А пока с территорией словен ильменских наиболее убедительно коррелируется тот уникальный по насыщенности сгусток древнеславянских топонимов с окончанием – гост/-гощ, который выявил к западу и югу от Ильменя А. М. Микляев (Микляев 1984). Этот сгусток поразительно точно заполняет Приильменье, свободное от памятников культуры длинных псковско-боровичских курганов, лишь в верховьях Луги слегка наслаиваясь на зону этой культуры. Ядро сгустка составляют 6 топонимов, зафиксированных западнее Ильменя, в ныне слабо заселенном районе, с почвами, засоленными и перекрытыми торфяниками. Отметим, что в этом микрорайоне, а также в Южном Приильменье между устьями Шелони и Ловати (3 топонима) полностью отсутствуют сопки. Продуктивной представляется гипотеза А. М. Микляева, что малопригодные сейчас земли в древности были базовыми землями словен, заброшенными позднее, когда изменения климата и водного баланса вызвали заболочение и засоленение почв. Какие-то природные изменения фиксируются в пределах середины X–XI в., когда низменные части Рюрикова городища оказались затопленными водой. Антропонимы на – гост, от которых образованы соответствующие топонимы, были распространены у восточных словен в XI в. и ранее. Одиночные топонимы, примыкающие к ильменскому сгустку, разбросаны западнее его, до Псковского озера, где с XIV в. известен топоним «Мыслегостицы», двукорневая основа которого представляет «перевертыш» имени Гостомысла, однажды зафиксированного у восточных славян в связи с событиями середины IX в. (рис. 1).
Существенно, что топонимы на – гост/гощ полностью отсутствуют в бассейне Великой, на столь богатом сопками Волхове, а также (что особенно важно) в пространстве, ограниченном Веряжей, Простью, Волховом и устьем Мсты, на том «острове русов», где словене встречались с приходившей от Ладоги полиэтничной «русью», а частично и сами включались в ее состав (Мачинский 1984а: 15–25; 1984б; 1985а).
Особое значение Ладоги состоит в том, что именно здесь в VIII в. зарождается ядро нового этносоциума, носящего имя «русь». Происхождение этого имени связано с неким скандинавским словом или группой слов, которые при взаимодействии скандинавов с финнами приобрели специфическое звучание и поле значений, отразившиеся в финских именованиях шведов (Roots, Ruotsi), в названии приморской провинции в Швеции (Ruđen, Roslagen) и города в Приильменье (Руса). Прямое сообщение Ладоги с Балтикой и тесная связь с нею русско-скандинавских князей Рюрика и Олега заставляют историков видеть в Ладоге первую столицу восточноевропейской «руси». Археологические исследования последних десятилетий (работы Г. Ф. Корзухиной, О. И. Давидан, А. Н. Кирпичникова, Е. А. Рябинина, В. П. Петренко, Г. С. Лебедева, В. А. Назаренко, Е. Н. Носова, З. А. Бессарабовой и других) позволяют нарисовать следующую гипотетическую картину.
В 750–760-е гг. в районе Ладоги, заселенном ранее чудью и лопью, оседают выходцы из Скандинавии (и из Фрисландии?), среди которых (судя по находкам) имеются мужчины, женщины и дети; религия пришельцев – скандинавское язычество (головка Одина с воронами, найденная и исследованная Е. А. Рябининым) (Давидан 1976; Рябинин 1980). Тогда же здесь появляются кривичи (женские височные кольца). Не исключено, что большие дома нижних ярусов отражают скандинавскую строительную традицию, а малые квадратные с печью в углу – славяно-балтскую.
Одновременно возникают «классические» сопки (тип III по Петренко) – грандиозные многоярусные сооружения с каменным обрамлением в основании. Древнейшая из них (140 по Бранденбургу, 14-II по Петренко) содержит в первом ярусе треугольные каменные кладки, известные в погребальных памятниках Скандинавии, и сожжение с конем и медвежьей лапой, имеющее аналогии в балтских и кривичских курганах. В целом сопки типа III не имеют прямых аналогий нигде, кроме Северо-Западной Руси, и представляют местную погребально-культовую традицию, сложившуюся, видимо, в Ладоге – экономически процветающем полиэтничном протогороде. Взаимодействие различных этносоциальных групп отражается в появлении сопок типа I–II (по Петренко), насыпанных в один прием и почти лишенных каменных сооружений.
Возникновение торгово-ремесленно-земледельческого поселения на Волхове происходит еще до начала «эпохи викингов», в период длительного мира между Хазарией и Халифатом (738–762 гг.), обеспечившего активизацию восточноевропейской торговли. Ладога/Альдейгья возникает в стратегически перспективной точке на стыке финского, славо-балтского и скандинавского культурных кругов, концентрируя и генерируя многие социально-экономические и этнокультурные процессы в Северной и Восточной Европе.
Начало «эпохи викингов» фиксируется ладожским кладом 786 г., а затем целым «залпом» кладов арабских монет (804–810 гг.), зарытых от Финского залива до Ильменя. Материал кладов, сопок и поселений позволяет обрисовать основные направления ладожской торговли, сложившиеся к началу IX в. В сопке 14-II обнаружены бляшки из Прикамья, что говорит о связи с богатыми пушниной (особенно лучшими соболями) южнотаежными районами. Славянское слово «соболь» является древнейшим заимствованием (около VIII в.) в языках Европы. О проникновении полиэтничных русов в Поволжье и к устью Камы говорят скандинавские руны на монетах из Угодичей (814 г.) и Элмеда (821 г.). Текст Ибн Хордадбеха о торговле русов говорит о значении пути в Халифат по Дону. Греческая и тюркские (салтовские) надписи на арабских монетах Пе-тергофского клада, салтовские стеклянные лунницы из нижних ярусов Ладоги подтверждают значение Донского пути, ведущего и на Каспий, и в Средиземноморье. Западные связи Ладоги, по археологическим данным, простираются в VIII в. до Фрисландии и нижнего Рейна.
Серия кладов 804–810 гг., зарытых около 810-х гг., обозначает некую вспышку военных действий в Поволховье, являющуюся важным рубежом в сложении русского протогосударства. Последующий период отмечен существованием в Северной Руси этносоциума «рос», возглавляемого «каганом», который в 830-е гг. посылает группу шведов послами в Византийскую и Франкскую империи. Около 840 г. появляется сообщение Хорезми о Днепре, текущем с «горы Рус». К 830–850-м гг. относится сообщение Ибн Хордадбеха о русах, которые живут в отдаленнейших частях Славии и сами являются «видом славян». В Ладоге в верхнем ярусе Е3 (810–830-е гг.) доминируют малые квадратные (кривичско-словенские?) дома и заметно присутствие кривичского населения (женские украшения) (Кузьмин, Мачинская 1985: 9).
В 810–830-е гг. уже безусловно существует русское протогосударство в Поволховье, контролирующее торгово-даннические пути в Верхнем Поволжье (а возможно, и пути по Ловати на верховья Двины и Днепра) и экономически ориентированное на торговлю с Халифатом через земли Хазарии. Термин «русь», первоначально обозначавший пришельцев с Запада, начинает обозначать торгово-военные слои складывающегося нового восточноевропейского этносоциума, в состав которого входят как группы кривичи и словены ильменские. Возможно, именно в это время в среде «руси» получает распространение славяно-балтский культ Перуна и Велеса.
Если на Северо-Западе «спокойный» период продолжается до 840-х гг., то в Поволжье он прерывается серией кладов, не изъятых из земли в 820–830-е гг., что можно связать с продвижением угров на запад от Волги. В конце 830-х гг. русский каган ищет контакта с христианскими империями, а русские купцы в Халифате около середины IX в. выдают себя за христиан. В 840–850-е гг. развитие русского протогосударства прерывается активизацией норманнских набегов, отразившихся в сообщении НПЛм и ПВЛ под 859 г. о насилиях «варягов из-за моря».
Пожар на стыке горизонтов Е3 и Е2 (около 840 г.) в Ладоге, зарытие клада 847 г., возрастание количества больших домов и скандинавских вещей в слое Е2, начало застройки «Варяжской улицы» (840-е г.), норманнские захоронения в урочище «Плакун» – все говорит о вторжении новых групп скандинавов в район Ладоги: одновременно в Е2 впервые появляются мужские украшения кривичей (Давидан 1974: 9, 20–21). Возможно, и эти пришельцы, проникая на юг и восток, получали имя «русь» или «рос» (как обозначали «русь» византийцы, ассоциируя ее с библейским «народом севера» по имени «рос/рош»). В 860 г. некие «росы» (северные или уже осевшие в Киеве?) предпринимают набег на Константинополь, окончившийся неудачей. Около 862 г. происходит восстание словен, кривичей, чуди-меревы против «варягов из-за моря» и изгнание последних, после чего происходит строительство племенных «градов» и столкновение между разными этногруппами распавшегося протогосударства: тотальный пожар в Ладоге около 860 г. (стык горизонтов Е2 и Е1) соответствует этим событиям (Кирпичников и др. 1980).
В этих-то условиях и приглашается на договорных началах Рюрик со своими родичами и дружиной. Это «приглашение» представляется вполне продуманным шагом, особенно если вслед за Б. А. Рыбаковым признать высокую вероятность тождества русского Рюрика с Рориком Ютландским (Рыбаков 1982: 298–299; Крузе 1836; Ловмянский 1963).
Датские конунги, предки и старшие родичи Рорика в конце VIII – начале IX в. участвуют в событиях, происходящих на всем торговом пути от Фрисландии до Гардарики (Руси). Сам Рорик Ютландский с братом (?) Гаральдом владеет Дорештадом на Рейне с конца 830-х гг. на правах вассала императора, так что послы «кагана росов» при возвращении на родину в 839 г. могли проезжать через его владения. В 857–861 гг. Рорик владеет также частью Южной Ютландии, по соседству с землями славян-ободритов, где находился торговый город Рерик. В 861–862 гг. он принимает христианство, а в 864 г., после некоей катастрофы, навсегда уничтожившей Дорештад, он до 869 г. исчезает с берегов Северного моря, чтобы появиться в 870–873 гг., стать вассалом Карла Лысого и Людовика Немецкого и исчезнуть вновь; в 882 г. его уже нет в живых, а его владения отдают его родичам. В деятельности его существуют два периода, когда он мог участвовать в политических акциях на востоке (864–869 гг. и после 874 г.). Если допустить тождество Рорика и Рюрика, то становится понятным, о каком «кагане норманнов» писал в 871 г. Людовик Немецкий: ведь Рюрик, возглавляя этносоциум «русь», принимал традиционный для его главы титул «каган». В пересказанной В. Н. Татищевым ИО среди погодных записей об Олеге, Игоре и Ольге, достоверность которых подтверждается их близостью к аналогичным свидетельствам РАСК, имеется сообщение, что жена Рюрика Ефанда и ее брат Олег были детьми «урманского князя». «Урмане» ПВЛ соответствуют норманнам западных хроник, под которыми в первую очередь понимались жители Ютландии и Южной Норвегии. Ни ИО, ни Татищев еще ничего не знали о Рорике Ютландском, но приведенные сведения говорят о тесных связях русского Рюрика с Западной Скандинавией, что усиливает вероятность тождества его с Рориком. Рюрик был призван защищать земли русского протогосударства от соплеменников-норманнов, так же как Рорик защищал от них земли Франкской империи.