Поставив картошку вариться, Людмила Васильевна налила нам чай, присела за стол.
– Ребятишки часто у вас бывают? – спросил я, кивая в сторону зала.
– Каждый день. – Людмила Васильевна даже удивилась такому странному вопросу. – Скажу по секрету, разве Эльвира их чему-то хорошему научит? Вы у них были? Там как в концлагере: шаг влево-вправо – расстрел. Я говорила Валере: «Не женись на ней! Она с годами станет такая же, как ее мать». Нет, не послушался. Думал, там, у тещи, ему все будет медом намазано, а вот выкусил фиг! Я Эльвиру много лет знаю, мы лет двадцать в одном подъезде живем. Она двуличная: на людях радушная хозяйка, а как дверь захлопнется, так все должны по струнке ходить.
– Что-то я особого радушия у Эльвиры Карловны не заметил, – вставил я.
– Это значит, что вы хороший человек. Я давно заметила: если Эльвире кто-то не нравится, то это порядочный человек. Дочка у нее такая же: в лицо улыбается, а сама фигу в кармане держит.
– Людмила Васильевна, как вы думаете, куда мог пропасть ваш муж?
Ответить она не успела. В зале что-то грохнулось на пол, послышался детский плач, бабушка Люда, бросив меня, рванула на помощь детям.
– Славик, как ты мог со стула упасть? – запричитала Людмила Васильевна. – Леночка, ты-то что заревела, не ты же упала. Славик, ты больно ударился?
– Я испугалась, – сквозь слезы жалобно пролепетала внучка. – Это все он, баба! Я ему говорила, чтобы не крутился, а он специально стал на стуле раскачиваться. Он в садике так же делает.
«С Людмилой Васильевной мне надо было встретиться у нее на работе, – запоздало подумал я. – Дома у адвоката каждый вечер внуки, и им посвящено все внимание. Толком здесь не поговорить».
Успокоив детей, Людмила Васильевна вернулась ко мне.
– Я думаю, – продолжила она прерванный разговор, – что мужа уже нет в живых. В его участие в вооруженном нападении я не верю. Не такой он человек, чтобы чужую кровь проливать. Да и зачем? В деньгах мы особенно не нуждались, на жизнь хватало. Машина, мичуринский участок, японский телевизор – что еще надо? Звезд с неба? Дети уже взрослые, живут самостоятельно.
– Простите за нескромный вопрос: у вашего мужа не было увлечений на стороне?
– С другой женщиной? – Людмила Васильевна сделала скептическую мину. – Не знаю, я как-то об это не задумывалась. Юра не давал мне повода для ревности… Вряд ли у него кто-то был. Он целыми вечерами дома, когда бы ему с любовницей встречаться?
Я промолчал.
– Если у Юры и была интрижка на стороне, – жена адвоката внимательно посмотрела на меня, – то не велик грех. На семье это никак не сказывалось… Нет, не было у Юры любовницы. В его ли годы за молодухами бегать?
«Не такой уж он и старый, – мог бы возразить я, но вновь промолчал. – Если Людмила Васильевна считает своего сорокавосьмилетнего мужа старичком, то это ее дело. Сама-то она с рождением внуков так вошла в роль заботливой бабушки, что наверняка напрочь позабыла об интимных радостях жизни».
Дальше наш разговор прервался. В дверь позвонили, и тут же раздался детский вопль из зала:
– Сама ты дура! Это моя машинка!
– Сейчас подерутся, – решил я.
– Откройте дверь, я все улажу. – Людмила Васильевна пошла к внукам, а я – в прихожую.
– Ого, не ожидал вас здесь увидеть! – обрадовался мне пришедший с работы Торпенко Виктор. – Мама с ребятишками занята? Что у них? Опять подрались? Каждый вечер игрушки делят. Как говорится, вместе – тесно, порознь – скучно.
«Какая-то у него странная реакция на меня, – подумал я. – Мы встречаемся второй раз, и каждый раз он радуется мне, словно увиделся с близким другом после долгого расставания».
– Давно пришли? – спросил Виктор. – Голова еще не болит? У меня поначалу от Валеркиных детей ум за разум заходил. Они не могут спокойно играть, вечно что-то делят, спорят, дерутся.
– А где им еще энергию выпустить, у Эльвиры Карловны дома?
– Исключено, – согласился Торпенко. – У Валеркиной тещи если тараканы заведутся, то будут строем ходить по строго отведенным маршрутам.
Помирив внуков, Людмила Васильевна вернулась на кухню, предложила мне поужинать. Я отказался. Она быстро собрала зятю на стол и ушла к детям, с которыми ей было интереснее, чем с нами.
Как я и думал, Виктор Торпенко по поводу исчезновения своего тестя ничего пояснить не мог.
– Мы жили в одной квартире, но каждый своей жизнью, – повторил он уже слышанный мной монолог. – Я в дела Юрия Эдуардовича не вмешивался, а он меня в них не посвящал.
Следом за мужем вернулась с работы Бронислава Юрьевна.
– Андрей Николаевич, – спросила она, – почему вы решили со всеми членами нашей семьи говорить у нас дома, а не в своем служебном кабинете?
– Я хочу понять, в какой атмосфере жил ваш отец перед исчезновением. Бронислава Юрьевна, я хочу встретиться с вами завтра, в четыре часа. Вам повестку выписать?
– С самого утра можете мне время назначить? На работу неохота идти. Посплю, пока дома никого не будет.
– По выходным внуки тоже здесь? – догадался я.
Она картинно закатила глаза:
– С самого утра Содом и Гоморра! В выходные мы живем как в детском саду: писк, визг, «Баба, дай чаю!», «Славик, дай я тебе нос вытру!», «Леночка, не заходи в кабинет, дедушка ругаться будет!».
– Договорились, Бронислава Юрьевна. Завтра я приду с повесткой, отмеченной на весь день.
Глава 26. Дочь адвоката
Второй раз я пришел в квартиру Машковцова в точно оговоренное время. Бронислава встретила меня в коротком домашнем халатике. Мы прошли в зал, остановились посреди комнаты.
– Ты хотел меня о чем-то спросить? – многозначительно улыбнулась дочь адвоката.
– Бронислава, тебе нос целоваться не мешает?
– Хочешь, покажу, как это делается?
– Конечно, хочу!
Она прильнула ко мне, и мы слились в долгом страстном поцелуе. Не знаю, о чем она думала, а у меня в голове крутилось:
«Один раз не считается. Никто же не узнает. Она замужем, рассказывать обо мне никому не станет. Я не виноват, что все так получилось. Это же не от похоти, не для куража, это для работы, для установления доверительного контакта со свидетельницей… Лизка сама виновата, говорил ей: «Переезжай ко мне», нет же, все чего-то выжидает».
Отстранившись от меня, Бронислава села на диван, запахнула полы халата.
– Хорошего понемногу, а то так зайдем неизвестно куда, – сказала она, застегивая верхние пуговки. – Ты не мог раньше прийти? Я же тебе намекнула, что с самого утра буду одна дома.
– С утра я был на работе, – выдал я заранее приготовленный ответ.
– Бросил бы все на фиг и пришел, а то получилось ни то ни се, ни два ни полтора. Только зря раззадорил меня на ровном месте.
– Нам кто-то мешает продолжить?
– Мама в любое время может с работы вернуться. Она сразу же догадается, чем мы тут занимались.
– Мама тебя палить не станет. Тебе выговорит один на один, а Витя мимо проедет.
– Пошли на кухню, посидим, покурим. – Она встала с дивана, потянулась. Верхние пуговицы халата, как по команде, расстегнулись, обнажив покрытую конопушками грудь. Готовясь к визиту гостя, Бронислава обременять себя бюстгальтером не стала.
«Приди я на час раньше, кто-то из нас не устоял бы, и мы бы уже были в кровати. Контакт бы мы установили отменный, только зачем поддаваться сиюминутному влечению? С Брониславой все понятно: ее сама обстановка толкает в руки крепкого мужчины, а мне-то это зачем? Даже случайные связи иногда могут выйти боком».
– Дай сигарету, – попросила Бронислава на кухне. – Ты женат?
– Пока нет, – после секундного раздумья ответил я.
– Ты правда не мог зайти до обеда?
– Бронислава, кто меня с работы раньше времени отпустит? Конец полугодия: справки, отчеты, нераскрытые преступления. Я целый день голову от бумаг оторвать не могу. Если захочешь встретиться, всегда можно найти время и место. Я клятвы вечной любви и верности никому не давал.
– Я тоже, – выпуская дым, ответила она.
– Как это? – полушутя-полусерьезно удивился я. – А муж?
– О, муж! – Она рукой разогнала перед собой сигаретный дым, встала, открыла форточку. – С моим мужем была вот какая история… Скажи честно, ты смеяться не будешь?
– Пока не вижу повода. Бронислава, я вообще-то не смешливый человек, умею сдерживать свои эмоции. Рассказывай про мужа, может быть, это мне пригодится.
Она села напротив меня, дотянулась до плиты, включила подогреваться чай.
– В шестом классе… Не смотри на меня так, все началось в шестом классе. Фигура у меня тогда была так себе, плоская, угловатая, а нос – такой же здоровый, как сейчас. Ни у кого в родне такого носа нет, а на мне природа отыгралась. Из-за этого носа я всегда сторонилась мальчиков. Я считала себя уродиной, посмешищем. В шестом классе все поменялось. Первого сентября к нам в класс пришел новенький – Васьков Олег. Учительница посадила его со мной за одну парту. После уроков Олег пошел меня провожать до дома. Я не знала, что мне делать – принять его робкие ухаживания или прогнать. Решила: будь что будет. Надо же когда-то начинать с мальчиками дружить. Потом появился Витя Торпенко. Мы с первого класса учились вместе, но он меня в упор не замечал. Как только я начала гулять с Олегом, так он тут же к нам накрепко приклеился, и мы стали дружить втроем. До самой армии мы были неразлучной троицей. Я, конечно, с обоими по отдельности перецеловалась, но дальше дело не зашло. Ухаживал бы за мной кто-то один из них, я бы отдалась ему, не задумываясь. А когда их двое, то кому отдать предпочтение?
– Вопрос серьезный.
– Издеваешься? – игриво нахмурилась она.
– Бронислава, я не женщина, я не могу сказать, как бы поступил на твоем месте. Наверное, выбрал бы из них того, кто получше, поумнее, покрасивее.
– Они – одинаковые! – воскликнула дочь адвоката. – Ты пойми, с самого начала: они – как близнецы-братья! Они даже чем-то внешне похожи, а уж характеры и привычки – у обоих одинаковые. Я с обоими валялась в кровати. Они даже раздевали меня одинаково, одними и теми же движениями. Целует меня Олег, я закрою глаза и вспоминаю, что вчера меня точно так же Виктор целовал. Бред какой-то, но это было так.