«В детстве от мальчиков не набегалась, – подумал я. – Кто бы мне сказал, что есть девушки, которые в двадцать шесть лет целоваться не умеют, я бы не поверил. Но ничего, я ее всему научу».
В воскресенье утром ко мне пришел Саша Клементьев.
– Поезжай на автовокзал, – инструктировал я его, – купишь билет до поселка Лесной, сойдешь на остановке и будешь ждать транзитного автобуса из Новосибирска. Нужный тебе человек будет одет в красную куртку, в руках – дерматиновый дипломат черного цвета. Ты скажешь ему: «Я от Андрея Николаевича». Он отдаст тебе дипломат, а ты передашь ему деньги, на любом попутном автобусе вернешься в город и привезешь дипломат мне.
– Дядя Андрей, что-то мне не светит весь вечер по городу круги наматывать. Давай я с автовокзала сразу домой поеду, а завтра подарю перо твоей девушке.
– Ты адрес не потерял? – требовательно спросил я.
– О боже, – Клементьев театрально закатил глаза к потолку, – какая проблема – не потерять бумажку с адресом! Не оставлю я твою Лизу без подарка. Не волнуйся ты так! Завтра в четыре часа дня я постучусь к ней в дверь и вручу это сказочное перо. Дипломат потом куда девать?
– Выброси, если он тебе не нужен.
– Дядя Андрей, может, цветочки купить, а то как-то неловко получится: у девушки день рождения, а я с одним пером приду?
– Цветы – это условность. Роскошный букет любой дурак подарить может, а вот перо птицы марабу – это настоящий подарок, со смыслом! Ни у одной девушки на свете пера аиста марабу нет, а у Лизы будет. Ты знаешь, сколько мне пришлось договариваться, чтобы это перо в зоопарке купили?
– Дорого слупили?
– За бутылку водки отдали. Все, Саша, поезжай на автовокзал, а я за Ариной поехал.
– Жалко, что у тебя, дядя Андрей, цветы в горшочках не растут. Я бы поливал их, пока ты в доме отдыха был, за квартирой бы присматривал… Может, оставишь ключики на недельку?
– Саша, ты еще здесь? Странно, я думал, ты уже за билетами стоишь.
Глава 19. Арина в «Изумрудном лесу»
В доме отдыха меня и Арину поселили в двухместном номере нового корпуса. Завтракали мы в отдельном зале, компанию нам составляли Журбина и Касим.
За столом Валентина Павловна пустилась в рассуждения о взаимосвязи будущего Советского Союза и наполняемостью номеров в «Изумрудном лесу».
– Представь, что на нас летит огромный метеорит, – размышляла вслух Журбина. – Он врежется в Землю через сутки и гарантированно уничтожит все вокруг, во всей Сибири не останется ни одного живого человека. Ни спрятаться, ни улететь от метеорита нельзя. Что ты будешь делать, если тебе жить осталось всего сутки?
Я посмотрел, как Арина вяло возюкает ложкой по тарелке с манной кашей, и не нашел что сказать. Откуда я знаю, чем буду заниматься в свой последний день?
– Не смотри на дочь, ты забудешь про нее, – ответила за меня Валентина Павловна. – Свой последний день ты захочешь провести в безумствах и веселье, ты захочешь наверстать все упущенные удовольствия и заполучить те, что ожидали бы тебя в будущем. Чего может добиться молодой здоровый мужчина в обстановке всеобщего хаоса, когда деньги не будут играть никакой роли? Бес сомнения, ты постараешься воплотить в жизнь свои самые дерзкие сексуальные фантазии. Ты овладеешь женщиной, к которой в обычной обстановке побоялся бы приблизиться, ты займешься групповым сексом или мужеложством – я понятия не имею, какие низменные пороки проснутся в тебе и вылезут наружу. Насытившись сексуальными утехами, ты станешь пьянствовать, ты ограбишь с дружками винный магазин и упьешься до бесчувствия, а потом снова станешь рыскать по городу в поисках приключений и удовольствий. И все вокруг тебя будут заниматься тем же самым: метеорит вывернет наше общество наизнанку, и все человеческие пороки из тайных станут явными. Стесняться-то некого, близкая смерть всех уравняет. Не будет ни богатых, ни бедных – все люди будут равны, а деньги как всеобщий эквивалент свободы потеряют свое значение – свободными станут все… Арина, солнышко мое, ты не притронулась к каше, а ее ведь специально для тебя сварили. Скажи, тебе что, не нравится манная каша или ты не хочешь кушать? Андрюша, девочка завтракала утром?
– Нет, конечно. Когда бы мы успели поесть, если приехали сюда на первом автобусе?
Арина отодвинула от себя тарелку с кашей, всем своим видом показывая, что завтракать манкой она не намерена.
– Арина, – ласково сказала Журбина, – здесь, в «Изумрудном лесу», сказочное королевство, а я в нем единоличная хозяйка. Меня здесь все слушаются: и люди, и звери, и даже мухи с комарами. Если ты не хочешь кушать мою кашу, то я велю отдать ее собаке, а ты останешься голодной. Арина, запомни: здесь тебе не детский сад и упрашивать тебя за столом никто не будет. Не хочешь – не ешь! Рита!
В зал впорхнула свободная от смены администраторша, привлекательная девушка лет двадцати пяти.
– Да, Валентина Павловна! – с готовностью отозвалась она.
– Рита, найди Рашида, оденьте девочку и идите на задний двор, скормите эту кашу собаке.
Арина посмотрела на Журбину и поняла, что тетя Валя не шутит. Изумлению моей дочери не было предела: «Как? Мою кашу – собаке? Скормить?»
С серьезным видом дочь слезла со стула и пошла к выходу из зала. Рита, чтобы не возиться с одеждой, закутала ее в свою куртку и взяла на руки. Рашид, младший сын Касима, забрал со стола тарелку, и они пошли на задний двор дома отдыха кормить Полкана, огромного цепного пса. Я хотел пойти с ними, но Журбина велела мне остаться:
– Андрюша, собаку покормят без тебя. Сиди где сидел, и не дергайся, и, самое главное, не мешай мне воспитывать ребенка. Она у вас девочка избалованная, растет в неполной семье, а я не собираюсь потакать всем ее прихотям… Так, на чем я остановилась? На деньгах. Деньги в последний день существования жизни на Земле утратят свое экономическое и смысловое значение… Теперь – суть: метеорит – это Горбачев, только никто не знает, когда он ударит по Советскому Союзу и что из этого получится. Горбачев может сказать, что с завтрашнего дня мы будем жить при капитализме, а может повернуть все наоборот. Выступит Михаил Сергеевич по телевизору и заявит, что хватит, поиграли в демократию, пора и честь знать! Вернутся старые времена, и будем жить как при Сталине. Суть понятна? Метеорит летит, все ждут крушения человеческой цивилизации, и все начинают думать: а все ли я успел в этой жизни?
– Лично я не жду вселенского апокалипсиса со дня на день, – воспользовавшись паузой, возразил я.
– Ты, Андрюшенька, голодранец. У тебя, что с метеоритом, что без него, в карманах ветер гуляет, и речь совсем не о тебе, а о мужчинах состоятельных, с положением в обществе. Естественно, завтра космическая катастрофа не наступит, но она приближается, и все это чувствуют и бегут ко мне, в «Изумрудный лес»… Так, твоя дочь вернулась.
Я обернулся к дверям. В зал вошли Рита и Рашид. Администраторша поставила Арину на пол, сняла с нее куртку. В огромных глазах дочери я прочитал: «Собака все съела! Всю мою кашу проглотила!»
Поглощенная своими мыслями Арина забралась на стул, протянула руку к хлебу, но дотянуться до него не успела. Валентина Павловна громко хлопнула в ладоши:
– Завтрак закончен! Таисия Егоровна, уберите продукты со стола. Буфет – на ключ! Никакого печенья, никакого чая. Андрей Николаевич, через час приготовь девочку к прогулке.
Официантка Таисия Егоровна бесцеремонно отодвинула от дочери вазочку с печеньем, убрала со стола хлеб, масло, поставила на поднос чашку с чаем, до которого Арина не успела даже дотронуться.
– Пошли, – сказал я обиженной Арине. – Не надо было выделываться с кашей. Здесь тебе не в детском саду, упрашивать за столом никто не будет.
По пути в наш номер я забежал в общий обеденный зал, умыкнул с раздачи два куска хлеба и спрятал их в карман. Оставшись с дочерью вдвоем, я протянул ей хлеб:
– Ешь! Что смог, то достал.
Арина жестом показала: «Дай чай».
– Чая нет. Надо было за столом кушать, а не ложкой узоры по тарелке выписывать. Воды могу из-под крана налить. Будешь воду пить?
В глубокой задумчивости Арина сжевала оба куска хлеба, выпила полный стакан воды. День для нее начинался более чем необычно.
Через час Валентина Павловна повела дочь в сосновый бор, а я остался в доме отдыха. К обеду мне стало скучно, и я пошел их искать.
– В беседке посмотри, – подсказал Касим. – Валя в это время белок кормит.
По лесной тропинке я быстро дошел до отдаленной беседки. Еще на подходе к ней я услышал веселый детский крик: «Иди сюда!»
«Боже мой, не Арина ли это кричит?» – подумал я и прибавил ходу.
Картина, открывшаяся мне, благостным елеем омыла мою душу: звонко, на весь лес, кричала моя родная дочь. Она заговорила! Наконец-то! Вот и настало время, которого мы так долго ждали!
В беседке Валентина Павловна читала книгу. Рядом с ней лежал мешочек с орешками. Моя дочь на коленях стояла на скамеечке в противоположном углу и стучала по поручню беседки кулачком:
– Бека, иди сюда!
Выдрессированные белки Валентина Павловны охотно играли с Ариной. Услышав ее стук, большая рыжая белка взобралась на противоположный край беседки, перебежала по поручню к Арине и аккуратно лапками взяла из ее рук орешек. Щелчок – и от угощения остались только скорлупки. Прыжок с беседки – и белки нет.
Арина, не замечая меня, проворно слезла с лавочки, подбежала к Журбиной, взяла из мешочка орех и заняла прежнюю позицию. Вновь стук по перилам беседки:
– Бека, иди сюда!
– Валентина Павловна, – в восхищении сказал я, – как вам это удалось?
Журбина закрыла книгу, достала сигареты, закурила. Я присел рядом с ней, отодвинул орехи в сторону.
– Андрюша, я еще за столом увидела, что девочка от возмущения вся негодует. Как же так, ее кашу отдали собаке, а саму девчонку оставили голодной! Ребенка переполняли чувства, и нужен был только один небольшой толчок, чтобы она заговорила.
– Папа, иди сюда! – позвала Арина.