гла работать в школе и посещать поэтический кружок Мельченко, открывать для детей мир литературы и жить, а не существовать в навязчивом кошмаре своего свирепого бога.
Но потом приходил возлюбленный с фотографиями нового ключа.
Слишком много сделано, чтобы отступить.
Духи обретают плоть, как и пророчил Степан. Празднуют возвращение истинного бога. Вторая белая девочка, Ковач, по собственной инициативе пришла в их дом — какие еще нужны доказательства?
Она увидит конец старого мира, и жених поведет ее под руку в новый мир, прекрасный, как утро на берегу Балхаша.
Добрый и всепрощающий Господь отмоет от крови и поцелует в глаза.
По окнам мазнули фары, машина припарковалась у калитки.
— Любимый, — прошептала Мадина и двинулась навстречу гостям.
63
— Дядя Матай сказал, ты белая внутри.
Она сперва не поняла, кто это говорит. Голос был юным, мальчишеским. Он доносился из бороды Умбетова.
Глаза маньяка блестели.
— Кто ты? — спросила Ника, вглядываясь в Жениса.
— Я Форвард, — сказал убийца звонко.
— Ты пидор, — прокомментировала девочка со своего трона.
— Не ругайся, — шикнул «мальчик».
— Ты… ты не Женис?
— Не-е-ет, глупенькая. Не Женис, не Карачун, не Узник. Я Фор-вард.
— Форвард, — в душу закралась надежда, — зачем они нас схватили?
— Она — ключ… — острие ножа показало на девочку. — Я за ней ухаживаю. Я как будто ее жених, — «мальчик» хихикнул.
— Он изуродовал меня, — заплетающимся языком сказала девочка.
— Не я, не я же! Это Карачун и Могильная Свинья. Они любят причинять боль. Но Узник следит, чтобы они не переборщили. Не сломали ключ. Ты тоже белая. — Нож нацелился на Нику. — Ты тоже можешь быть ключом.
— Матай здесь?
— Он скоро приедет забрать вас. Сегодня все случится. Он сделает так, чтобы родился боженька, а мы растворились в его сиянии.
На слове «мы» Женис похлопал лезвием по своему виску.
— Он надурил тебя, — сказала Ника, упираясь спиной в колонну. — И тебя, и меня.
— Дядя Матай никогда не врет, — запальчиво выдохнул Женис.
— Я тоже ему поверила. И я, и Лиля.
— Лиля? — на лбу Жениса пролегла глубокая морщина.
— Ты помнишь Лилю?
— Да, — одними губами произнес «мальчик».
— Она говорила со мной. Она рассказала, что вы сделали.
— Она… что-то говорила про меня?
Он выглядел растерянным и жалким.
Щека Ники саднила и пульсировала. Кожа под волосами пекла.
— Да, но это тайна.
— Но мне же можно сказать? — Женис улыбнулся робко и взволнованно.
Ника мотнула головой.
— Не при ней, — она покосилась на девочку.
— А давай, — Женис захлебывался эмоциями, — а давай ты скажешь мне на ухо?
Этот юный голос и сбивчивый тон внушали ужас. Как две чужеродные части, сшитые свихнувшимся ученым, — подумала Ника. Безумец шагнул к ней, опустился на четвереньки. От любопытства кончик языка выскользнул из-под усов, словно розовая лакрица.
«Чуть ближе, — взмолилась Ника мысленно, — на полшажка»…
А затем она резко выгнула спину и развела в стороны ноги. Платье треснуло по швам, колготки впились в промежность. Ника подбросила вверх таз и обрушила бедра на плечи Жениса. Обхватила его, как обхватывала пилон. Ступни скрестились за его дернувшимся затылком. Ноги надавили на шею.
Он был так шокирован ее маневром, что выронил нож. Руки захлопали по нейлону, обтягивающему ее ляжки, лицо побагровело, глаза моргали изумленно, они будто говорили: «ну прекрати, заканчивай эту глупую игру».
Ника сильнее свела бедра.
— Убей!!! — взвыла протяжно связанная девочка. — Убей его! Да, да! Убей!
«Заткнись, бога ради», — скрипнула зубами Ника.
Глаза Жениса больше не сверкали; они вылезли из орбит. Пасть распахнулась, и было видно, как язык прижался к задней стенке горла, блокируя поступление воздуха. Борода колола сквозь колготы. Женис мычал, пойманный в ловушку натренированных ног, а ноги стискивались, сминая кадык. Он царапал ногтями ее кожу, тщетно пытаясь вырваться. Из ноздри вылетела вязкая сопля. Женис задыхался, лишенный кислорода. Лицо набухло, как насосавшийся крови клоп.
Ника, покрасневшая от усердия, сжимала, мысленно представляя свои конечности стальными клещами.
— Умри! Умри, падаль! — завывала девочка.
Гирлянды моргали в такт с трепещущими веками Жениса. Его глаза начали закатываться, из глотки раздавался тоскливый свист.
«Ты это заслужил!» — истребила Ника проклевывающееся сочувствие к сумасшедшему.
Женис обмяк в ее странных объятиях, под ресницами проступали полумесяцы белков. Ника подержала его еще секунд десять и ослабила онемевшие мышцы. Тело грохнулось на пол.
— Да! Да! Да! — Девочка брызгала слюной, билась в истерике.
Ника бросила взгляд на дверь.
— Тише, пожалуйста!
— Да! Да! Да! — пленница барабанила по подлокотникам изувеченными кулачками.
Ника изловчилась и протащила под попой связанные запястья. Переступила через них, подобрала нож и сунула рукоять между колен. Быстро перепилила пластиковые оковы.
— Да заткнись же ты! — рявкнула она. Подмывало влепить верещащей девахе пощечину, она даже замахнулась, но, оценив с близкого расстояния раны школьницы, стыдливо опустила руку.
— Пожалуйста, замолчи. Наверху его мать.
Девочка угомонилась. Точно выключили магнитофон, исполняющий композицию «Десять дней в подвале маньяков».
Ника перерезала хомут, пощупала наручники. Цепи уходили за кресло и были прикованы к вбитому в стену кольцу.
— Ключ, — неожиданно трезво сказала девочка, — у него в штанах.
Ника метнулась к обездвиженному телу. Вынула из кармана кольцо с двумя ключиками.
Щелк, щелк! — по очереди она отстегнула браслеты. Девочка подняла кисти к глазам, словно впервые их видела.
Нике не хотелось знать, что испытала бедолага за эти дни.
«Он съел мои пальцы», — фраза прокручивалась на разные лады. И еще словосочетание «Могильная свинья». Ника догадалась, что так звали одну из личностей Жениса.
Она сняла куртку, накинула на девочку. Предварительно забрала из нее замочек, который-то и замочком уже не был. Так, корпус с выпрямленным штырем.
— Иди за мной, — сказала она вкрадчиво. — Не отставай.
С замком в кулаке и ножом наготове она прокралась к ступенькам. Прислушиваясь. Пальцы оплели ручку. Амулет охранял от шев, но Умбетовы были живыми, из плоти и крови и безумия. Что если старая гарпия прильнула к полотну с обратной стороны, в сантиметрах от нее?
Ника оглянулась, намереваясь узнать имя пленницы. И прикусила губу.
Девочка стояла над поверженным Женисом. Ее позвоночник прогибался, ноги проседали, но глаза… от выражения ее глаз Нике стало не по себе. Они полыхали испепеляющей ненавистью, в изуродованных руках девочка держала обогреватель. Трюк не хуже того, что проделала Ника: поднять огромную батарею, не имея указательных пальцев.
Рот Жениса искривился, он закряхтел. Живой! Глаза приоткрылись, взор сфокусировался на вырвавшейся жертве.
— Да, — прошептал Женис, соглашаясь. И слегка склонил голову вправо, к дверям и Нике. Будто подставил висок под удар.
64
— Н-н-нет!
Подземный толчок взбудоражил ледяное царство. Шипы сосулек отваливались с кристаллизованных небес и пронзали улепетывающих волков и студенышей.
В древней чащобе трещали вековые сосны, лед, древесная кора и хребты внутри стволов. Кровь орошала наст. В припадке ужаса ковыляли прочь медведи-шатуны, рыжая пена стекала по их клыкам на снег. В сугробах копошились замерзшие белки. Железное дно с болтающимся гигантским колесиком летело с небес, как астероид, раскаленный астероид, несущий гибель сугробному миру. Заиндевевшие мертвецы и птицы-вьюжницы жались к своему повелителю, а сторогий бог смотрел и кричал из холодных бездн, смотрел и кричал, пока…
65
Батарея обрушилась ему на череп, нижний угол проломил висок.
— На! — коротко вскрикнула девочка, вырвала обогреватель и повторно припечатала Жениса. Ника подумала, что попадись под руку стокилограммовая гиря, хрупкая школьница смогла бы воспользоваться и ею.
В бритой башке омерзительно хлюпнуло. Обогреватель упал горячими ребрами на мертвое лицо, располовинил нос.
— Идем! — шикнула Ника. Школьница нехотя оторвалась от Жениса. На ее запекшихся губах играла тень улыбки.
66
— Дай сюда! — он отстранил Хитрова, примерился. И грохнул ботинком в двери что было сил. Он целил рядом с замком. Шум был такой, словно подошва попала в фанерный лист. Дверь завибрировала, он пнул ее снова. С третьей попытки в шпоне появилась трещина. Хитров присоединился, и уже две пары ботинок громыхали о полотно.
В голову лезли чудовищные образы. Отсеченная голова Ники на поверхности затопленного карьера. Ее пронзенная серпом грудь.
Хвостовик замка согнулся под напором, полотно просело внутрь. Хрястнув, выломались из своего кармашка ригели, и дверь распахнулась.
— Ника! — крикнул Андрей, вторгаясь в чужое жилье.
На полу лежали пакеты. Банка горошка, которую Андрей зацепил случайно, откатилась к оброненному рюкзаку. Из рюкзака торчал газетный сверток. Бумага растрепалась, и под ней краснели покрытые лаком ножны.
Андрей начал нагибаться, когда сбоку, из-за скрипящих на петлях дверей, вынырнула массивная тень.
— Осторожно! — выкрикнул Хитров.
Отшатнись Андрей назад, и молоток в опускающейся лапе шибанул бы его по макушке. Но он юркнул вперед. Боек молотка чиркнул по спине. Он охнул и откатился к Хитрову. Библиотекарша выплыла из полутьмы. Массивные ноги широко расставлены, щеки трясутся, будто молочный кисель. Глаза выпучились, как при базедовой болезни, но она прекрасно видела.
— Вон! — зарычала Умбетова. Вокруг рта белела пена.
Молоток разрубил пустоту.
Эта гарпия ничуть не походила на царственную особу, писавшую воспитательные стишки и посоветовавшую Андрею томик Заходера с попугаем на обложке.