряных и золотых вещей, монет, драгоценных камней. Для приметы у кургана на расстоянии 300 м друг от друга был поставлен ряд камней. Собрав все сведения, Росляков в 1853 г. нанял трех рабочих, отыскал курган и втайне разрыл его. Под земляной насыпью кургана кладоискатели наткнулись на плиты, образующие подобие ящика, закрытого плитой толщиной в 1 м. Раскопки были прекращены «по недостатку средств и дозволения». В течение последующих 10 лет чиновник добивался продолжения работ и категорически отказывался передать дело другому лицу.
В это время многие в России проявляли интерес к истории и археологии. Русская интеллигенция хорошо понимала важность охраны древностей от разрушений. Первоначально работу по охране исторических ценностей выполняли отдельные научные общества, но вскоре для координации их деятельности возникла необходимость в создании центрального учреждения.
Им стала имп. Археологическая комиссия, учрежденная 2 февраля 1859 г. первоначально в виде опыта на три года, но просуществовавшая вплоть до революции. В задачи Комиссии входило: «1) разыскание предметов древности, преимущественно относящихся к отечественной истории и жизни народов, обитавших некогда на пространстве, занимаемом ныне Россиею;
2) собирание сведений о находящихся в государстве как народных, так и других памятников древностей;
3) ученая оценка откапываемых древностей». Для изыскания древностей комиссия должна была раскапывать курганы, следить за земляными работами при проведении линий железных и иных дорог, «дабы на сколько окажется возможным воспользоваться этими случаями для археологических открытий». Раскопки в Сибири стали проводиться систематически под контролем Археологической комиссии, которая выдавала специальный документ, разрешающий ведение раскопок и требовала подробного отчета о результатах работ. Всем местным чиновникам вменялось в обязанность содействовать археологам. В результате было раскопано множество курганов. В могилах находили много посуды, оружия, украшений, но золото встречалось в единичных бусинках, сережках и тоненьких листочках, которыми обтягивались глиняные и деревянные пуговицы и бляшки, деревянные ножны, древки стрел. Никакой рыночной стоимости эти кусочки золота иметь не могли. Осмотрев в 1898 г. всю археологическую коллекцию Минусинского музея, золотопромышленник археолог-любитель И. IL Кузнецов-Красноярский пришел к заключению, что золото для древних могил по реке Абакан не характерно. Бугровщики между тем продолжали свою хищническую деятельность и иногда показывали золото в слитках, добытое ими якобы в могилах.
Ныне бугровщиков давно нет. Раскопаны тысячи могил, но найти неграбленную — редкая удача. Потому-то и бытует до сих пор представление, что все зло в бугровщиках, искавших золото в царстве мертвых.
С 1960 по 1975 г. на юге Красноярского края только одной Красноярской археологической экспедицией Ленинградского отделения Института археологии АН СССР было раскопано более четырех тысяч могил энеолита, бронзового и раннего железного веков. Золотая серьга, два золотых и несколько серебряных колец, множество обрывков тонких золотых листочков, немного позолоченных бусин, серебряная чарка — вот практически весь «урожай» драгоценных металлов, хотя встречались ниогилы и неграбленные, либо ограбленные только частично.
Рис. 3. Серебряный кубок из могилы у села Батепи. Раскопки С. А. Теплоухова.
Так неужели все слухи о «могильном» золоте — лишь плод фантазии? Не совсем. Серебряные, позолоченные и даже золотые вещи действительно встречаются на Еинисее, но редко и главным образом в курганах, относящихся к VII–XII вв. н. э. В них обнаруживают железные стремена и другие украшения, инкрустированные серебром, серебряные обкладки седел, серебряную и позолоченную посуду, реже предметы из золота. Приведу несколько примеров. В 1846 г., крестьянами из деревни Верхняя Биджа на горе Калмыковой, расположенной в 3,5 км от деревни, были разрыты курганы с каменными насыпями, под которыми нашли более двадцати серебряных сосудов. В могильнике, где некогда жил и грабил бугровщик Селенга (Копенский чаатас), советские археологи Л. А. Евтюхова и С. В. Киселев в 1937–1940 гг. отыскали золотые серьги, браслет, позолоченные бляхи, в ямках-тайниках — серебряное позолоченное блюдо с четырьмя золотыми сосудами и золотую тарелку. В 1934 г. у поселка Капчальского баритового рудника в Уйбатской степи сотрудница Минусинского музея В. П. Левашева в могилах обнаружила золотой браслет, сбруйные наборы из золотых, серебряных и бронзовых украшений, серебряные украшения пояса, деревянные статуэтки баранов с серебряной и бронзовой обкладками туловища и с золотой обкладкой головы. В 1936 г. на огромном могильном поле в 6 км от станции Уйбат в тайниках, помимо других разнообразных вещей, были найдены серебряный сосуд с надписью, стремена, покрытые инкрустированным серебром, железные удила, украшенные головами баранов и растительным узором с золотой насечкой, позолоченная фигурная бляха-накладка, деревянная фигурка барана, обложенная листовым золотом. Серебряные сосуды попадались под Красноярском (Часовенная гора) в более поздних могилах, относящи