Именно в эту переломную эпоху в этой среде в сер. IX — нач. VII в. до н. э. (вероятнее всего, в VIII в. до н. э.) появляется пророк Заратуштра. Опираясь на исследования ряда ученых (Nyberg 1938; Абаев 1956; 1974; Воусе 1975; 1979; Мачинский 1998), автор убежден, что рождение Заратуштры и начальный период его деятельности имели место в зоне степей, т. е. в Скифии, от Сыр-Дарьи на юге до поречья Верхнего Иртыша и Алтая на севере, на территории, отождествляемой с Airyanam Vaejah — «простором ариев» «Авесты», прародиной ариев, главный признак коей — длинная зима. По зороастрийскому преданию, именно здесь, на берегу реки Daitya, Заратуштра пережил свое «Богоявление» — встречу с единственным извечным Богом, именуемым Ахура Мазда (Господь Мудрый), и его шестью эманациями (абстрактными сущностями и одновременно духами природных стихий), образующими вместе с ним «Божественную семерицу».
Первоначальное учение Заратуштры (дуалистический монотеизм или «этический дуализм»), восстанавливаемое по Гатам (религиозным гимнам Заратуштры в составе «Авесты»), поражает. Единый личностный всезнающий Бог, одновременно именуемый Святым Духом, проявляющийся в Святом Слове, вместе со своими эманациями образующий «Троицу» и «Семерицу» и существующий изначально; столь же изначально противостоящее ему темное злое начало с неразвитым сознанием (близнец Бога), не имеющее в Гатах даже своего имени (позднее Ангхро Майнью — Злой Дух), но непримиримое в противостоянии; роль самого Заратуштры, одинокого в своем постижении той истины, что человек должен добровольно выбрать между добром и злом и стать чуть ли не решающей силой в судьбах вселенной; воспевание жизни мирного скотовода, резкое неприятие набегов, убийств, угона и жертвоприношений скота; моление от имени «Души быка» (собирательный образ всего домашнего скота) о защите от злого духа и его приспешников; защита от жестокостей всех домашних и полезных диких животных; борьба с жрецами традиционно развива-ющейся религии степей, поклоняющимися даэва (целый класс древних арийских богов, отвергаемый Заратуштрой), богам насилия и разрушения; ставка на просветленное религиозное сознание, отвергающее даже «допинг» в виде священной для ираноязычных ариев и саков хаомы.
Столь заостренная реакция на жестокость мира людей и богов, напоминающая сходную реакцию Шакья-Муни («мудрец из племени саков»), является ключевой чертой Заратуштры. Однако отчасти она объясняется возрастающей жестокостью побеждающего в степях кочевого уклада. В конце Вселенная, по Заратуштре, должна быть очищена огнем, в котором сгорят даэва и их поклонники, а праведные пройдут невредимыми и восстанут в новой плоти.
Учение, уравнивающее всех перед Богом, было неприемлемо для знати, жречества, воинов, особенно в агрессивном обществе ранних кочевников. Мотив «свободы воли» и личного морального выбора с трудом воспринимался во всех слоях любых сообществ. Заратуштра был изгнан из своего рода и племени и 10–12 лет странствовал, бедствовал и проповедовал почти в одиночестве. Наконец он нашел сильного покровителя в лице царька Кави Виштаспы, готового оружием защищать новую религию. В этих условиях Заратуштра принимает как необходимость войну за правильную веру и убийство неправедных врагов во время войны. В 77 лет Заратуштра погибает от руки жреца традиционной религии.
Дальнейшее развитие учения Заратуштры (зороастризм) протекает на территории земледельческо-скотоводческих областей Ирана и Средней Азии, в условиях становления городской культуры и, в конечном счете изменяясь в существенных чертах (иногда — до противоположности), но сохраняя ядро «морального императива», становится с V в. до н. э. государственной религией Ахеменидской, а позднее и Сасанидской империи.
В «Авесте» сохранились гимны в честь богов даэва, отвергнутых Заратуштрой, более поздние по языку, чем Гаты, но частично более древние по содержанию. Несмотря на зороастрийскую переработку этих древних гимнов и мифов, несомненно, что их ядро восходит к дозороастрийской эпохе (IX в. до н. э. и ранее) и отражает изначальные религиозные представления иранцев, принимавших извечный природный дуализм мироздания и одинаково поклонявшихся и ахурам, и даэва, зачастую борющимся между собой в сакральном центре арийской ойкумены.
В них сохранились сведения о сакральном центре в северном «просторе ариев», где к югу от «золотой горы Хукарья» у озера Воурукаша, куда с Хукарьи сбегает святая река Ардви, происходит извечная борьба Святого Духа со Злым Духом, Огня Ахура Мазды со Змеем Дахакой, древних иранских героев «аирия» с чудищами, а также с иранскими (?) же героями «туирйа» (туры, т. е. быки) за обладание Хварэной (божественной благодатью), которая в гимне Митре описана как летучий огонь, скрывающийся в Воурукаше. Здесь же, у Воурукаша, происходит ежегодная борьба божества дождя, украшенного золотом белого жеребца Тиштрйа (Сириус?), с демоном засухи черным жеребцом Апаоша. «Золотая Хукарья», Ардви и Воурукаша в «Бундахишне» особо связаны с темой золота: чистая вода поступает на Хукарью по «золотому каналу» и по «золотому рукаву» (аналог Ардви) стекает в Воурукашу (называемому в «Бундахишне» Фрахвкард). Есть основания сопоставлять Хукарью с Алтаем название которого (тюркс. Алтай, китайск. Киншан) и означает «золотая гора», где добыча золота в юго-западных предгорьях известна с эпохи бронзы; остатком древнего Воурукаша, вероятно, является котловина озера Зайсан, из коего вытекает Иртыш.
Пассивным хранителем Хварэны в Воурукаше служит древнее общеарийское божество Апам-Напат («внук вод»), известное и индоариям, а активным арбитром вечной борьбы, способным даровать «удачу» (т. е. нечто родственное Хварэне), является богиня-дева Ардви-Сура Анахита, богиня реки Ардви и всякой животворящей влаги (мужского семени, женского молока). По представлениям зороастризма, включившего отвергнутую Заратуштрой Ардви-Суру в свой пантеон, ей молится даже Ахура Мазда о даровании удачи в деле научения правильной вере самого Заратуштры. Первый арийский царь-пастух Йима обладал Хварэной, материализованной в золотых предметах — роге (?) и кнуте; с их помощью он трижды через каждые 300 лет расширял обитаемую землю на юг, дабы расселить умножившихся людей и скот (память о миграциях ариев в южном направлении).
Все это перекликается с сообщениями античных авторов (Аристей, Эсхил, Геродот и др.), восходящими к сведениям, полученным в VII в. до н. э., о том, что на северо-востоке Скифии у подножия гор Рипеев (Алтай), около «златотекущего потока Плутоновой переправы» (Эсхил) живут могучие «конебогатые» аримаспы (испорченное «арийские (?) кони»), которые «всегда нападали» (Аристей в изложении Геродота) на соседей исседонов, вытесняя их на запад (ergo, аримаспы жили ранее еще восточнее). Кроме того, у аримаспов «один глаз на прекрасном челе», и они ведут постоянную борьбу за золото со стерегущими его грифонами, «остроклювыми безгласными псами Зевса» (Эсхил)[37]. Благодаря соотнесенности образа аримаспов, обладающих глазом на челе, с каменными изваяниями с третьим глазом на лбу в степной Минусинской котловине, к северо-востоку от Алтая, которые появились еще в III тыс. до н. э. и в большинстве своем стояли нетронутыми и почитаемыми до VIII в. до н. э., этот миф получает дополнительную территориальную и хронологическую привязку. С этой же традицией каменных стел связано и античное предание о ежегодных паломничествах священных дев из-за Рипейских гор на о. Делос в храм Артемиды, которое, по всей вероятности, также восходит к VIII в. до н. э. Само по себе это предание свидетельствует о почитании на востоке Скифии некоего женского божества (девы Ардви-Суры?), в чем-то аналогичного деве Артемиде (Мачинский 1997в; 1998).
Учитывая сообщение Геродота о высокой сакрализации в разных частях Скифии золота, всегда соотносимого с высшей божественной инстанцией огненной природы (горящее золото скифской генеалогической легенды, сброшенное с неба, — Hdt. IV, 5), полагаем, что и реальные золотые или позолоченные изделия из скифских курганов от Причерноморья до Алтая являются воплощением небесного света и огня, той благодати, т. е. Хварэны, которая гарантировала сакральное происхождение царской власти и организации общества ранних ираноязычных кочевников.
Миф о борьбе аримаспов с грифонами за обладание огненно-световой сущностью в сакральном центре на востоке Скифии не акцентирует этического приоритета одной из сторон. Борьба грифонов с антропоморфными персонажами, изображенная на двух предметах греческой работы, однако отражающих скифскую мифологию (Келермесское позолоченное зеркало VII в. до н. э. и золотой калаф из Большой Близницы IV в. до н. э.) протекает явно под покровительством великого женского божества и без явной симпатии к одной из сторон.
Вероятно, этот миф, равно как и дозороастрийские представления, отраженные в «Авесте» и «Бундахишне», соответствует еще тому скотоводческому обществу древних иранцев, которое предшествовало переходу к более подвижному и агрессивному кочевому хозяйству. Вечная борьба двух начал за обладание животворящей силой, пронизывающая все уровни бытия, представлялась данностью, возражать против коей бессмысленно — надо лишь достойно поддерживать приемлемое для человека (жреца, вождя, скотовода, воина) равновесие.
Видимо, к концу IX в. до н. э. в «энергетическом центре» европеоидных скотоводов степной Евразии (горно-степной узел Алтай-Саяны-Хангай между Балхашем и Байкалом) происходит переход к кочевому хозяйству и возникают военизированные объединения кочевников под властью могущественных «царей». Память о неком «царе Аримаспе» сохранила античная традиция (Ференик). На рубеже IX–VIII вв. до н. э. сооружается грандиозный курган Аржан в Туве, в материалах которого, несмотря на его ограбление, археологи находят доказательства больших размеров территории, находившейся в подчинении и в зависимости от погребенного вождя; на обнаруженных предметах присутствуют почти все основные образы складывающегося «звериного стиля», выражающего идеологию ранних кочевников.