Но проблема гораздо сложнее. Судя по всему, Николай I был как раз душевно здоровым, не жестоким и не злым человеком.
«Император выглядит очень мужественно: он атлетически сложен имеет рост шесть футов, у него римские черты лица и орлиный профиль. Царь хорошо держится в седле. Император придерживается строгого распорядка дня Он встает рано и некоторое время уделяет докладу начальника генерального штаба, обсуждая с ним военные проблемы. После завтрака царь принимает министров, в час едет на смотр войск, затем в экипаже или пешком отправляется на прогулку с императрицей. В четыре обедает в кругу семьи после чего принимает министров либо уединяется со своим личным секретарем и работает с документами до десяти часов вечера».
Есть много примеров того, как Николай стремился вознаградить самых незначительных чиновников и солдат за верную службу, стремился к справедливости (в своем понимании этого слова, конечно), искренне заботился об устроении России. Покровительствовал Гоголю, Пушкину. Нередко проявлял неплохое чувство юмора и самоиронии при рассмотрении тех или иных текущих дел. А способность к самоиронии — всегда свойство хорошего ума. Потому я и подчеркивал в первой книге «Мифов о России», что пресловутая чрезмерная жестокость, тупость и необразованность Николая Павловича — ложь и постыдный миф.
Читатели «Комсомолки» поведали мне такую показательную историю.
Как-то Николаю на утверждение попало дело некоего крестьянина, который в кабаке плюнул на портрет Императора. Мужику грозила каторга.
Резолюция Николая:
1. мне тоже на него наплевать;
2. нечего вешать мои портреты в кабаках;
3. отпустить с Богом.
Может, и выдумка придворных пиарщиков, но что-то больно их много, таких «PR-выдумок» о Николае «Палкине». А дыма без огня не бывает.
Он был глубоко убежден в том, что России нужно любой ценой избежать ужасов революции и что управлять в ней можно только суровостью и строгостью.
Беда Николая в другом. Истинная ошибка Николая I — в безрассудном строительстве своей бюрократической «вертикали власти».
Вообще, для понимания того, почему неудачно в целом правление Николая I, бессмысленно выяснять, был он «плохим» или «хорошим».
Герцен — тот вообще называл Николая I царем-фельдфебелем.
С одной стороны, были объективные успехи. Николай последовательно и довольно успешно проводил политику протекционизма отечественной промышленности и торговли.
Развивалась при нем сеть средних учебных заведений. Университетов строили мало, а вот гимназий много.
Он пытался навести порядок в госаппарате, как мог, боролся со взяточничеством, добивался ответственности чиновников за порученное им дело. Чего стоит только его указ 1848 года «О высылке из столицы чиновников, отставляемых за дурное поведение и нетрезвость».
В конце концов, окончательный выход ко всему Черноморскому побережью произошел при Николае I.
И человеком он, кстати, был храбрым. Малоизвестный эпизод:
14 декабря 1825 года на Сенатской площади вместе с Милорадовичем под выстрелы к декабристам поскакал и сам государь.
Просто Милорадович прискакал первым, и был убит. Когда в сентябре 1830 года в Москве вспыхнула эпидемия холеры, государь лично обходил холерные бараки. На эту тему, правда, не написано никаких картин, как в случае с Наполеоном, единожды посетившим барак с чумными солдатами в Яффе.
Бесспорно, технические новшества при Николае I вводились слабо, крепостничество консервировало ситуацию. Последовательный изоляционизм царя проявлялся даже в мелочах.
Именно он приказал, начав железнодорожное строительство в России, расширить колею на тринадцать сантиметров. Сделано это было сознательно, чтобы не дать военным эшелонам ехать напрямую от Парижа и Берлина в Москву и Петербург. То, что это мешало торговле, создавая массу технологических трудностей, царя не волновало, важнее были военные задачи.
Кстати, между Москвой и Питером до сих пор не курсирует ни один экспресс «Николай I». А зря. И Николаевский вокзал в Москве до сих пор носит имя несуществующего города Ленинграда — словно нам отшибло историческую память.
Однако надо выделить главное, что несмотря на все локальные успехи определило общую неудачу его царствия.
Николай чрезвычайно усилил принцип бюрократии в ущерб всем остальным формам управления Россией.
Даже самые лучшие дела в период его правления, в т. ч. деятельность Комиссий по крестьянскому вопросу, вершились чисто бюрократическим путем, через собрания высших чиновников.
Бюрократия при Николае постоянно наступала и на местное самоуправление, и на корпоративное самоуправление дворян и городов. В результате получилось то, что и должно было: лишенный прав действовать, исчезал класс людей самостоятельных, убежденных, активных. На смену им приходили чиновники: послушные, изредка, по воле случая — честные как Аракчеев, и эффективные — как Бенкендорф, но, как правило, — посредственности, равнодушные и ни за что не отвечающие. Как в «Ревизоре».
И именно при Николае чудовищно обогатился некто «Андрей Аристович» Шлиман и приключился грандиозный скандал с Храмом Христа Спасителя. В конце этой главы я рассказу об обоих случаях… С понятной целью: показать, как расцветает коррупция, когда бюрократия заменяет самоуправление.
Троя — на деньги, украденные у русских
Простой и добрый семьянин,
Чиновник непродажный,
Он нажил только дом один —
Но дом пятиэтажный.
В XIX веке золотым дном были подрядные работы. Подрядчики жирели на приписках. Но только почему-то больше всех воровали… Ах, как это неприлично… Как это политически некорректно… Но воровали чаще всего — не русские. Точнее выразимся: не православные. Вот ведь как…
Чуть ли не величайшего подрядчика-вора за всю историю Российской империи звали Генрих Шлиман. Имя, хоть убейте, не нашенское.
Генрих Шлиман.
Его судьба — пример верности избранной в юности мечте. И нечистоплотных методов в ее достижении.
Генрих Шлиман, сын бедного священника из немецкого городка Нойбуков (Neubukow) (род. 1822 г.), с детства истово мечтал о двух вещах: о богатстве и о том, чтобы найти Трою. Да, ту самую Трою в Древней Греции, о которой писал слепой Гомер. Трою, которую осаждали ахейцы 10 лет, пока не захватили ее с по мощью небезызвестного деревянного коня. Стихи Гомера он слышал в лавке, где работал еще мальчиком. В лавку заходил вечно нетрезвый клиент, бывший учитель греческого и латыни. Маленький Генрих подливал ему винца, и пьяница читал наизусть «Илиаду». Красота стихов покорила Шлимана, заставила его навсегда увлечься Гомером, Древней Грецией и Троей.
Чтобы искать Трою, нужны деньги. Юноша работает в торговой конторе в Амстердаме и истово учит иностранные языки. Учит изнурительным, варварским способом, заучивая наизусть непонятные для него тексты. За два с половиной года с таким ноу-хау, от которого бы рыдали все профессора МГИМО, но — все же, что значит немецкое упорство — осваивает русский, английский, французский, голландский, испанский, португальский и итальянский!!! В 1846 году Генрих Шлиман отправляется в качестве агента крупной торговой фирмы в Петербург, где спустя год открывает свое собственное дело.
Двадцать лет потребовалось Шлиману для того, чтобы добиться осуществления своей первой мечты: сколотить состояние. За эти годы он выучил еще польский, шведский, новогреческий, арабский и латынь. В 1863 году купец 1 гильдии Генрих, или Андрей Аристович, Шлиман отходит от дел.
Довольно! Пора осуществлять вторую великую мечту! В 1868 году Генрих Шлиман едет в Малую Азию и начинает искать Трою.
Для него Гомер — высший авторитет, он ищет Трою, понимая буквально его описания местности. Холм Гиссарлык идеально соответствует описаниям… В апреле 1870 года Шлиман начинает раскопки и обнаруживает останки городов, расположенные один над другим… Шлиман — пример целеустремленности и мужества, верности раз выбранной цели и энергии и последовательности, мужских качеств и природных способностей. Совершеннейший человек! Образчик всех добродетелей. Нравственный и умственный гигант. О «подвиге Шлимана» частенько рассказывают немецким школьникам, явно имея в виду назидательное: будешь себя вести правильно, станешь как Шлиман. Вот только об одном не написал ни один из официальных биографов «Андрея Аристовича».
О том, откуда именно взял он свой стартовый капитал.
А мы расскажем. Дело в том, что заработал он его ну совершенно не романтическим способом: на поставках в русскую армию во время Крымской войны. Сапоги оказывались с картонными подметками, шинели разлезались в руках, крупу можно было сразу выбрасывать. Но зато хорошо хрустело в карманах у самого Шлимана и у тех военных чиновников, которые принимали его поставки.
Кадр из фильма «Оборона Севастополя». Режиссеры В. М. Гончаров и А. А. Ханжонков. 1911 (!) г.
При Ющенко Украина, говорят, хотела снять СВОЕ кино об обороне Севастополя. Что ж, боюсь, из него мы узнали бы новую версию этой истории. О том, как героические украинские моряки, такие, як гарный хлопец матрос Кошка, насмерть бились с врагами за ридный украинский Севастополь под неумелым командованием царско-москальских сатрапов Корнилова и Нахимова.
Транссиб. Первый поезд пришел в Иркутск.
На строительстве железных дорог обогащались безумно, но и Россия с невероятной скоростью покрывалась сетью стальных магистралей.
Шлиман был не жадный, делился охотно, и это сделало его аферы долговечными: слишком много людей были в них прямо заинтересованы.
Такая вот история, тоже в своем роде назидательная. И вот что интересно: при всем феерическом воровстве поставщиков времен Крымской войны история не сохранила памяти о каком-нибудь поставщике Иванове или ворюге Петрове.
Вопрос, как принято говорить, философский: а сохранилась бы память о ворюге-поставщике Шлимане, если бы он впоследствии не «нашел» Трою? Которая, как выясняется, тоже не совсем Троя.