Увы, американским президентам не впрок уроки ни Кейнса с Гэлбрэйтом, ни Рузвелта с Рейганом. Нынче республиканец Джордж Уокер Буш (2001–09) вновь – как Никсон и Форд – профанирует кейнсианство. С момента инавгурации он разгоняет инфляцию всеми доступными средствами, включая безудержные военные расходы и политическое провоцирование дороговизны энергоносителей. Бен Шалом Бернанке – новый глава Федеральной Резервной Системы – в отличие от своего умеренного предшественника Алана Гринспена готов ради разгона экономики хоть разбрасывать доллары с вертолёта.
А ведь гасить дефляцию инфляцией не лучше, чем костёр – бензином. Начавшийся в 2007-м кризис ипотеки – признак непосредственного приближения полномасштабной дефляции. Интересно, успеет ли следующий президент остановить её до того, как она полностью парализует американскую экономику?[28]
Всемирный резерв: кто и почему поддерживает доллар
Творец той физики, которую сейчас называют классической, сэр Айзэк Ньютон занимался, кроме этой науки, не только толкованием откровения пророка Даниила. Основной массе своих современников он был более всего известен успехами на посту директора королевского монетного двора. И не только потому, что смог поднять производительность вверенного ему оборудования в восемь раз. Но прежде всего потому, что ухитрился – едва ли не впервые в истории – обменять старые монеты на новые не по весу, а по номиналу.
Весовое клеймо
Как известно, на протяжении большей части человеческой истории деньги обеспечивались не «всем достоянием Союза ССР» (как сказано на государственных казначейских билетах СССР) и не статусом «законного средства платежа по всем долгам, общественным и частным» (как написано на банкнотах федерального резерва США), а собственным достоинством. Они представляли собою обычные кусочки ценных металлов. А казённые штампы служили просто для удобства расчётов – указывали вес этих кусочков, чтобы не каждому продавцу и покупателю приходилось возиться с весами.
На заре существования монетного обращения этим штампам не слишком доверяли и деньги взвешивали при любой возможности. Но постепенно удобство пересчёта по сравнению со взвешиванием стало очевидным. И весами пользовались в основном менялы, работавшие с экзотическими монетами дальних городов и государств.
Как только контроль за весом монет стал неповседневным, появились желающие поживиться на бесконтрольности. Для этого использовались несложные приёмы. Например, неровность краёв первых монет – неизбежное следствие несовершенства технологии – позволяла умельцам аккуратно срезать с краёв небольшие кусочки металла[30]. Именно Ньютон внедрил в практику монетного дела гурт – оребрение края монеты – для защиты от этого приёма.
Обогащались умельцы и другими трюками. А иной раз и сами суверены принимались чеканить монету полегче в надежде нажиться на доверии к своим клеймам. Кроме того, мягкий металл попросту изнашивается – считают, что чуть ли не 10 % золота, добытого за всю историю человечества, просто истёрлось и тончайшей пылью рассеялось по поверхности планеты[31].
Итог всех пертурбаций был неизменным. Рано или поздно накапливалась критическая масса производственного и эксплуатационного брака, и взвешивание вновь становилось обязательным элементом любых взаиморасчётов.
Полная переделка
Деньги заметно легче большинства товаров. Постоянно следить за чувствительными весами не слишком удобно. Да и престиж государственной эмблемы страдает от столь массового проявления недоверия к ней. Поэтому время от времени суверены перечеканивали всю обращающуюся монету. Старые деньги (а заодно – в случае какого-нибудь политического передела – деньги государств, прекративших существование) пускали в переплавку. Из тиглей, из-под штампов выходили новенькие монеты, чей вес хотя бы на момент выпуска соответствовал гордым рисункам и надписям.
Старую монету принимали, естественно, по весу, как и любой металлолом – зачем суверену из собственной казны оплачивать ловкость мошенников и эксплуатационный износ? Подданные, конечно, страдали – номинальная ценность их накоплений падала. Но по сравнению с издержками от обращения неполноценной монеты эти страдания были терпимы. И к периодической перечеканке понемногу привыкли, как к засухам, градам и прочим ударам стихий.
Ньютон (1643–1727) основную часть жизни провёл в стране, сотрясаемой политическими и военными бурями[32]. Естественно, в ходе революций и войн монета страдала немногим меньше, чем те, кто ею пользовались. Но понятно, что перечеканка по весу, привычная в более спокойные времена, при таком состоянии страны могла вызвать очередную бурю.
Новый начальник королевского монетного двора совершил чудо. За каждый старый фунт, шиллинг или пенни – независимо от их реального веса – выдавалась – впервые в монетном деле! – полновесная монета того же номинала.
Непогашенный заём
Откуда же удалось великому физику добыть недостававшее серебро?
Многие полагают, что дело именно в его научном величии. По давней легенде, Ньютон преуспел в таинстве, манившем многих, но никому не принесшем явного успеха – алхимии. Полагают даже, что толкователем пророка Даниила он стал во искупление грехов, неизбежных в этом сомнительном деянии[33].
На самом деле всё было куда прозаичнее. Нужный для пополнения британского монетного запаса драгоценный металл одолжили нидерландские купцы.
Правда, сам этот заём тоже можно счесть чудом. Нидерландам, господствовавшим тогда на морях и строившим колониальную империю, конкурент в этих приятных и полезных занятиях не требовался. Да и возврат займа послереволюционной страной был столь маловероятен, что потенциальная прибыль вряд ли могла соблазнить рачительных негоциантов.
Заём в конечном счёте так и не вернулся. По крайней мере в виде серебра. Зато вернулся в виде чугуна – ядер британских корабельных пушек. Экономический подъём островной державы обернулся многократным усилением флота. И почти весь XVIII век прошёл под знаком противостояния двух величайших в ту пору морских держав. К концу его Нидерланды практически лишились былой мощи, а Британия с полным основанием именовалась владычицей морей. А заодно и немалую часть колоний изъяла у былого владельца. Так что даже нидерландская Ост-Индская компания уступила место и название британской.
Отчего же купцы протестантской державы, веком ранее вырвавшейся из колониального подчинения величайшей империи тогдашнего мира – Испанской, проявили столь поразительную недальновидность?
Чужая монета звонче
Всё дело как раз в монете. И в повсеместной привычке обрезать её.
Нидерландские торговцы вели дела со всем миром. И повсюду сталкивались с одной и той же проблемой. Местной монете нельзя было доверять нигде. Даже если вес соответствовал номиналу, рецепт сплава чаще всего оставался коммерческой тайной. Соответственно и реальная цена монеты была загадкой. И накладные расходы при активном торговом обороте росли до совершенно неприемлемого по тому времени уровня[34].
Даже собственные нидерландские гульдены (golden – золотой) тоже были не слишком надёжны. Колониальная империя в среднем, конечно, прибыльна. Но время от времени требует немалых непредвиденных расходов. Значит, есть соблазн финансировать эти расходы традиционным для того времени путём.
Потому и решили искушённые коммерсанты отделить деньги от собственных сиюминутных политических интересов. Они оплатили создание соседом полноценных и строго стандартизированных монет. А сосед в уплату за их щедрость должен был безоговорочно придерживаться собственных стандартов.
Конечно, любое обещание можно нарушить. Сколь бы безукоризненно честен ни был директор монетного двора – что мешало очередному королю в момент очередного приступа карманной чахотки сменить его? Тем более что болезнью этой страдали в ту бурную эпоху практически все суверены[35].
Кавалерия святого георгия
Но хитроумные коммерсанты рассчитали правильно. Короли, неожиданно и без особых собственных усилий получившие в своё распоряжение новенькие полновесные монеты, с радостью обнаружили: монеты эти повсеместно столь популярны, что из расширения сферы их обращения и соответствующего перенаправления финансовых потоков можно извлечь немалый доход. Исконное право суверена на чеканку собственных денег оказалось при грамотном применении весьма выгодным даже без трюков, за которые в ту пору несуверенным гражданам обычно заливали глотку расплавом из обработанных ими монет.
Правда, нидерландские расчёты оказались несколько занижены. Полноценные стандартные деньги оказались нужны всему миру. Британские шиллинги и фунты прокладывали дорогу британским купцам, британским морякам, британским пехотинцам… Довольно скоро финансовая мощь маленького острова стала опорой его военной и колониальной мощи. На ней и воздвиглось могучее здание новой империи, оттеснившей на задний план те самые Нидерланды, которые заложили в основание этого здания первый камень.
Твёрдостью фунта стёрлингов[37] была обеспечена твёрдость британского штыка. А заодно и изобилие союзников, готовых обменять на звонкую монету кровь своих солдат[38]. Поэтому ни с одним противником (кроме разве что тех же Нидерландов) Британия не воевала в одиночку.