Варшавцево активно участвовало в международных событиях, критиковало НАТО и военный переворот в Нигерии, призывало наказать по всей строгости писателей Синявского и Даниэля, поругивало хиппи и восхваляло восемнадцатый съезд КПСС. В разделе «Поэзия» публиковались стихи модного Евтушенко, а номер спустя поэт от имени возмущенных шахтеров обвинялся в формализме и западопоклонничестве, и редакция приносила свои извинения оскорбленным читателям.
«Я так до ночи не управлюсь», — подумал Андрей, выныривая из шестьдесят шестого года.
Он перетащил на стол папки за последние шестнадцать лет, хрустнул костяшками и погрузился в исследования.
Еженедельник состоял из рубрик: новости города, достижения производства, объявления, досуг. Сканворды и поздравления именинникам. На четвертой странице содержалась криминальная хроника. Андрей поразился, насколько богато было его захолустье на преступления. Не рудничный городок, а Гарлем какой-то. Грабежи, угоны, кража металла, пьяные потасовки, периодически попадались убийства. Мужья душили гулящих жен, случайных собутыльников вспарывали кухонными ножами, подростки шмаляли из самострелов.
Девяностые протянули свои щупальца в нулевые, никак не желали заканчиваться.
«Криминальный авторитет расстрелян из автомата в упор».
«Конкурирующие группировки устроили стрельбу в центре города».
«На даче найдено тело владельца подпольных игровых автоматов».
Андрей придвинул к себе папку с ярлыком «2001». Открыл первый январский номер, и волоски зашевелились на предплечьях.
«Это ты», — прошептал он, касаясь зернистой черно-белой фотографии.
У девочки на снимке были прилизанные светлые волосы с пробором посредине, непримечательные мышиные черты лица, глубоко посаженные, затопленные тенями глаза.
Андрей мог отдать на отсечение палец: именно она снилась ему сегодня, горящая в беседке.
Лиля Дереш.
Взгляд метнулся к тексту.
«Разыскивается! Гражданка Лилия Дереш, восемьдесят четвертого года рождения. Двадцатого декабря двухтысячного года ушла из дома и не вернулась. Рост средний, худощавое телосложение. Была одета в фиолетовую куртку, белый свитер и черные брюки. Всем, кому известно местонахождение девушки, просьба обращаться по телефонам…»
— Откуда я могу тебя знать? — спросил Андрей вслух.
Лиля не дала ему никаких подсказок.
Он посмотрел на дату. Четвертое января. Пятнадцатый день с момента исчезновения. Почему они ждали полмесяца? Почему не поместили заметку в прошлый номер?
Андрей перепрыгнул на следующую рубрику «Розыск». Фотографии пропавших людей обычно дублировались. Но не в этот раз. Одиннадцатого января город искал пенсионера с провалами памяти. Либо Лиля нашлась, либо искать ее перестали вовсе.
Из офиса не доносилось ни звука. В тишине Андрей листал подшивку. История Варшавцево проходила в ежедневных победах, достижениях, выполненных планах. Правящая партия, иногда казалось, что та же КПСС способствовала шахтерским успехам. Титаны производства бурили, взрывали, прославляли край, в перерывах участвовали в выступлениях местного КВН, ярмарках и соревнованиях.
Вырви каждую четвертую страницу, и покажется, что Варшавцево — рай для трудолюбивых шахтеров. Вон, даже звезды приезжают в ДК: Валерий Леонтьев и группа «Чиж и Ко».
Да и уровень преступности снижался по мере того, как Андрей отходил от миллениума. Отгремели перестрелки, сгинули братки, самые шумные персонажи отправились на зону. Милиция взялась наконец-то за наркоторговцев.
«Бабушки не стало, — помечал Андрей года, — Саша умер. Я уехал из города».
Он не знал, что надеется найти, но вчитывался в буковки и между них.
На втором часу он собрался прерваться и покурить. Хотел было отложить очередную папку, но зацепился за заголовок.
«Спасатели выловили из воды женскую голову».
Андрей впился глазами в статью.
«Новогодние праздники омрачены зверским убийством. Следственно-оперативная группа, прочесывавшая затопленный карьер, обнаружила фрагмент трупа. Отрезанная голова может принадлежать женщине, которую в течение двух недель искали как без вести пропавшую. Об этом сообщил прессе представитель Варшавцевского городского отдела милиции. Правоохранительные органы проводят объективную проверку всех обстоятельств и причин данного резонансного преступления».
Андрей дважды перечитал косноязычную сводку. Номер вышел восьмого января две тысячи девятого года. Неделю спустя журналист Я. Смурновский писал:
«Опознан фрагмент трупа, найденный в затопленном карьере. Жертвой оказалась двадцатисемилетняя жительница Варшавцево София Бекетова. Гражданка Бекетова пропала без вести двадцать второго декабря прошлого года. Согласно предварительному заключению судебно-медицинского эксперта, женщина была убита позднее, приблизительно за неделю до обнаружения фрагмента. Аквалангисты продолжают поиски недостающих частей тела».
«Фрагмент», — повторил про себя Андрей. И подумал, что Новый год, когда погибла некая София Бекетова, он отмечал на даче Богдана. Восемь месяцев, как он встречался с Машей. Счастливый головокружительный год.
Про Бекетову нашлось еще две пустопорожние статьи. Карьер прибрал останки, не выдал водолазам. И убийцу не постигла заслуженная кара.
Город забыл С. Бекетову, как раньше забыл Л. Дереш.
Терзаемый смутными, не оформившимися до конца догадками, Андрей вышел из архива.
Смурновский сидел за компьютером, энергично набирая текст. Пальцы порхали по клавиатуре.
Андрей откашлялся, привлекая его внимание.
— Простите, где я могу покурить?
— Курилка за лифтом, — сказал журналист, щелкая клавишами.
Его ворот собрался гармошкой, обнажая красную исцарапанную шею.
«Мазь бы себе купил», — подумал Андрей. И вновь мысли устремились в прошлое. Откуда эта уверенность, что Лиля и София Бекетова связаны?
Он в два приема высосал сигарету и ринулся назад, к подшивкам. Теперь его занимали номера за декабрь и январь.
Девятый — десятый год — ничего.
Десятый — одиннадцатый — зеро.
Полный штиль в одиннадцатом и двенадцатом.
«Не то», — разочарованно вздохнул и Андрей. И перед ним открылся последний номер двенадцатого года.
И фотография полноватой, коротко стриженной женщины.
«Разыскивается Луконина Галина Петровна 1970 года рождения, уроженка города Мариуполь. 19 декабря приехала в г. Варшавцево в гости к сестре. Свидетели видели ее на автовокзале, дальнейшее местонахождение Лукониной неизвестно. Приметы разыскиваемой: на вид 40 лет, рост 170 см, плотное телосложение, волосы русые, глаза карие. Была одета в ярко-розовую куртку, шерстяную юбку до колен, черную шапку-берет. Обладающих какой-либо информацией просим сообщить по телефону…»
Андрей поймал себя на том, что грызет ноготь. Он схватил папку тринадцатого года, хорошего года, влюбленного, радостного.
Фотография Галины Лукониной пять недель подряд мелькала в разделе «Розыск». А потом канула в небытие. Присоединилась к Дереш и Бекетовой.
— Вот черт, — прошептал Андрей и вырвал из груды папок подшивку за две тысячи четвертый год.
— Твою мать, — бормотал он, склонившись над декабрьским номером, — твою мать!
Он вскочил с колотящимся сердцем, снял папку девяносто шесть и девяносто два, но те предпраздничные дни не обозначились ничем особенным.
«В отличие от последних шестнадцати лет», — подумал он, включая сканер.
Нервно теребя распечатки, он вернулся в офис. Смурновский куда-то задевался, в его компьютере был открыт вордовский документ, и удивленный Андрей прочитал два слова, повторяющиеся вновь и вновь. Журналист, как одержимый Джек Торренс из Кинговского «Сияния», выбил раз сто подряд:
«Красный человек».
«Красный человек».
«Красный человек».
26
В вестибюле Нику едва не сшибла с ног распаленная рыжая дамочка. Пронеслась, задев рукавом лисьей шубы.
«Какие все нервные», — хмыкнула Ника, вспоминая чинных японцев. За утро она стала свидетелем трех бурных ссор и одной драки. Разъяренные мужики бодались возле рюмочной «Терем».
Копание в Интернете не дало никаких результатов. Да она и не рассчитывала особо. Что миру до города Варшавцево? Зато кое-какой информацией снабдила бабушка. Сгорбленная, рано одряхлевшая женщина сказала, промокнув платочком слезящиеся глаза:
— В двухтысячном это было, весной. Да, точно, Сашеньке девятнадцать исполнилось. Мама, царствие ей небесное, его умоляла к специалисту сходить, он ни в какую, не верил он им. Она и так и сяк, мол, знахарь есть, шепчет и как рукой снимает. А у него же девушка тогда появилась.
Ника вся превратилась в слух, ухватилась за бабушку пристальным взглядом.
— Девушка? Ты ее видела?
— Нет, знаешь же, какой он скрытный был. Ну, я догадывалась, и мама тоже. Дал он согласие, в общем. Через пень-колоду. Позвали мы Матая этого.
— Матая?
— Да, такая у него фамилия. Он поколдовал над спящим Сашенькой, и что ты думаешь? Помогло. Торговать он гадостью этой бесовской не перестал, но сам посвежел, говорит, я, бабулечка, дозу уменьшаю, потом вовсе брошу. На гитаре снова играл, поправился. Я от счастья места себе не находила и сглазила, видать. Ненадолго матаевского заговора хватило…
Бабушка всхлипнула, отвернулась в угол, где иконы соседствовали с фотографиями дочери и внука. Ника не отрицала существование загробной жизни — теперь уж точно не отрицала. Она сильно сомневалась, что в посмертии людей ждут зеленые луга, говорящие зверушки, интернациональный коллектив, как на иллюстрациях «Сторожевой башни». Скорее что-то по-японски технологичное и функциональное, суперсовременные офисы-соты, перепрограммирование, перековка душ. И Бог, если он есть, представлялся ей не седобородым старцем, а молодым прагматичным дизайнером. Из тех, что создает, наслаж