Гермес советует Одиссею, идущему спасать превращенных товарищей, взять в руку цветок «молю», оберегающий от превращения в свинью после испития зелья, а затем, «выхватив с бедра острый меч» и угрожая им, взять с нее великую клятву всеми богами, что, когда он разделит с ней ложе, она не сделает его «аненор»’ом (ἀνήνωρ — отрицательная форма от ἀνήρ: муж, супруг), «немужем», неспособным к соитию и деторождению[50]. Одиссей, следуя советам Гермеса, избегает опасности. В этом эпизоде соотношение Кирки и басилевса Одиссея потенциально аналогично соотношению богини Афродиты Урании — Аргимпасы/Артимпасы с энареями — потомками тех скифов, на которых она, по Геродоту, наслала «женскую болезнь» за осквернение ими своего храма в Аскалоне (Hdt. I, 105). Слово ἐνάρεες (ἀναριεῖς) является таким же отрицательным композитом от слова «муж, мужчина», как и греческое «анэнор», только возникшим в иранской традиции[51]. Это сопоставление указывает на возможность существования представления о такой богине в Северном Причерноморье уже в VIII в., до ухода отсюда киммерийцев и до появления здесь скифов.
Наконец, Кирка тесно связана с потусторонним миром. Она посылает Одиссея в область, лежащую за «рекой Океаном» у входа в Аид, где живут киммерийцы, и проявляет хорошее знание «географии» этой области и того, как надо обращаться к мертвым. Кроме того, перед тем, как превратить спутников Одиссея в свиней, она предлагает им не обычную пищу, а ту которую предлагают мертвым во время жертвоприношений (Marinatos 1995: 134).
Все вышеизложенное необходимо учитывать при рассмотрении изображений на келермесском серебряном ритоне, найденном в Закубанье в погребении скифского «царя», а также при сопоставлении Кирки с боспорской Афродитой Уранией Апатурос и скифской Афродитой Уранией — Артимпасой.
Келермесские ритон и зеркало, покрытые изображениями по серебру и электру, образуют тесно взаимосвязанную пару по семантике, стилю, иконографии и отчасти по технологии. Ритон — атрибут мужчины, зеркало — женщины. Зеркало датируют 670–620 гг., ритон — 660–600 гг. до н. э. (А. Ю. Алексеев, М. Ю. Вахтина, Л. К. Галанина, В. А. Кисель). По насыщенности поверхности этих предметов взаимосвязанными (сюжетно и композиционно) изображениями разнообразных мифо-эпических персонажей эти два шедевра не имеют себе равных среди греко-малоазийских ювелирных изделий VII в. до н. э. Для понимания изображений на ритоне мы опираемся на некоторые убедительные наблюдения, сделанные при изучении зеркала (М. И. Максимова (1956), М. Ю. Вахтина, В. А. Кисель, Д. А. Мачинский).
Спокойно стоящая «богиня зеркала» держит за передние лапы двух леопардов (рис. 29, сектор 1), которые безвольно висят, а хвосты их поджаты и пропущены между задними ногами. У всех иных хищников в других секторах зеркала — и реальных (кошачьих), и фантастических (грифонов) — хвосты воинственно задраны или, если это не позволяет композиция, вверх подняты хотя бы кончики хвостов. Поджатые хвосты — несомненно, знак прирученности и миролюбия подчиненных непосредственно богине леопардов.
В секторе, противоположном «сектору богини», изображен некий широкий водоем; его волнующаяся поверхность передана четырехрядной плетенкой, окаймленной сверху и снизу двойной линией (Мачинский 1997б; 1998; Вахтина 2001: 110). На верхней из этих линий (на берегу водоема) стоят два «аримаспа», борющиеся с грифоном (Bolton 1962; Мачинский 1997б; 1998), один из них держит грифона за передние лапы (рис. 29, сектор 5).
В одном из секторов зеркала изображена пантера в традиции скифского «звериного стиля», а на ее спину опирается колонна с ионической капителью, символизирующая, по гипотезе Д. А. Мачинского, путь восходящего солнца и отмечающая место его восхождения (рис. 29, сектор 3).
Изображения на серебряном ритоне расположены в нескольких ярусах, один под/над другим, разделенных рубчатыми позолоченными полосками. Главным персонажем является бегущая богиня, помещенная на наиболее выгнутой и удобной для обозрения части ритона в подромбовидном медальоне, окаймленном вышеупомянутыми полосками. Она сама осуществляет «грифономахию», держа за передние лапы сопротивляющихся грифонов (рис. 26: а).
Ниже медальона идет опоясывающий ритон широкий ярус, насыщенный изображениями, явно соотнесенными с изображением богини. От того места, где богиня касается передней ногой «земли», вниз идет прямая длинная двурядная плетенка, окаймленная с обеих сторон двойными линиями — как и четырехрядная плетенка на зеркале. На ритоне изображен не широкий водоем (озеро? море?), как на зеркале, а, видимо, длинная река. По обоим «берегам» реки изображены два персонажа, двигающиеся вниз от богини (рис. 26: б; 27: б).
Особо тесно связан с богиней кентавр, помещенный прямо под ней и имеющий непропорционально большие размеры по сравнению с другими фигурами этого яруса. На плече он несет деревце, к которому подвешен продетый через ствол за четыре связанные воедино ноги олень с ветвистыми рогами (рис. 26: б). Именно так хотел бы нести убитого им оленя Одиссей, но ему пришлось продеть его за связанные ноги на шею и идти с этой ношей, опираясь на копье (см. выше). Образ оленя невероятной для греков — товарищей Одиссея величины, описанный в «Одиссее», как уже было отмечено выше, мог быть навеян знакомством с благородным оленем, неизвестным в Эгеиде, на ритоне же явно изображен крупный, благородный олень, причем, несомненно, с элементами скифского «звериного стиля».
По другую сторону от полосы с плетенкой (на другом берегу реки) размещена фигура всадника в «варварской» одежде с горитом (колчаном?) у бедра, явно представляющая некий «местный (северопричерноморский) персонаж» (киммерийца? скифа? амазонку?) (рис. 27: б).
Кентавр и всадник, разделенные с выгнутой стороны ритона полосой плетенки (рекой), с другой, вогнутой его стороны как бы соединены горизонтально расположенной колонкой с двумя разнонаправленными эолийскими капителями на концах, одна из которых касается ствола дерева на плече кентавра, а вторая направлена к голове всадника.
Однако главное назначение этой колонки состоит в том, чтобы подчеркнуть и выделить сюжетную композицию над ней, вторую по значению после изображения богини с грифонами. Колонка эта рельефно выделяется на поверхности ритона и проработана более углубленными линиями, чем другие изображения (рис. 27: а). Но главное состоит в том, что она не серебряная и позолоченная, как кажется на первый взгляд, а золотая и положена и закреплена поверх серебряной поверхности, что было обнаружено при исследовании ритона Р. С. Минасяном, лучшим специалистом по технике изготовления археологических ювелирных вещей, которому мы приносим глубокую благодарность[52]. И эта единственная золотая деталь на ритоне обозначает как бы некий «золотой путь» (путь солнца?), по которому, касаясь обеими ногами колонки, поспешно движется справа налево (как и богиня) некий муж. Его фигура размещена на строго противоположной по отношению к изображению богини вогнутой стороне ритона. Чуть выше фигуры мужа изображены два льва. Один из них лежит в спокойной позе, о чем свидетельствует хвост, пропущенный между задними ногами. Другой лев, судя по изгибу хребта, мог быть показан сидящим, он тоже, как кажется, изображен отстранненно по отношению к Одиссею и не проявляет к нему никакой агрессии.
Таким образом, герой стремительно идет мимо миролюбивых львов. В вытянутой вперед руке он держит нечто с тремя лепестками, направленными вверх. У левого бедра героя висят на перевязи орнаментированные ножны меча, из которых торчат слабо различимые рукоять и эфес. На нем короткая одежда греческого воина, закрывающая лишь ягодицы и верхнюю часть бедер. Мы полагаем, что перед нами Одиссей, несущий в вытянутой руке магический цветок молю, спасающий от превращения в свинью, у бедра его виден меч в ножнах, которым затем он должен угрожать Кирке (Od. IX, 294: «выхватив с бедра острый меч»), дабы обезвредить ее. У входа в дом Кирки его встречают мирные львы, а стремительность движения Одиссея объясняется желанием быстрее усмирить волшебницу и спасти товарищей (рис. 27: а).
Большинство изображений Одиссея у Кирки в античном искусстве (VI в. до н. э. и позднее) следует общему канону: Кирка держит чашу с волшебным зельем, рядом товарищи Одиссея в полузвериных обличьях и сам Одиссей с мечом, часто уже выхваченным из ножен. Однако вне этого канона, помимо келермесского, имеется еще несколько изображений, где Одиссей держит и растение молю.
На ручке позднегеометрического (вторая половина VIII в. до н. э.) сосуда с Итаки изображен герой (Одиссей), протягивающий женщине (Кирке) некое растение, а в другой руке, занесенной назад и вверх, держащий, судя по всему, меч (Weickert 1953–54: 56–61; Schefold 1966: 27).
На торцах этрусской надгробной стелы (первая половина V в. до н. э.) изображена Кирка, обрамленная фигурами свиньи и человека, полупревращенного в свинью, и Одиссей с цветком молю (Elderkin 1917: 400–404, сцены 2, 5). Рядом имеется и второе изображение Одиссея, обнажившего меч (сектор 4). Растение молю и меч — два последовательно применяемые средства, с помощью которых Одиссей покоряет богиню.
Проведенный анализ показывает, что великая местная богиня, хозяйка зверей, человекоживотных и грифонов, которой поклонялись жители Покубанья и Таманского полуострова, была соотнесена греческим мастером ритона во второй половине VII в. до н. э. с богиней Киркой из созданной не позднее рубежа VIII–VII вв. до н. э. «Одиссеи», а также, вероятно, с другими мифами, в которых Кирка и ее брат Айэт были заметными персонажами («Аргонавтика» Аполлония Родосского, ранние «Аргонавтики», фрагментарно сохраненные у Мимнерма, Пиндара и др.)[53].
В силу этой соотнесенности возникает предположение, что единственный природный объект, изображенный на ритоне в непосредственной связи с фигурными изображениями, — река с переданными плетенкой волнами — может соответствовать той единственной великой реке, которая многократно упоминается в «Одиссее», но только в сюжетах, связанных с Киркой и Аидом, т. е. «реке Океану». Если это так, то всадник-лучник, скачущий по другому берегу этой реки, может представлять народ киммерийцев, живущих, по «Одиссее», на берегу Океана