ьскъ в Древней Руси от имен собственных не образовывались. Отметим, что название реки Великая представляет странность в топонимии древних славян, которым были известны куда более «великие» реки. По гипотезе А. И. Попова, это название является переводом финского Иса – «великая» (из финск. iso – «великий», «высокий», «длинный»), как и сейчас называется один из главных притоков Великой. Таким образом, наряду со славянским вариантом издревле мог существовать и финско-скандинавский топоним «Исборг» или «Исаборг», т. е. – «град на Исе», или «Велиград», «Вышеград». О реальности такого древнего названия свидетельствует вариант СI: Ызборк («в Ызборце»), карты Московии 1600-х гг.: Isborg, карты Московии 1613 г.: Isburg и «Всемирного атласа Ортелия»: Yseborg. Название это образовано по той же финно-скандинавской модели, что и Альдейгьюборг, – при наличии славянских вариантов: Изборск и Ладога.
Однако то городище, которое ныне отождествляется с древним Изборском, находится не в бассейне Великой, а у истоков ничтожной речушки, впадающей в Псковское озеро. Трудно предположить, что центр, где осели варяго-русы (Трувор), находился в стороне от важных водных путей, тем более что определенная группа источников связывает Изборск-Исборг и с именем княгини Ольги-Хельги. В датируемом XIV в. списке РАСК ПВЛ, которым пользовался В. Н. Татищев, имелся ряд уникальных данных по древнейшей истории Руси, связанных с триадой Олег – Ольга – Игорь. Из них отметим сообщение, что Олег был «вуем», т. е. дядей по матери Игорю, и что Ольга была приведена в жены Игорю «из Изборска» (а не из Пскова, как в большинстве списков ПВЛ). В руках у Татищева была и летопись ИО, сведения которой можно разделить на фантастические историко-филологические конструкции XVI–XVII вв., загромождающие ее начало, отдельный рассказ о крещении Новгорода, в достоверности которого убеждены ряд историков, и последовательную историю Руси начиная с Рюрика. Последняя часть вполне достоверна и в основном совпадает с ПВЛ, а ряд своеобразных подробностей находит аналогии у польских историков – Длугоша и Стрыковского, пользовавшихся ранними списками русских летописей. И в этой-то части ИО, в полном согласии с достоверным РАСК, утверждается, что Олег был шурином Рюрика (т. е. братом матери Игоря) и что Олег привел Ольгу «от Изборска».
Ясно, что в этой части РАСК и ИО восходят к единой и очень древней традиции, не сохранившейся в других списках. Достоверность ее подтверждается тем, что она отражена в разных редакциях жития Ольги, восходящих, как полагают, к долетописной традиции. По Татищеву, Олег «в Прологе же в житии св. Ольги, дедею Ингорю, то есть братом Рюрику, именован», а относительно Ольги: «В Минее иулиа 11, в Житии ея написано тако: Родися Ольга в области Псковской в веси Выбутовской, яже и ныне есть близ Пскова. Града же оного тогда не бе. О роде ея Минея показует, якобы подлая была и на реке перевозилась, где ея Игорь узнал» (Татищев 1963: 34, 36, 208, 213[10]). Заметим, что если Пскова тогда «не бе», то и весь Выбутовская не могла еще быть в «области Псковской», а была «в области Изборской». Погост Выбуты, известный по псковским летописям с XIV в., контролировал важнейшую переправу (брод) через Великую выше Пскова и был ключевым пунктом при его обороне. Ольга могла быть дочерью «княжа мужа», который управлял погостом при переправе. Важно, что место происхождения Ольги связано с Великой. Может быть, на месте погоста Выбуты и был древнейший Изборск – Исборг? Здесь, так же как под Ладогой, Новгородом и Руссой, имеются сопки, говорящие о раннем включении микрорайона в состав русского полиэтничного протогосударства.
Возможно, первичный Изборск находился и еще южнее. В «Списке русских городов» (XIV в.), наряду с хорошо известным «каменным» Изборском западнее Пскова, упомянут другой Изборск – в числе «литовских городов», рядом с городами Муравин и Вевереск (западнее среднего течения Великой) и г. Пустая Ржева (к северу от истоков Великой). Видимо, на этой широте, у впадения в Великую Исы, Сороти или Синей, и стоял древнейший малоизвестный Изборск; вскоре он окончательно опустел, и под 1518 г. ПСЛ сообщает: «А великого князя сила пришла с Лук с Великих и стояла за Соротою рекою в Ызборщине и в Володимерце. Иван Васильевич Ляцкой от больших воевод великого князя со многими людьми перевозился через Великую реку и через Синею реку». В этой полузабытой «Ызборщине», расположенной между устьями Синей и верховьями Великой, так же как и в низовьях Великой, у Пскова и Выбут, встречаются (правда, реже) сопки. Корень ис-/из- говорит в пользу финноязычности местного населения. Тот же корень звучит в первом слоге финского имени индивидуального посла Ольги при договоре с греками в 945 г. – Искусеви. Вспомним, что в переводе на славянский финно-скандинавский топоним «Исборг» означал Велиград/Вышеград. А южный Вышгород охарактеризован как «град Вользин». Значит, и Искусеви, видимо происходящий из изборской норовы, был приближенным Ольги в Вышгороде. Вышгород был княжеским замком, в котором располагались жены и наложницы. Видимо, не случайно, что посол второй высокопоставленной женщины в договоре 945 г. – Предславы – также имеет «чудское» имя – Каницар. А позднее, в XI в., Вышгородом управлял некто Чудин. В связи с этим вспомним, что в триаде этногрупп, приглашающих кня-зей, мере НПЛм заменены в ПВЛ чудью, при неизменном участии словен и кривичей. Не имеют ли ПВЛ и НПЛм в виду один и тот же этнос: чудь-норову/мереву, органично включенную с IX в. в систему Русского государства, в то время как собирание дани с чуди прибалтийской даже в XI–XIII вв. было связано с военными столкновениями?
Таким образом, анализ древнейшего севернорусского варианта «сказания о призвании», сохраненного в НПЛм, показывает ошибочность утверждения В. В. Седова, который полагает, что «из летописной легенды о призвании варягов вытекает, что в кривичской земле стоял Изборск, а в Архангелогородском летописце имеется непосредственное известие об Изборске как кривичском городе» (Седов 1974: 36). В. В. Седов прав лишь в том, что из анализа более позднего южнорусского варианта «сказания о призвании», изложенного в ПВЛ, «вытекает» (по порядку перечисления), что Изборск принадлежал кривичам; но из этого же варианта «вытекает» тогда, что Новгород принадлежал чуди. Именно такой абсурдный вывод и сделали авторы Архангелогородского летописца (АЛ), в руках у которых были некие варианты текстов ПВЛ и НПЛм. Почему-то В. В. Седов не обращает внимания на то, что в привлекаемом им тексте АЛ не только Изборск отнесен к кривичам, но и новгородцы названы чудью: «Во времена же Кия и Щока и Хорива новгородстии людие и с ними словени, и кривичи, и меряны; словени свою власть имуще, а кривичи свою, а меряны свою, и каждо своим родом живяще, а чюдь новгородцы свою власть имуще» (ПСРЛ 1982 т. 37: 56). Но если доверять АЛ в отношении принадлежности Изборска кривичам, то придется доверять АЛ и в том, что новгородцы были не словенами, а чудью, а также другим утверждениям АЛ, являющимся плодом соображений позднего летописца.
Иногда в доказательство кривичской принадлежности Изборска привлекают сообщение ЛПС о том, что кривичи создали три города. Учитывая, что Смоленск и Полоцк названы в ПВЛ кривичскими, почему-то заключают (опираясь на текст АЛ), что третьим городом кривичей должен быть Изборск. Но ЛПС в той же фразе утверждает, что кривичи живут в верховьях Волги, Двины и Днепра, следовательно, только здесь и следует искать третий город кривичей. Это мог быть Витебск или Торопец, около которого известно «Кривитеско городище».
В принципе вполне вероятно проникновение групп кривичей в район Изборска и Пскова в IX–X вв.; я лишь утверждаю, что изначально Изборск возник в области этногруппы, именуемой в НПЛм «мере» и соответствующей мереве/норове (рис. 3.1).
Остановимся теперь на самой несомненной первой связке «словене – Новгород – Рюрик».
Зона «археологической трудноуловимости» для I–IV вв. простирается от бассейна Великой и Чудского озера до Ладоги, Белоозера и угличской Волги. Финское, «чудское», население было, видимо, немногочисленным, бродячие охотники-саамы оставили маловыразительные следы. На юге в эту зону проникали носители днепро-двинской и тушемлинской культур, видимо, балты и праславяне. В V–VIII вв. пустующая зона частично заполняется яркими памятниками культуры длинных псковско-боровичских курганов – норовы, финноязычных рыболовов-охотников и земледельцев-подсечников с вероятными вкраплениями балтославян, носителей тушемлинской культуры. В VIII в. с юга от культуры длинных псковско-боровичских курганов возникают памятники культуры смоленских длинных курганов – кривичей, а на нижнем Волхове возникает протогород Ладога и первые сопки, оставленные полиэтничной «русью», в составе которой изначально присутствуют группы выходцев с запада и продвигающихся с юга кривичей.
Однако территория Приильменья остается археологически незаполненной до середины IX в. Из анализа письменных источников явствует, что в VIII в. словене заселяют Южное и Западное Приильменье. По северо-восточной окраине словенской области с конца VIII в. проходит важный торгово-даннический путь по Волхову, ведущий далее на восток (на Мсту) и на юг (на Ловать). Именно здесь, между Веряжей и устьем Мсты, словене соприкасались с «русью», заинтересованной в функционировании этих путей, именно здесь в некоем «городке» и «сел» в 860-е годы на договорных началах Рюрик.
В области словен для периода VIII–X вв. известен пока один вид погребальных памятников – грандиозные сопки высотой от 3 до 10 м. Работы В. Я. Конецкого и Е. Н. Носова убедили, что в сопках могли совершать захоронения и словене. Однако ранние сопки VIII в. известны пока только в окрестностях Ладоги. В других местах сопки ранее середины IX в. не раскопаны. Итак, погребения словен VIII – середины IX в. пока неизвестны.
По летописной традиции, известной в Новгороде, а возможно, здесь и возникшей, словене пришли на Ильмень из Карпато-Дунайской области. Этой легенде в Новгороде не противопоставляли никакой другой версии. Трудно допустить, чтобы переселенцы с юга сразу стали хоронить умерших в грандиозных сопках, чуждых славянской погребальной обрядности других территорий. Погребения словен VIII – середины IX в. надо попытаться обнаружить.