Сумма историко-археологических данных убеждает в том, что и после переноса столицы Руси на Рюриково городище и в Киев Ладога и тяготеющая к ней область остаются наследственным доменом великих князей, которым они распоряжаются по собственному усмотрению вплоть до начала XI в. Взаимодействию собственно городской, княжеской и религиозной сфер жизни Ладоги в это время посвящены интересные исследования Г. С. Лебедева (Лебедев 1985).
Историки обычно забывают, что эпохе вооруженного (и по-своему плодотворного для обеих стран) соперничества Швеции и Руси-России за преобладание на Балтике, в Приладожье и Финляндии в 1142–1809 гг. предшествует эпоха преимущественно мирного и плодотворного русско-шведского сотрудничества примерно в 750–1130 гг.
Великий взрыв энергии эпохи викингов предопределил особую роль скандинавов как катализатора процессов образования самого морского и самого континентального из государств Европы (точнее, Европейской христианской цивилизации) – Англии и Руси, дочерними образованиями которых являются Соединенные Штаты и Российская Империя. При этом действия шведов и гаутов на востоке в качестве колонистов (первичная русь) или членов наемных дружин (варяги) были, по-видимому, менее кровавыми, чем действия англов, датчан и норвежцев на западе. Все достоверно известные набеги на район Ладоги до середины XII в. совершались норвежцами, а не шведами.
С 1019 г. наступило совершенно особое столетие интенсивного взаимодействия и сотрудничества Руси и Швеции. В этом году был заключен брак между Ингигерд – дочерью первого шведского конунга-христианина Олофа Шётконунга и Ярославом Мудрым. В виде свадебного дара Ингигерд был отдан «Альдейгьюборг и то ярлство, которое к нему относится», а ярлом-воеводой Ладоги она избирает своего родственника Рёгнвальда (Рагвальда), до того – ярла Вестеръётланда, обязанного выплачивать дань Ярославу и защищать север Руси от «язычников». Как мы знаем из позднейших источников, Ладога контролировала на западе Неву, Карельский перешеек, Ижорскую землю и остров Котлин, а на северо-востоке в XI в. усилиями ярла Рёгнвальда, его наследников и ладожан облагаемая данью территория достигла побережий Северного Ледовитого океана.
Известно, что Ладога дала России династию Рюриковичей, при которой христианство стало государственной религией. Менее известно, что Альдейгьюборг сыграл важнейшую роль в утверждении в Швеции той династии, которая сделала необратимой христианизацию страны. Сыновьями Рёгнвальда от первого брака с Ингеборг, сестрой норвежского конунга Олава Трюгвасона, были Ульв и Эйлив. Последний после смерти отца становится ярлом Ладоги и одним из главных воевод Ярослава. Очень вероятно, что третьим сыном Рёгнвальда от второго брака с норвежкой Астрид был Стенкиль, как считал выдающийся шведский историк Гейер (Geijer 1832: 130–135) и как подтверждается современными исследованиями (Казанский, Мачинский 1996). Стенкиль сначала становится первым ярлом Свитьода, т. е. вторым лицом в государстве, а затем, после смерти брата Ингигерд короля Эмунда Старого, провозглашается королем Швеции. Стенкиль был примерным христианином и проводил политику осторожной христианизации страны. После его смерти около 1066 г. в Швеции начинается борьба за власть и наступает языческая реакция, поразительно совпадающая по времени с языческими восстаниями волхвов на севере Руси, что говорит о тесной связи между двумя странами на всех уровнях.
В 1080-е гг. королем Швеции становится сын Стенкиля Инге Старший, до того проживавший какое-то время на Руси (Geijer 1832: 132). Вероятно, подобный успех в борьбе за власть вестеръётландской династии, политически и родственно связанной с династией Рюриковичей, был невозможен без поддержки из Руси, и в частности из Ладоги. Когда в 1090-е гг. Инге закрепляется на престоле, первым его известным политическим актом становится брак в 1095 г. его дочери Кристин (правнучки Рёгнвальда Ладожского) с Мстиславом-Харальдом (сыном Владимира Мономаха, правнуком Ярослава и Ингигерд). Этот брак закрепил союз между Русью и Швецией и, возможно, разрешил некоторые трудности, связанные с политическим статусом Ладоги и «ярлством Альдейгьюборга» (Мачинская, Мачинский 1995: 8–9; Казанский, Мачинский 1996: 67). Мстислав и Кристин живут, по словам Мстислава в передаче В. Н. Татищева, «в совершенной любви», а Инге Старший неуклонно продолжает христианизацию Швеции и умирает около 1112 г. И хотя в Швеции остаются на престоле его племянники, все же, видимо, опасаясь перемен в русско-шведских отношениях, ладожский посадник Павел, по инициативе Мстислава, в 1114–1116 гг. строит в Ладоге каменную крепость. Кристин умирает в 1122 г., а Мстислав Великий – в 1132 г., являясь к этому времени главой Русского государства.
В 1120-х гг. в Швеции прерывается «ладожская династия» Стенкиля, а с 1140-х гг. появляются первые осложнения в русско-шведских отношениях: шведский флот, возглавляемый князем и епископом, нападает в 1142 г. на суда новгородских «гостей». Наличие епископа говорит о начале политики шведской христианизации прибалтийских финнов. В 1147 г. Генрих Лев предпринимает Первый крестовый поход не против мусульман, а против прибалтийских славян-язычников. К 1155–1157 гг. относится поход шведского короля Эрика Святого в Южную Финляндию, который, несмотря на вторичность сообщающих о нем источников, все же имел некоторый «крестоносный» оттенок. В итоге шведские политические интересы приходят в непосредственное соприкосновение с интересами Руси, которая прочно включает к этому времени в свой состав земли корелы на Карельском перешейке.
Однако даже обостряющееся соперничество дает, как это присуще человеческой истории, и свои «прогрессивные» результаты. Как бы стремясь предотвратить возможные осложнения, новгородский епископ Нифонт строит в 1153 г. в Ладоге церковь Святого Климента, римского папы, равно чтимого и на Руси, и в Скандинавии (в церкви Святого Климента в Норвегии покоились мощи Святого Олафа). В том же 1153 г. Швецию посетил легат папы Николаус Альбано (Pirinen 1952; Шаскольский 1978). Возможно, Нифонт и не знал об этом, но совпадение этих фактов показательно. Новгородское государство и церковь начинают интенсивное строительство в Ладоге, первом городе на пути от Балтики на Русь со сложным славяно-скандинаво-финским этническим составом населения и города, и округи. Это строительство, вероятно, не ограничивалось церквями, хотя сохранились только они. После церкви Святого Климента строится храм Успения Богородицы (Гусева, Воинова 1995), и именно в Ладоге завершается формирование того типа храма, который станет определяющим в новгородско-псковской архитектуре XII–XIII вв. В 1164 г. происходит нападение шведского флота на Ладогу, окончившееся его разгромом. Бурное строительство в Ладоге и ее окрестностях продолжается, и среди ряда других церквей строится сохранившаяся церковь Святого Георгия, шедевр новгородско-ладожской архитектуры и греко-русской фресковой живописи; возникают монастыри, разрастается посад.
После сожжения в 1187 г. Сигтуны карелами, входившими в состав и Новгородской земли, и Ладожской области, шведы, дабы защитить вход в озеро Меларен, строят укрепление, на базе которого и возникает Стокгольм.
Знаменитая Невская битва (1240 г.), в которой участвовали ладожане и новгородцы, несмотря на ее незначительные масштабы (Лурье 1995: 24–27), показывает, сколь важной артерией для Новгорода и Ладоги была Нева, по которой проходила ганзейская торговля. Именно эта битва позволила внести важные для русского самосознания черты в образ князя Александра Ярославича: уже в начале XIV в. он признается святым, в XVI в. при Иоанне Грозном официально канонизируется, а в начале XVIII в., с основанием Александро-Невской лавры становится одним из святых патронов Петербурга. В начале XX в. русский мыслитель В. В. Розанов писал: «В „Петербургском периоде“ (славянофилы) – все строят храмы Александру Невскому, этому Аресу и вместе Ромулу Руси, отодвинув в сторону киевских подвижников» (Розанов 1990: 518). Александр, твердой и жесткой рукой введший Северную Русь в состав Монгольской империи и тем определивший ее судьбу, получил все же прозвище «Невского», а не «Татарского», чем была акцентирована насущная для России необходимость отстаивания невских «ворот в Европу» от любых посягательств и даже известная «святость» этого дела[21].
В рамках темы «пра-Петербурга» значимым событием представляется строительство шведами в 1300 г. крепости Ландскроны (Landskrona) у впадения Охты в Неву. И масштаб предприятия, и размах походов, предпринятых в первый год из Ландскроны, показывают, что она была задумана как центр, контролирующий всю западную часть той области, которую до того контролировала Ладога. Ландскрона могла стать зародышем первого города на территории будущего Санкт-Петербурга. Первая попытка взять штурмом Ландскрону была предпринята в 1300 г. ладожанами, но была отбита. В 1301 г. крепость взята и разрушена новгородцами во главе с князем Андреем. Попытка шведов закрепиться на Неве с помощью Ландскроны, а также их набег на Ладогу в 1313 г. заставили русских в 1323 г. основать наконец свою крепость на Неве, на Ореховом острове, где тогда же и был заключен первый «вечный мир» со шведами.
Несомненно, начиная с конца X в., часть функций, присущих «пра-Петербургу», берет на себя Новгород Великий, как бы разделяя их с Ладогой. Тем не менее в 1333 г., в период первых посягательств московского великого князя Ивана Калиты на свободы Новгорода, новгородцы делают последнюю попытку переложить обязанности охранителя «ворот в Европу» на Ладогу, в известной мере повторяя историю с «призванием» Рюрика и Рёгнвальда. На этот раз призывается литовский князь Наримонт-Глеб, сын Гедимина, великого князя Литвы, столицей его избирается Ладога, а в управление ему и для «кормления» дается бо́льшая часть Ладожской области с Ореховцем, Корельской землей, городком Корелой и половиной Копорья. Свою задачу – надежно защищать торгово-военный путь по Неве, Ладожскому озеру и Волхову – Наримонт выполняет плохо, отсутствуя в Ладоге в тот момент, когда в 1348 г. шведский король Магнус Эриксон, вдохновленный пророчествами святой Биргитты, предпринимает последний шведский Крестовый поход на восток, требуя от новгородцев принять католичество. Магнусу удается взять Ореховец (Nöteborg) и оставить в нем гарнизон, но на обратном пути он терпит большой урон от нападения русских и от бури. «Вся волость Новгородская» (то есть все войска) собираются в Ладоге, откуда атак